-Как фамилия?
-Глаза такие, будто на ладонях сердце держит, - высказал первое впечатление от знакомства с Шипиловым.
-Так это Коля Шипилов!
Я уже прочитал «Ночное зрение» Николая Шипилова. Поразительная проза. И до знакомства полюбил автора. Предложил Николаю жить в номере Сергеева, коль негде остановиться в Москве.
Николай низкорослый, давно не стрижен, сорокалетняя возрастная плешь выдаёт годы. Распахнутые голубые глазищи, усы с проседью щёточкой прикрывают верхнюю губу. Обрядить бы его в гуцульскую одежду, гоголевский казачий старшина из Диканьки!
Николай Шипилов - русский поэт одного ряда с Николаем Рубцовым.
Приехал Шипилов с гитарой; в наплечной сумке изрядно потёртые общие тетради в клеточку; из сменки белья ничего нет.
-Всю прозу написал в поездах между Москвой и Сибирью, - сознался Коля. – В Новосибирске живу в театральной каптёрке.
Коля принял душ. Постригать товарищей я научился еще в Томске, когда был студентом Томского геологоразведочного техникума. В общежитии осенью - после геологических практик – все заросшие, нередко и вшивые. Двухэтажная деревянная общага холодная, всегда голодные студенты жили дружно на улице Новосибирской.
Аптека недалёко, напротив Томской Кондитерской фабрики. «Черимичная вода» от вшей – спасение! Мылили этой водой головы, тюрбаны из казённых вафельных полотенцев крутили поверх волос. Все вши на полотенце собирались. «Гнидам» - черимичная вода не вредит; от личинок на волосах - короткая стрижка.
Орудовал ножницами и расчёской не хуже любого парикмахера. Постригал солдат и офицеров своей роты в армии.
Шипилов согласился постричься. Сделал ему «офицерскую» причёску; подравнял ножницами усы. Поделился с Колей – дал ему голубую льняную рубашку с коротким рукавом. Стрижка преображает человека. Он и вправду стал походить на боевого русского офицера.
Комната Сергеева на седьмом этаже в общежитии на Добролюбова быстро стала известной студентам. Прозу Шипилова студенты очного обучения изучали на творческих семинарах. Песенную поэзию Шипилов не издавал. Авторские военные песни Николая Шипилова - под гитару или гармонь настолько проникновенны, что стихи о войне Владимира Высоцкого в сравнении с Шипиловскими песнями - кажутся театральными. Шипиловские песни – народные.
Однажды Шипилов привез из Москвы пародиста Николая Евдокимова. Евдокимов выступал на эстраде и стал известен благодаря монологу «После бани». В Москве он еще жилья не имел, обретался, где Бог соломки подстелит. Друг юности Шипилова по Новосибирску Евдокимов моложе нас годами. Серьёзный мужик и крепкий прозаик. Водку он не пил. Бесхлебное литературное ремесло его не привлекало. Писал он и читал юмористические рассказы со сцены.
Я уезжал в аэропорт и радовался за Колю. Сергеев снял для семьи квартиру в центре Москвы. Оставил зимовать Шипилова в его комнате. С Шипиловым Сергеев не знаком. Учебный год слушателей Высших литературных курсов начался, но Юра еще не вернулся из Владикавказа. Коле Шипилову он всегда будет рад помочь.
Радовался за Юру Сергеева. Любил его по-братски. Сергеев настоящий романтик геологии - из буровиков. Наш человек. Работал в Южной Якутии старателем на золотодобыче. Написал крепкие книги о геологах, старателях золота. Родовитый терский казак. Широкий в дружбе мужик и бабник.
На прощание с Колей Шипиловым обменялись нательными крестами; троекратно расцеловались: по-казачьи – по-братски. В книжном киоске на улице Добролюбова имелась в продаже книга Шипилова «Ночное зрение». От общежития – дорогу перейти. Купил.
« Валере в тяжёлые для нас дни, на хорошую дружбу. 9 сентября 1986 г Н. Шипилов».
Двадцать четыре года книга «Ночное зрение» всегда со мной.
Писатель Вячеслав Сухнев заправлял отделом публицистики в еженедельной газете «Литературная Россия». В журнале «Наш Современник» годом раннее вышел роман Василия Белова «Все впереди…» В либеральных изданиях началась травля автора. С Индигирки я отослал статью Виктору Петровичу Астафьеву. Защищал Василия Ивановича Белова, оценил роман «Всё впереди…». Астафьев отправил эту статью в Москву - в «Литературную Россию» в отдел публицистики.
Сухнев прислал гранки статьи на Индигирку. Статья называлась « Не об избе – о времени». Василий Иванович Белов из Вологды удивился письмом на Индигирку: «Как Вам удалось опубликовать?»
Сухнев бывал не раз у Астафьева на Енисее, писал о сибирском писателе. Писательская этика и любовь к Астафьеву не позволили Сухневу пренебрежительно отнестись к его записке, приложенной к моей статье. Главный редактор еженедельника Эрнст Софонов опубликовал статью. Будучи в Москве нашел Вячеслава Сухнева в редакции на Цветном бульваре.
Энциклопедист - русский интеллигент писатель Вячеслав Сухнев поставил меня в тупик своим обаянием. Принёс ему для газеты рассказ «Банные дни на Индигирке». Дал для прочтения «Полярную Звезду» с повестью «Чифирок».
-Прочту до завтра. С удовольствием. А пока пошли студент обедать, - пригласил он в столовую Литгазеты.
Большинство из писательской братии чванливые от малообразованности. Настоящие писатели редки - такие как Лобанов и Астафьев, Валентин Распутин и Василий Белов, Евгений Носов и Борис Екимов, якут Софрон Данилов и нивхский самородок Владимир Санги.
В писателе Сухневе всё настоящее – живое и умное. При первой встречи как-то даже не обратил и внимания на его очки в роговой оправе; и на профессорскую бородку. Голос картавинкой ироничный, оторопь берет от его колкого пытливого взгляда. Такого человека начинаешь уважать с первой минуты знакомства.
-Тебя, брат, учить нечему. Состоявшийся писатель. – Вернул он журнал с повестью.
-В Магадане я бывал. Колыму знаю. Спасибо Лобанову Михаилу Петровичу, что заметил тебя, вытащил оттуда. Даю рекомендация в Союз писателей. – Вынул он из выдвижного ящика лист бумаги с текстом.
-Всему свой час и время всякому делу под небесами. Литинститут даст крепкое образование. А опыта тебе не занимать.
Софрон Петрович Данилов, председатель Союза писателей Якутии позаботился. Для вступления в Союз необходимо иметь две книги прозы; три рекомендации авторитетных авторов. Книг нет, рекомендуют авансом, опираясь на журнальные публикации.
Третью рекомендацию через год даст писатель Борис Петрович Агеев. Он с Камчатки приедет учиться на Высшие литературные курсы. Как «северяне» мы найдёмся, подружимся. И без просьбы он принесет и положит на письменный стол рекомендательное письмо.
-Времена лихие. Пропадёшь на своей Индигирке без поддержки, - буркнул Борис.
Борис Агеев рослый увалень. Молчун. Смотритель маяка в Мильково. Слова из него не вытянешь. Рыжая бородища, линзы очков выпуклыми ноликами. Доброты в русском мужике – на века хватит.
На ВЛК в Москву Агеев приехал с семьёй. Милая его жена Галина рядом с увальнем Борисом - малЭнькая Божья птаха. Доченька у них двухлетняя. В Мильково окрестить ребенка негде.
Выбрали добрый не жаркий день. У Бориса «жигулёнок». Поехали в подмосковное Черкизово. Крестили девочку. Борис Петрович и Галя из Курска. На Камчатку они после ВЛК не вернутся. Всему своё время.
На третьем курсе Михаил Петрович поздравил:
-Сорок лет работаю в приёмной комиссии. Не помню такого случая: за вас проголосовали и «левые» и «правые». Редкое единодушие. Рад за вас…
Ехал к Астафьеву с необъяснимой тоской и желанием повидать его.
Какой-то особый - великий смысл обрела обычная деревня Овсянка после поселения Астафьева на берегах Енисея.
Дом Виктора Петровича еще издали распознал.
Огород при доме невелик, отгорожен высоким штакетником.
С пылу-жару не стал стучаться в глухие ворота. Завернул в проулок - до продольной береговой улицы; тесным проходом между хозяйских стаек спустился к Енисею.
Постоял на галечном берегу у воды.
У Астафьева есть рассказ о речной птице скопе. И ныне птица скопа из рассказа Астафьева по-прежнему над водами Енисея; ныряет на мелководье за мальком…
Дальний левый берег за Енисеем горист и изрезан падями. Хвойные леса. Высокое голубое небо. Раздолье. Вечный Божий мир.
Деревня Овсянка старожильческая. Четвертый век как на берегу Енисея поселились в этом месте люди. Деревенская улица долгая вдоль берега, избы пятятся хозяйскими огородами к реке. Овсянка дотошно описана Виктором Петровичем Астафьевым в его книгах. Сибирская «Ясная Поляна» притягивает ходоков со всего мира – почитателей таланта писателя…
Вернулся к дому писателя. Одолела робость стучать кованым кольцом калитки. Отошел от ворот к огородному штакетнику.
Створки низкого кухонного окна растворены в ограду. Белые ситцевые занавески на суровой нитке сведены к центру не плотно.