— Так, а почему ты думаешь, что тебя могут сжечь на костре? — задал я уточняющий вопрос.
— Я купила книгу по запрещённой магии, — призналась Лиза.
Хм, кажется, что Лиза не преувеличивала. Что-то такое я уже слышал от инквизиторов, когда они в очередной раз кидали обвинения в мой адрес. Хотя чего только они там не говорили.
— Заходи, — я открыл перед девушкой дверь своего скромного мрачного дома. — Успокоишься и расскажешь всё в подробностях.
И Лиза рассказала. Да с таким энтузиазмом, какой я испытывал лишь в молодости, только начиная познавать искусство поднятия мёртвых. Сейчас я попривык к таким вещам и воспринимал, как обыденность.
— То есть ты расстроилась не потому, что фикус вышел из-под контроля? А из-за того, что об этом узнают?
— Да, — призналась она, прикусив нижнюю губу. — Только результат должен был быть немного… другой.
— Эта книга у тебя? — поинтересовался я.
— У меня. Да, — кивнула Лиза. — Боюсь её дома оставлять. Ещё слуги найдут. А то они у нас… любопытные слишком бывают. Такую книгу узнает даже самый безграмотный.
— Покажи, — протянул я руку.
Лиза достала из своей сумки массивную книженцию и протянула мне.
— Вот это древность, — хмыкнул я, перелистывая страницы древнего трактата. — Кому пришло в голову написать книгу о воскрешении растений? Ничего скучнее не придумаешь.
— Фикус бы с тобой не согласился, — усмехнулась Лиза.
После того как она выговорилась, настроение её начало постепенно улучшаться.
— Почему эта магия считается запретной? — задал я ещё один вопрос.
— Ты некромант и не знаешь? — удивилась она.
— Да. Я вырос в глухой деревне в семье священника, — засмеялся я. — Там не принято говорить о таких вещах.
— Запретная магия — потому что таит в себе опасность, — пояснила Лиза. — Есть огромный список заклинаний, запрещённых к использованию. И большинство из них по некромантии… Не понимаю, как ты можешь использовать заклятья и не знать, что они запрещены!
— Мои не запрещены, — усмехнулся я.
Конечно, ведь я принёс их из другого мира. Но об этой подробности Лизе знать необязательно. К тому же, листая этот трактат, я увидел совершенно другую технику магии. Значит, пока о моей никто не в курсе, она не запрещена.
— В общем, я не знаю, что делать, — всплеснула руками Лиза. — Через два дня донос рассмотрят, и инквизиция придёт к нам домой.
— Хочешь, чтобы я их выпроводил? — хищно улыбнулся я. — У меня особый талант в общении с инквизицией.
— Нет. Это может наложить тень на весь наш род. Будет серьёзное разбирательство.
— Твой отец может подкупить инквизитора, — предположил я самое банальное решение проблемы. — Я уже встречался с ним. За версту таких чую, лапы у них такие мохнатые, что хоть косички заплетай.
Лиза улыбнулась, но затем вновь помрачнела:
— Не факт, что это спасёт меня от костра. В самом лучшем случае сошлют в институт благородных девиц. А ты даже не представляешь, что там. Приходится ходить в корсетах и говорить одно и то же. Девушки после такой ссылки ведут себя, как послушные куклы.
— Как зомби? — привёл я пример.
— Точно, — она снова захныкала. — А я не хочу быть зомби!
Я задумался, а затем аж подскочил от идеи, которая пришла ко мне в голову:
— Мне кажется, я знаю, что делать.
Лиза тоже вскочила со стула и крепко обняла меня.
После этого разговора мы выпили по кружечке ароматного чая, который нам заварил Пук, пообщались немного на общие темы.
А затем я проводил Лизу домой. Мне удалось внушить ей, чтобы она не сильно переживала из-за случившегося.
Утром я пошёл на рынок под предвкушением очередной встречи с инквизитором. Разве что ладоши не потирал.
Торговля продолжала идти бойко. Пук уже окончательно освоился в роли маркетолога и придумал новые сленги:
«Мечтай на стульчаках от Акакия»
«Стульчаки от Акакия. И пусть весь мир подождёт!»
«Стульчаки от Акакия. Просто сделай это»
«Стульчаки от Акакия. Попробовав раз сижу и сейчас»
Он тестировал их на нашей целевой аудитории. И в итоге выбрали второй вариант.
На него клиентов будто магнитом притягивало к нашему прилавку.
Ну а в полдень, как раз в пик продаж, снова пришёл пухлый инквизитор со своей братией.
Когда народ рассеялся, от греха подальше, я с умертвиями вышел вперёд и взглянул на остановившихся метрах в двадцати толпу. Это все те, кто вписывается в мой гениальный план, придуманный накануне.
— Ну что, некромант, — услышал я знакомый голос. — Вот мы снова увиделись! Но теперь эта встреча тебе точно не понравится!
— Ты меня заинтриговал, толстячок! — крикнул я в ответ. — Давай, не томи, раскрывай карты.
— Щас тебе будут карты, ага! И валет, и король, и даже джокер! — довольным тоном ответил он, будто предвкушал то, что произойдёт далее. А затем обратился к кому-то. — Никодим, не тормози. Отправляй посылку.
Я тут же услышал жалобный скрип перегруженной тележки. А затем увидел, что они притащили в этот раз.
Несколько магов хлестали двух ишаков, которые тянули вперёд телегу. А на ней — огромный валун!
Он был действительно огромен. Я даже не понимал, как они погрузили его в телегу и как умудряются её тащить эти животные.
Вот транспорт достиг пункта назначения. Маги удалились и втекли обратно в толпу.
А я подошёл взглянуть, что за подарок мне привезли.
В телеге лежал необычный валун.
На нём по периметру были выбиты руны. А в центре расплелось лучами солнце. То есть лучи были волнистые.
Но это ещё не всё.
С обратной стороны камня слева виднелись три смеющиеся рожицы, справа — три печальные. По центру чёрный силуэт, который был перечёркнут крест-накрест. Это, видимо, я.
Посыл понятен. Но где же тут опасность?
Я походил вокруг телеги, задумчиво почёсывая подбородок. Посмотрел и так и эдак.
Но булыжник булыжником. Хотя креативно вроде. Можно в гостиной поставить.
— Никодим, твою мать, почему не работает? — услышал я голос инквизитора.
— Я не… не знаю, — забормотал, видимо, Никодим. — Как мне сказали, это реликвия, которая всегда была столпом защиты мира от нечисти. Символ победы добра над злом.
— В том то и дело, что была, тупица, — проворчал инквизитор, и мои враги собрались уходить.
Настала пора включать актёра. Ведь первый пункт моего хитроумного плана — попасть в темницу инквизиции.
Своих умертвий я отправил на фиг домой. Ещё раскроют меня своими тупыми действиями.
— Ой-ё-ёй, что-то плохо мне, — схватился я за поясницу. — Где мои умертвия? Неужели они уничтожены? Как же так⁈
Толпа остановилась. Прислушалась. И через несколько секунд уже окружала меня.
— Ага-а-а, — ходил влево-вправо передо мной инквизитор, тряся на виражах своим пузом. — А я тебе говорил, попадёшься⁈ Что молчишь, сволочь, а⁈ Гадёныш! Паскудник!
Глаза его пьяно поблёскивали от внезапно нахлынувшей победы, торжества справедливости. Его главный гештальт закрыт. И теперь он вновь хозяин положения!
— Плохо мне, — печально скуксился я, а Пук на моём плече в это время скукожился и громко кашлял. А кашлять он умел — будь здоров!
— Терпи, гнида! Это тебе за всё… за всё приходит. Бумеранг Очищения — это тебе не шутки, — толстяк тряс передо мной своим жирным указательным пальцем и злобно улыбался.
Наверное, так называли этот булыжник на тележке. Но вообще не понял креативной жилки Единого или как там его — где булыжник, а где бумеранг?
— Тебе за всё воздастся. Скоро. Ахах, — да он чёртов фанатик… или маньяк. Вон как глазами сверкает. Кто ещё более опасен из нас для общества. Большой вопрос.
— Братцы, пакуйте его. И белку его тоже, — махнул своим магам инквизитор.
— Ссска, — услышал я тихий голос Пука. — Зря он про белку сказал. Хана ему, хрр.
Да, уж что-что, а на это у Пука память хорошая.
Молодцы, конечно. Вон какие кандалы блестящие нацепили. А решётки прям добротные в камере — при одном взгляде подавляют, и мысль о побеге улетучивается. Ага. Тут же. Мощные, стальные прутья будто говорят: «А вот хрен тебе! Сиди тихо, жди очереди своей в пыточную и не вякай. Скажи спасибо, что сразу на костре не сожгли!»
Да и двери массивные, обитые новёхоньким металлом.
Рукомойник и тот с финтифлюхами какими-то сияющими на бачке.
Вон куда уходят деньги налогоплательщиков!
В общем, досчитал я до десяти, когда дверь закрылась за мной. Затем погладил Пука, который всё ещё кашлял. По инерции, видимо.
Затем достал челюсти из пространственного кармана. И положил их перед собой.
— Ну давай, освобождай, что ли, хозяина.
Челюсти радостно запрыгали, защёлкали и слегка куснули там, где кандалы смыкались в районе запястий. Железо офигело от таких перегрузок и треснуло словно скорлупа. Затем то же самое челюсти проделали с оковами на щиколотках, которые эти собаки бешеные слишком туго затянули.
Металл также сдался, осыпавшись уже бесполезным металлоломом.
— Осилишь? — я ласково погладил свой артефакт и поднёс его к замку массивной двери.
Судя по виду его не сможет открыть ни один медвежатник. Но не этот зубастик.
— Только тихо, — прошептал я челюстям, и они понимающе закивали.
Острые и невероятно прочные зубы аккуратно вгрызлись в металл замка, и тот протяжно застонал, а уже через минуту я открывал дверь своей «комфортабельной» темницы.
Теперь осталось найти архив улик в этой богадельне. И не попасться на глаза охране или тому жирдяю.
Мне повезло. Мало того что камера находилась на одном этаже с помещением, которое я искал, так ещё и в одном крыле. В общем, никого не встретив, подошёл к двери с табличкой:
'Архив улик Святой Инквизиции.
Посторонним не входить!'
Челюсти справились с этой дверью быстрее, чем с моей камерной.
Я зашёл в полутёмное помещение и пахнуло залежавшейся бумагой, какими-то химикатами и сыростью.
Аккуратно прошёл вперёд. Свет поступал лишь из двух зарешеченных окон, и помог мне более менее сориентироваться в указателях.
Нашёл стрелку с надписью «Улики для смертных приговоров» и зашёл в узенький коридор. Какие-то черепа, бутыли с ядами, пентаграммы, вызывающие дьявола и прочая дребедень. А в конце коридора расположился хищный фикус. Он был здоровым, жирным и на каждом его листе — ряды слегка изогнутых внутрь зубов. Такие, если вцепятся, не вырвешься. Я сорвал с растения печать сдерживания, и фикус заклацал множеством зубов, бросившись на меня.
— Да чтоб тебя скумбрия сожрала! — ни здрасьте тебе, ни спасибо за то, что освободил. Неблагодарные монстры нынче пошли. Пук, как только увидел падающие на него зубастые листья, проглотил дымящуюся сигаретку от неожиданности и спрятался у меня за спиной.
А я влил частичку маны в заклинание упокоения, сорвав перед этим пару хищных листьев, для экспериментов.
Фикус жалобно зашуршал, скукожился и распался на сухие фрагменты. Ну что ж, улика уничтожена.
А теперь пора на выход. Только вот Пук куда-то подевался.
Опять его на приключения потянуло⁈ Надо бы его за это на сигаретный паёк посадить. А то распоясался, ишь ты.
— Шеф, иди сюда. Да я тут, хрр! — махнул мне лапой Пук, показывая мордочку из какой-то тёмной ниши на стене. Я бы прошёл и не заметил, а вот у Пука на эти вещи нюх заточен.
— Что случилось? Что нашёл? — спросил я у зверька.
— Там такое-е-е… — он так был удивлён, что его выпученные глаза готовы были вот-вот выпасть из глазниц.
Оказалось, что это был потайной ход. И вёл он не куда-нибудь, а в дом инквизитора. Вот же подфартило!
Вышли мы в освещённый факелами каменный коридор, и Пук повёл меня туда, где было то, от чего он выпал в осадок. Хотя можно было и не смотреть, куда он ведёт, достаточно было идти на звук.
А звуки были, надо сказать, специфические.
Плётка, стоны, крики. Женский властный голос и мужской, блеющий, извиняющийся.
Пук махнул мне лампой, указав на щель от приоткрытой двери:
— Шеф, смотри.
Я тихо подошёл и…
Это была спальня инквизитора, скрытая от посторонних глаз. Стены и мебель обиты кожей. На дальней стене развешаны инструменты развлечений.
Сам инквизитор был привязан к кровати, а на его волосатых сосках висели прищепки.
— Ну, кто не слушается госпожу⁈- закричала зычно монашка, толстая как мамонт, и перетянула инквизитора плетью. То, что она монашка, говорил за неё головной убор. Её кожаный костюм, покрытый острыми шипами, казалось, вот-вот лопнет и оттуда вывалится жир на долгожданную свободу.
— Я-аааа, — заблеял инквизитор, дёргаясь под очередным ударом плетью.
— Сейчас ты будешь жестоко наказан, мой раб! — холодно вынесла свой вердикт монашка.
— Да, госпожа-а-а, — пуще прежнего заблеял этот извращенец.
Дальше не хватило сил смотреть на это, да и Пука было жалко. У него всё-таки вывалился второй глаз и он шарил по полу в надежде отыскать его. Отчего производил много лишнего шума.
Когда я вернулся домой и расположился в кресле-качалке, с чашечкой изумительно вкусного зелёного чая, Пук выпрыгнул из пространственного кармана. И начал деловито выкладывать оттуда… гигантские кожаные трусы, две плётки, слегка потёртый кожаный костюм, пачку писем, несколько каких-то крючков. О, письма!
— Пук, сейчас же всё, что достал — уничтожь в челюстях! Кроме во-он той стопочки, — показал я скунсу пальцем.
— Есть шеф, — тяжко вздохнул питомец и кинул мне то, что я просил.
Я разложил стопку на столе и приступил к изучению.
Реклама, реклама, письмо, письмо, приглашение в «Клуб ценителей плёток», запись на массаж простаты. Ещё письмо.
В общем, выбросил в челюсти под раковину всё, кроме писем.
Изучив их, я вскочил с кресла и, взял Пука на руки, прижав его к себе.
— Шеф, если вы ещё сильней сдавите, хр-р, у меня вновь выпадут глаза, — пробормотал он.
В руках у меня были зажаты три письма. В одном — тайное письмо от одного из приближённых двора Его Императорского Величества с инквизитором, и тема — «как сместить императора», а также ответ инквизитора. А в третьем письме: инквизитор расписал схему «распиливания» казны внутри своей банды сообщников.
— Пук, ты герой! — погладил я зверька по холке. — Ты даже не представляешь, что сделал!
Главный инквизитор Петушков отправился в столицу, где располагалась их главная обитель. Целых пять дней занял путь в дорогой карете со стражниками. И к концу дороги Петушков невероятно устал от безделья.
Приехав к высокому роскошному зданию, он вывалился из кареты.
— Ух, по пути ещё пару кило набрал, — посетовал Петушков, поправляя рясу на толстом животе.
— Рады приветствовать вас в столице! — поклонился ему послушник.
— Охриневич где сейчас? — брезгливо спросил инквизитор.
— На службе в храме, ваше святейшество! Мы для вас покои приготовили, извольте проводить?
— Изволю, — с гордо задранным вторым подбородком ответил Петушков. — И ванну мне подготовьте.
— Прошу помиловать, ваше святейшество, но ванны ваших размеров у нас нет, — осторожно сказал парнишка, поклонился и попятился.
— Да я тебе сейчас устрою за дерзость!
Петушков достал из кареты надкусанную палку колбасы и замахнулся ей на парня, точно дубиной. Но послушник успел ретироваться.
— Вот где мне теперь свои покои искать? — разводя руками, спросил Петушков у своего стражника.
Тот лишь пожал плечами.
— М-да, — инквизитор в задумчивости начал уничтожать колбасное оружие, — пойду тогда Охриневича возле храма подожду. А вы карету паркуйте и вещи сторожите.
Стражники поняли приказ, и толстый инквизитор побрёл к хорошо знакомому храму. Ведь именно в этой обители он провёл своё детство. Смотрел на главных инквизиторов и мечтал стать таким же: статным и сильным. И вот мечта сбылась, только к ней приложилось большое пузо и зверский аппетит.
Петушков присел на лавочку в саду, откуда хорошо были видны ворота храма. Раньше и он в это время молился Единому, пока не понял, что это бесполезно. Бог не хотел отвечать своему отнюдь не скромному рабу.
Вскоре из храма начали выходить прихожане и местная инквизиция. Самым последним вышел самый главный инквизитор — Охриневич. Настолько главный, что приписал себе должность — великий инквизитор.
Только тогда Петушков встал с лавки и подождал, пока они поравняются.
— Приветствую, брат мой! Прогуляемся? — учтиво предложил Петушков.
— День добрый, — уклончиво ответил Охриневич. — У вас настолько срочное дело, что оно не может подождать послеобеденного времени? Я ужасно голоден.
Петушков не нашёл ничего лучше, чем протянуть собрату по голодному несчастью половину палки колбасы.
— Без хлеба? — покосился на Петушкова Великий Инквизитор.
— Без, — огорчённо вздохнул тот. — По пути закончился.
Охриневич был раза в два больше Петушкова. В обители ходили слухи, что ремонт два года назад затеяли только потому, что он перестал пролезать в двери.
Инквизиторы медленно шли по саду. И так до тех пор, пока лишние уши не остались позади, а палка колбасы не закончилась.
— Так какое у вас дело, брат мой? — холодно спросил Охриневич, косясь на красные яблоки на деревьях.
— У нас в городе завёлся некромант. Без лицензии.
— Так в чём проблема? Его либо в академию по контракту, либо в пыточную.
— Хотел я в пыточную, дык не получается. Уже всё перепробовал. Инквизиторов из соседних городов вызывал. Самые мощные молитвы читали. Даже артефакт святого притащили. Ну тот, что Бумеранг Очищения. Еле донесли. А ему всё нипочём, — печально вздохнул Петушков.
— А местную стражу припахать не пытались? Почему сразу к нам поехали? — с подозрением спросил Охриневич.
— Как же не пытался? Три раза к князю ходил. Не хочет связываться с этим некромантом, и всё тут. Говорит, что своими людьми дорожит. Сами, мол, разбирайтесь. Это меня уже до ручки довели, что к вам приехал. Смотрите, как потолстел от нервов.
— Мне кажется, вы похудели по сравнению с прошлым визитом, — усмехнулся великий. — Нам с Единым надо подумать, помолиться. Совет собрать. Сами же знаете, дело не быстрое.
— Понимаю, понимаю. Но вы учтите, что он ересь среди населения распространяет. Мы так своё влияние можем потерять. Где это видано, чтобы умертвия по городу ходили, да ещё без лицензии?
— О какой ереси идёт речь?
Петушков быстро ответил. Он подозревал, что его спросят о подобном, и заранее придумал самый страшный ответ:
— Веру в Тёмного распространяет, — шёпотом произнёс Петушков.
Охриневич выпучил глаза, и, кажется, в моменте сбросил целых десять килограмм.
— Собираем армию! Это безобразие надо остановить!
На радостях я пошёл сообщить отличную новость Лизе.
Незаметно пробрался к дому, подошёл к её окошку. И затем бросил небольшой камешек в окно. Но… чуток не рассчитал силы.
— Упс! — я увидел, как в стекле появилась дыра.
Лиза открыла окно и выглянула с ошарашенными глазами, а позади неё раздался яростный голос графа. Он отодвинул дочь и в оконном проёме показалась его красная физиономия. А я постарался как можно доброжелательней улыбнуться и помахал ему ручкой.
— Я же велел тебе не приближаться к нашему дому! — проревел граф.