Что!?
Да ничего, просто мысли вслух. Пойдем.
Нам же нужно тело найти.
Найдем. Пойдём, и смотри под ноги.
Слышь, ты меня пугаешь.
Бернард направился к могиле, которую они выкопали сегодня. Повсюду была грязь, а на земле зияла дыра, как будто что-то прочистило себе путь наружу. Яма была огромной, они увидели гроб, точнее, его верхнюю часть, где, по идее, должна была быть голова покойного.
Гроб был широко распахнут, будто его крышку выбили тараном. Повсюду были разбросаны обрывки мешковины, в которую заворачивали трупы, и оранжевой ткани, из которой заключенным шили форму. Цепи были разорваны и безвольно лежали на могиле.
Блин, мужик… — Сказал Уилсон. — Похоже, я все же выпил больше, чем думал.
А я не пил, но вижу то же, что и ты.
Что-то мне подсказывает, что ты думаешь о том же, о чем и я. Эта… Эта штука, чем бы она ни была, проломила гроб, вырвалась наружу, прорыла путь в толще грязи, вылезла на поверхность и убила Тогла!
Я думаю, Тогл пытался сбежать от него, залез на дерево, а эта штука вырвала дерево с корнем и добралась до Тогла.
Да это же безумие!
Оно самое, — ответил Бернард. — Но я не могу выбросить эту мысль из головы.
Уилсон посветил фонариком вокруг.
Это значит, что оно где-то поблизости?
Ага…
Ты сказал какое-то слово, а потом сказал мне "забудь".
Голем…
Точно, это он, та штука?
Да я не знаю, возможно…
И что нам делать? То есть, до Большого острова нам не доплыть, у нас нет лодки. И что теперь?! Я не хочу иметь дело с чем-то подобным. Они не смогли убить его, не шарахнув по нему четыре раза током и не надев ему на голову пакет. Оно вон выбралось из гроба, разорвало цепи, прорыло два метра земли, выломало гребаное дерево, вывернуло Тогла наизнанку, и…этот Голем без труда оторвал Тоглу голову и ногу… Да ебаный в рот!
Так, успокойся.
Да, да, да. Это дельный совет! — Съязвил Уилсон.
И думаю, что надо вести себя потише. — Уилсон судорожно сглотнул.
В-вас понял.
Лучше всего будет вернуться сейчас к Стражу острова. Бункер построен из бетона, там железные двери и крепкие замки.
Верно, верно, так будет лучше всего. Но черт возьми, как такое может быть? Все то, что рассказывал Кетл, ну не может же быть правдой!
Боюсь, что может… — Ответил Бернард.
Бернарду показалось, что они целую вечность шли назад к дому. Ему постоянно мерещились тени среди деревьев, но когда он светил туда фонариком, там никого не было. Ему казалось, что что-то крупное шуршит вне зоны видимости, где-то во тьме. Но в свете фонаря он так ничего и не обнаружил. Он был крайне напуган. Страж острова переливался тёплыми огнями, льющими из окон крыши. Наконец они добрались до металлической двери и уже приготовились открыть её, как вдруг Уилсон прошептал: Мы не одни… — Голос Уилсона дрожал.
Бернард посмотрел туда, куда он указывал, он увидел что-то, грамоздкую фигуру среди деревьев неподалёку от бункера. Отсветы фонарей на крыше Стража острова, выхватывали её очертания в темноте. Они оба посветили на неё фонарями, фигура была больше двух метров в высоту и почти полтора метра в ширину и больше напоминала груду камней. Но не было никаких сомнений в том, что это были не камни и не деревья. Раньше ничего такого там не было, а теперь оно стояло там неподвижно, несмотря на порывы ветра, оно стояло среди деревьев, словно темнота, обретшая плоть, а затем оно пошевелилось, сделало один шаг вперёд и снова застыло.
Сохраняй спокойствие, — прошептал Бернард.
Я не уверен, что получится, — шепнул в ответ Уилсон.
Оно сделало ещё один шаг вперёд, выходя из тени в свет их фонарей.
Оно было огромным. Голова, лишенная шеи, крепко сидела на широких плечах, на ней был пластиковый пакет, через прорехи в оранжевой тюремной форме виднелись части тела существа. Бернарду показалось, что кто-то смешал дерьмо, грязь и весь мусор, какой смог найти, чтобы слепить это пугало. Оно чем-то напоминало человека, но Бернард не видел ничего, что бы доказывало, что это и правда человек. Кетл явно приуменьшал, описывая эту тварь. Она частично вышла на свет, но Бернард не увидел её глаз, у неё были тяжёлые надбровные дуги, и глаза оставались в тени, как будто кто-то надел на него повязку, к тому же рассмотреть их мешал грязный пакет. Нос существа напоминал холмик, оттопыренные уши расположились по обеим сторонам его головы, у него был широкий рот, будто прорезанный ножом, губы были тонкими и тёмными. Бернард медленно потянулся к дверной ручке, повернул её и приоткрыл дверь. Уилсон скользнул внутрь с изяществом жидкости, заливаемой в воронку, Бернард поспешно последовал за ним, лишь на мгновение обернувшись на существо. Оно до сих пор не двигалось, только смотрело на него своими затенёнными глазами, будто хотело запомнить, как он выглядит. Бернард захлопнул металлическую дверь и запер её.
Пятнадцать сантиметров стали, — сказал Бернард.
Что-то мне вдруг показалось, что маловато…
Что-то мне тоже… Непроизвольно они попятились от двери к бульдозеру.
Что такое голем? — Спросил Уилсон. — Хотя нет, я даже знать не хочу.
Бернард кратко пересказал ему прочитанное в энциклопедии. — Ладно, и кто из нас возьмёт мокрую тряпку и смоет ту дрянь с его лба? — Спросил Уилсон. — Сомневаюсь, что у нас получится. — Да я тебе больше скажу, его и ракетой не остановишь, ты видел, какая громадина! Мне кажется, он обезумел, иногда с ними такое случается, в энциклопедии писали, что иногда у них едит крыша, они сбегают от хозяев и устраивают всяческие беспорядки. — Это ты что? О нашем приятеле? Сомневаюсь, что слово "беспорядок" тут уместно! Погоди, ты всё это в книге вычитал? Не в каком-то паршивом комиксе. — В энциклопедии. — Мда, но нам от этого не легче, мы ведь говорим о штуке, которую невозможно убить? — Ты же сам его видел, — сказал Бернард.
Да, что-то я определённо видел, но не уверен, что именно. — Если верить легендам, убить его всё-таки можно, только вот способы везде указаны разные. — Вот что-то мытьё лбов меня не вдохновляет. Электричество? Ведь его же удалось убить его с помощью электричества? И мы могли бы устроить нечто подобное. — Они только обездвижили его, только и всего. — А тот пакет? — Ну как можно задушить то, что не дышит? Ничего не помогло. Он никогда не был живым в общепринятом смысле, ну и мёртвым я бы его тоже не назвал. — В нашем положении вариант обездвижить его кажется не таким уж и плохим, — сказал Уилсон. — Чёрт, я всё никак не могу разобраться в случившемся. — Да не в чем тут разбираться, Голема лепят из глины и оживляют с помощью магии. — Магии? — В каком-то роде, — ответил Бернард. — Думаю, на свете много вещей, которых мы не понимаем, и, думаю, мы их называем магией. — Знаешь, от того, что ты назвал это магией, мне легче не стало. — Сынок, я знаю не больше твоего, я знаю только то, что на этом острове держат худших из худших. Да и Кетл всегда говорил, что заключенные — не обычные злодеи, что-то иное.
Значит, они могут держать там кого угодно? Если это голем, то почему не могут существовать оборотни, вампиры или единороги какие-нибудь. — Эта штука крайне необычная, я-то присутствовал на казни, они всё сделали по правилам, человек умер… Но вот это? Они услышали громкий стук в дверь. Бернард и Уилсон переглянулись. — Вот же гамна кусок, — выругался Уилсон. На двери остались вмятины. — Ему эта дверь не страшнее фольги, — сказал Уилсон. — Ну, он её помял, но ведь не сломал. — Угу, а теперь ты хочешь остаться тут и посмотреть, сможет ли он её выломать? — Я, я бы так не сказал, но если мы поднимемся наверх, то мы окажемся в ловушке. Грохот становился всё громче. Металлическая дверь стонала под ударами. — Сбежим через заднюю дверь! — Предложил Бернард, в его голосе. скользнули визгливые нотки. — А потом что? — Хороший вопрос, погоди-ка! — Бернард просветлел. — У нас ведь есть собственный голем! Это бульдозер! В кабине было множество рычажков и кнопок, с которыми Бернард управлялся без труда, но сейчас, когда они оба оказались запертыми, как крысы в коробке, окружённые стеклом, он с трудом мог отличить правую руку от левой. Грохот у двери отвлекал его, удары Голема по металлу эхом раздавались по комнате, не давая сосредоточиться. Уилсон сидел на соседнем сидении, и Бернард чувствовал, как тот дрожит всем телом. Громко шумел двигатель бульдозера, гремели цепи. — Ну и какой же наш план? — Спросил Уилсон. — Ну что же, — сказал Бернард, — здесь мы точно не останемся. В металлической двери появилась дыра, и пальцы, похожие на тёмные корни дерева, появились в отверстии. На мгновение Бернарду показалось, что он увидел лицо твари. Он включил фары бульдозера, и свет залил помещение. При свете фар Бернард разглядел огромный чёрный глаз, уставившийся на него через дыру в двери. Кетл ошибся, сравнив его с оливкой, он больше напоминал обуглившийся булыжник. — Ну что же, давай-ка проверим, какое творение рук человеческих окажется сильнее, — сказал Бернард. Он потянул за рычаг, бульдозер дёрнулся и задымился, в воздухе запахло палёным. — Я же ведь знаю, что делать, — сказал Бернард, — я всегда умел, раньше мне было страшно, но я ведь научился.
А я могу управлять только погрузчиком, с этой штукой всегда управлялся Тогл, так что тебе придётся самому, — сказал Уилсон. — Да, я сам обучал и тебя, и Тогла, а сейчас ни черта не помню… Внезапно он всё вспомнил, знание пришло к нему, как если бы вы спустя много лет сели бы на велосипед. Он ловил ритм двигателя, поднял ковш и газанул.
Машина двинулась вперёд, набирая скорость, врезаясь в металлическую дверь, как реактивный снаряд с ковшом, нацеленным на дверь и стоящего за ней Голема. Столкновение было подобно попытке сдвинуть гору. Бернард сделал всё, что мог, бульдозер взвизгнул, ковш помялся, воздух заполнился запахом гари. Дверные петли погнулись, и на секунду Бернарду показалось, что бульдозеру пришёл конец. Но машина, шкрябнув ковшом по бетонному полу, продолжала двигаться вперёд, дверь слетела с питель, и бульдозер проехал по ней, утрамбовав Голема, лежавшего под дверью в грязи. Переехав холмик, возникший из-за Голема, погребённого под металлом, бульдозер двинулся дальше. Бернард не прекращал давить на газ, Уилсон обернулся, чтобы оценить обстановку. Дверь зашевелилась… — Он её отбросил! Господи! Да он встаёт! Он за нами идёт! Бернард резко свернул к бексенанскому саду, сминая колёсами ограждения и грядки, давя помидоры, огурцы, цветы и тыквы.
Прости, — тихо сказал Бернард. — Как-нибудь переживу. — Он что всё ещё идёт за нами? Уилсон обернулся — Да, и должен сказать, он чрезвычайно шустрый для такой-то махины. — Ну что же, посмотрим, смогу ли я задать жару нашему малышу. Бернард переключил несколько рычажков, и, на удивление, всё сработало так, как ему было нужно. Бульдозер стал набирать скорость, как вдруг Бернард резко затормозил. — Что ты творишь? — Разворачиваюсь! Кабина бульдозера повернулась вокруг своей оси на шарнирах, калёса увязли в грязи, теперь они повернулись лицом к Голему. Ярко горели фары, тварь приближалась к ним. Он двигался быстро, но как будто бы яркий свет фар замедлил его, казалось, что весь мир вокруг них замедлился, а Голем был похож на жука-переростка, увязжего в янтаре. Он передвигался без особых усилий, размахивая огромными руками, его гигантские ступни поднимали кучи брызг, наступая в лужи, образовавшиеся из-за дождя. Громко завывал ветер, ливень бил по стёклам кабины. — Приготовься! — Крикнул Бернард. — Ааа, разве не то же самое говорят ирландцы своим женам в первую брачную ночь! — Сказал Уилсон, он явно пытался разрядить обстановку, но шутка повисла в воздухе. — Может быть, и так, — наконец ответил Бернард. Он нажал на педаль, бульдозер двинулся вперед. Бернард отрегулировал ковш так, чтобы видеть голову Голема, который стремительно увеличивался в размерах по мере приближения. Со стороны они выглядели, как два гиганта, спещащие навстречу друг другу. Они столкнулись. Бульдозер затрясся и откатился назад, но потом снова поехал вперёд. Огромная рука появилась под ковшом, затем вторая, а потом и голова Голема. На ней виднелась вмятина в том месте, куда пришёлся удар кромкой ковша. Отметина на лбу едва угадывалась в слабом отсвете от лампы в кабине. Голем стал подтягиваться на ковше, пакет на его голове порвался и перекосился.
Бернард резко поднял и опустил ковш в надежде зацепить Голема, может быть, у него и получится, он не знал наверняка. Голем прилип к ковшу, как пиявка, пакет окончательно порвался, и ветер унес его обрывки. Бульдозер по-прежнему двигался вперёд, они уже почти достигли бункера.
Бернард продолжал поднимать и опускать ковш, пытаясь сбросить незваного наездника, но у него ничего не выходило, Голем держался крепко. Они врезались в стену бункера, зажав Голема между ковшом и бетоном. От столкновения Уилсона отбросило назад, носки его рабочих ботинок разбили лобовое стекло. Бернард выпустил из рук рычаги, но тут же снова схватился за них. Уилсон сел на своё место рядом сним, по его лицу стекала кровь. — Ну как ты, в порядке? — Спросил Бернард. — Ка-а-ажется, я сломал нос. Свет от фар плясал на стене, рисуя причудливые тени, Бернард не убирал ногу с педали газа, продолжая толкать бульдозер вперёд. Сцеплению пришёл конец. Бернард сразу это понял, но не останавливался. Наконец, бульдозер двинулся с места, но не туда, куда направлял его Бернард. Машина сдала назад, Бернард выжимал из двигателя всё, чтобы ехать вперёд, но они двигались в другую сторону. — Какого же хуя! — Взвизгнул Уилсон. — Он пытается оттолкнуть нас, а я пытаюсь его задавить. — У него не получится! — Выкрикнул Уилсон. Но у него получалось. Голем отталкивал бульдозер, ему удалось встать на ноги и освободить руки, и теперь он отпихивал бульдозер от стены. Бернард снова развернул кабину, чтобы двинуться в другом направлении. Он переключил передачу и двинулся вперёд. Когда он разворачивал кабину, ковш повернулся вместе с ней, протащив Голема вдоль стены, оставляя на ней следы серой глины или того, из чего он был сделан. Наконец, Бернарду удалось стряхнуть тварь с ковша. Бернард втопил педаль газа, и они скрылись в темноте. Уилсон обернулся, Голем валялся на земле, но вот он снова начал подниматься, хотя это и было невероятно. — Это совсем дерьмово, — сказал Уилсон. — Именно об этом я и пытался тебе сказать, он как грёбанный монстр Франкенштейна, — сказал Бернард, направив бульдозер к неосвещенному клочку земли, прикрытому порослью молодых деревьев неподалёку от Большого спуска. Они остановились, развернулись, и Бернард выключил фары — Не нравится мне это, — сказал Уилсон. Бернард почувствовал, как мурашки побежали по его спине, за ночь им пришлось не мало пережить, но сейчас ему предстояло управлять бульдозером в полной темноте. Рядом был Большой спуск, а за ними гналось существо, которое просто не могло быть настоящим. Но оно было… — Может, так он нас не заметит, — наконец выдавил из себя Бернард. — А может быть, мы навернёмся с Большого спуска, — ответил Уилсон. — Господи, да я знаю это место, — попытался успокоить его Бернард, — сейчас мои глаза привыкнут к темноте, справа будет роща, слева — спуск, между ними куча пространства. — Давай, главное, не сойти с дороги. — Это сомнительное утешение, дорога здесь загибается… Я знаю, и ты знаешь, что я знаю, то есть я в курсе, что она загибается. Блин, мужик, я же нихрена не вижу, я здесь дольше тебя, я знаю это место, как свои пять пальцев. Уилсон повернулся на сиденье и посмотрел назад. — Если он и идёт за нами, то я его не вижу. Может, отстал? — Сомневаюсь, что он отстанет, — сказал Бернард. — Это машина для убийств, он слетел с катушек и будет убивать до тех пор, пока все не умрут, и не останется никого, кого можно было бы убить… — Эх, смеху будет, приплывёт такой Кетл с припасами, а эта хрень ждёт его у причала с нашими оторванными башками в руках. Хотя нет, что-то не забавно, вообще ни разу. Чёрт, Тогл спрятался от него на дереве, а он вырвал его с корнем и достал его, знаешь, уж лучше я прыгну со скалы, лучше умереть так, чем в лапах этого чудовища, сделанного…из чего, ты говоришь, их там делают? — Глина, земля. Он довольно долго хранился в стене старой синагоги, возможно, его привезли туда ещё в давние времена, наверно, кто-то узнал о нём, возможно, тот раввин, и он решил освободить его, вдохнуть в него жизнь. Уже никто не узнает, зачем он это сделал. В любом случае, мы в полнейшей жопе.
Бернард, а может, всё таки включим свет? — Рано ещё. — Бернард развернул бульдозер, слишком резко для машины таких габаритов, и теперь они смотрели в темноту. Бернарду казалось, будто он знает, что он делает и где он сейчас. Но то были только подозрения, и не больше. Они ни во что не врезались, не сорвались с обрыва в бушующее море, они осторожно двигались по дороге, пролегавшей между деревьями и скалами, наконец, Бернард выключил двигатель. — От того, что мы остановились, стало ещё страшнее, — сказал Уилсон. — Говори тише. Бернард открыл дверцу кабины, осторожно выбрался наружу и тихонько прикрыл дверь. Уилсон сделал то же самое со своей стороны. Бернард двинулся в том направлении, откуда они только что приехали. Уилсон нагнал его и пошёл рядом, ему было слишком страшно оставаться в одиночестве. Они дошли до того места, где бульдозер проломил стену из деревьев, когда они убегали от Голема. Рядом была рощица низкорослых деревьев, сразу за ней росли более высокие. Именно там они и спрятались, осторожно раздвинув ветки, чтобы лучше видеть происходящее.
Ветер почти стих, дождь закончился, луна изредка выглядывала из за тяжёлых серебристых облаков. Лунный свет падал на скалы метрах в трёхстах от них, лёгкий и призрачный, как пёрышко. От воды поднимался пар, как от чашки горячего кофе в морозный день. Стоя там, они увидели медленно плетущегося Голема. Он шёл по краю Большого спуска, не поднимая головы. В его походке было что-то, что напомнило Бернарду о тех моментах, когда он стоял на краю обрыва и смотрел вниз, размышляя, не прыгнуть ли ему со скалы и навсегда покинуть этот мир. Мог ли Голем думать о том же? Мог ли он вообще думать? У него определённо были некие зачатки разума, пусть его целью и были лишь разрушения. Они продолжали наблюдать. Голем сорвал с себя остатки тюремной одежды и с ворчанием бросил их на землю, всего за пару движений он остался обнаженный. Даже с того места, где они прятались, они могли видеть его член и мошонку, тёмные, обвисшие, будто его создатель хотел посмеяться над человеческой сексуальностью. Он медленно поднял голову и посмотрел на луну, частично скрывающуюся за облаками, а затем раздался вой. Тот самый, леденящий душу вой вырывался из Голема, он пугал и навевал печаль, он был похож на вой того, кто понял, что только что потерял что-то очень важное, и осознание этой потери повергало душу искавшего в такую пучину безысходности, что выбраться из неё не представлялось возможным. Этот звук заставил Бернарда почувствовать всё зло этого мира, всю грязь и разочарование в жизни, в его собственной жизни.
Этот вой пробрал его до глубины души, пробудив в нём то, что он так долго пытался забыть.