Фекан, 13 августа 2014 года
Кому:
Научно-исследовательский институт судебно-медицинской и криминалистической экспертизы (НИИ СМКЭ)
Лаборатория идентификации жертв катастроф
Заведующему Ж. Кальметту
От:
Национальная жандармерия,
Территориальная бригада коммуны Этрета,
Департамент Приморская Сена
Лейтенанта Б. Донадье
Господин Кальметт,
Отвечая на ваше письмо от 10 августа 2014 года относительно идентификации останков Альбера, Бернара и Сезара, найденных на пляже в Ипоре 12 июля 2014 года, и выраженное вами беспокойство по поводу «недостающей детали пазла», хочу вам сообщить. Берцовая кость неизвестного, условно названного Сезаром, не потеряна ни вашими, ни моими сотрудниками, равно как и не унесена в море после обрушения скалы.
Мы сопоставили описание останков Сезара с Джамалом Салауи, одним из главных свидетелей в деле Аврил–Камю, молодым человеком, которого одно время подозревали в том, что он является насильником и убийцей обеих девушек. Вы легко поймете ход нашей мысли. Джамал Салауи — инвалид: нижнюю часть левой ноги, начиная от колена, ему заменял протез. Молодой человек исчез полгода назад, сразу после закрытия дела Аврил–Камю. Исчез без видимых причин. Впрочем, никто не пытался объяснить его исчезновение.
Бесспорно, ваше открытие требует возобновить расследование, ибо очевидно, что Джамал Салауи убит и причина убийства неизвестна.
Но если говорить откровенно, то, имея лишь скелет и никаких других улик, мы не уверены в результатах расследования; вряд ли они изменят выводы, сделанные по делу Аврил–Камю. Невозможно предъявить обвинение в отравлении двойному насильнику Фредерику Мескилеку, убитому на островах Сен-Маркуф за три дня до исчезновения Джамала Салауи. По нашему мнению, ни один из оставшихся в живых участников этой драмы не вызывает подозрений. Кто бы ни был субъект, отравивший троих мужчин, чьи останки мы обнаружили, он действовал аккуратно, педантично и осторожно.
Все же мы возобновили следствие по делу об исчезновении Джамала Салауи; в свое время его вела жандармерия Фекана совместно с региональным отделением судебной полиции (РОСП) Руана. В Ла-Курнев мы опросили всех, кто знал Салауи, включая дальних родственников и знакомых, а также главных участников дела Аврил–Камю, членов бывшего общества «Красная нить» и коллег Салауи из клиники терапии «Сент-Антуан». Никто ничего не мог сказать. Джамал Салауи был замкнутым, сосредоточенным на собственных переживаниях; его внутренний мир был закрыт для других; он жил, словно окруженный прочной защитной оболочкой, и мало кому позволял под нее проникнуть. Его непосредственный начальник Жером Пинелли сказал, что Салауи был подвержен приступам депрессии. От депрессии к попытке отравиться мускарином и прыгнуть в расщелину, чтобы на дне ее составить компанию трупам двух других мужчин, скончавшихся от того же алкалоида несколько лет назад, всего один шаг, и мои сотрудники в основном с этим согласились.
Когда мы покидали клинику «Сент-Антуан», намереваясь окончательно закрыть дело, неожиданно появился еще один свидетель. Молоденькая девушка, пациентка клиники. Она вопила на весь коридор, что непременно хочет «поговорить с фликами», но воспитатели, привыкшие к ее скандалам, на время нашего визита заперли ее в комнате.
Мы уже садились в машину, когда из окна своей комнаты на четвертом этаже она сумела до нас докричаться. Девочке пятнадцать лет, она находится в клинике с понедельника по пятницу, ее двадцать четыре часа в сутки лечат транквилизаторами. В истории болезни говорится, что она психологически нестабильна и страдает серьезными сексуальными расстройствами, причины которых кроются в ее детстве. Как нам сказали, это классический случай для таких клиник, как клиника терапии «Сент-Антуан». Офели была влюблена в Джамала Салауи, и его не раз приходилось призывать к порядку, чтобы он не переходил известные границы в общении с этой девушкой и не мешал работе специалистов. Во всяком случае, показания Офели Пароди — так зовут подростка — не представлялись нам заслуживающими доверия.
Когда один из воспитателей попытался оттащить девочку от окна, она вцепилась в подоконник, в занавеску, в свитер воспитателя и принялась бить его ногами. Истерика.
Я решил положить конец этой сцене, заявив, что готов выслушать все, что хочет сказать девочка. Но, честно говоря, юной Офели нечего было нам сказать…
Но было что показать!
Когда ее, все еще не успокоившуюся, дышащую тяжело, словно загнанная лань, которой удалось уйти от собак, привели ко мне и двум моим помощниками, она просто сунула мне в руку свой мобильник.
Экран открыт на смс-сообщении.
Имя отправителя — Джамал, его окружают два смайлика.
Заинтригованный, я посмотрел день и час отправления смс.
25 февраля 2014 года. 21 час 18 мин.
Тот самый день, когда Салауи исчез. С тех пор его никто не видел, не считая, разумеется, полуразложившегося трупа, найденного спустя полгода после его исчезновения. Девчонка не бредила, она действительно последняя, кто общался с Салауи.
Я увидел текст, чрезвычайно краткий и больше напоминавший ребус.
20 из 20?
Он наверняка остался бы неразгаданным, если бы его не сопровождала картинка. Неудачное фото с видом спины и четверти лица молодой женщины в синем платье-тюльпане с тряпкой в руке; в помещении, где находилась женщина, угадывалась кухня.
Очень красивая женщина.
Несмотря на расплывчатое изображение, нам удалось установить ее личность; когда мы получили результат, я просто онемел.
Осеан Аврил.
Сестра первой жертвы.
Роскошная, умная, импозантная женщина, несмотря на все перенесенные испытания. Я неоднократно расспрашивал ее об исчезновении Салауи, и у меня ни на секунду не возникло ни единого подозрения. Теперь вы знаете все.
Я немедленно связался с автономной территориальной бригадой жандармерии Нефшатель-ан-Брэ. Ее сотрудники позвонили в гинекологический кабинет, где работала Осеан Аврил; она оказалась на месте. В настоящее время она находится в пенитенциарном центре «Виньет» в Валь-д-Рей. Первые результаты допросов, полученные психиатрами, удручающие.
После проведения новых, углубленных, экспертиз специалистам из Национального института научной полиции удалось извлечь из недр ноутбука Джамала Салауи рассказ, написанный им перед смертью, за те несколько дней, что прошли после предполагаемого закрытия дела Аврил–Камю. Я его прочел; очень поучительно. Вы найдете его в вашей почте и сами сможете ознакомиться с историей, которую любой издатель наверняка опубликовал бы немедленно. В сущности, бедняга Салауи это заслужил.
Хочу уточнить еще одну деталь, хотя она и не дает ничего нового для раскрытия дела. Юная Офели Пароди немедленно ответила на смс Джамала Салауи. Согласно выстроенной нами модели ситуации к этому времени Салауи уже проглотил мускарин, и через несколько минут его неминуемо ждала смерть.
Краткое сообщение в точности повторяло смс-сообщение, отправленное ей Джамалом Салауи несколькими днями ранее. Лично мне кажется, что, несмотря на все диагнозы психиатров из клиники «Сент-Антуан», эта девочка с трудным характером отнюдь не глупа. Ее ответ на фото Осеан Аврил и поставленный вопрос: «20 из 20?» заключался в двух строках.
«Слишком красивая. Не доверяй внешности.
Я бы предпочла рыженькую.
С уважением,
Лейтенант Б. Донадье».
31 августа 2014 года, спустя 18 дней
Эмиль привычным движением открыл 22-й вагончик, совершивший подъем на вершину Эгюий-дю-Миди, и выпустил шесть десятков китайских туристов. После путешествия в кабине маятниковой канатной дороги, протянувшейся над пропастью глубиной в две тысячи метров, ноги у них подгибались, словно ватные.
Он подошел к ограждению, посмотрел вниз и закурил «Мальборо».
Восемь вечера. Обычно это последний вагончик, рабочий день окончен. Потом спуск на станцию и пиво на террасе Шука.
Не сегодня.
Подождав, пока пройдут китайцы, к нему подошла невысокая рыженькая девушка. За ней, в белоснежном плаще с нашивками и галунами, высился настоящий «шкаф», широкоплечий красавец, похожий на альпийского стрелка, но только менее загорелый. Шикарный чувак. «Наверняка из Управления уголовных дел и исполнения наказаний», — подумал Эмиль.
Он протянул девушке руку. Ее лицо, обрамленное меховой оторочкой капюшона, напоминало мордочку сурка.
— Мадемуазель Алина Массон?
Девушка сунула ему свою маленькую, словно лапка грызуна, ручку.
— Нет. Салинас. Мона Салинас.
Эмиль пожал плечами. Если в министерстве ошиблись, ему наплевать. Телохранитель из Управления вручил ему несколько листков с триколорами и печатями. Выплюнув окурок, Эмиль указал им на раздвижную дверь вагончика.
— Заходите, все уже уехали. Последний подъем… Я поеду с вами. Того, о чем вы меня просите, мадемуазель, еще никто не делал. Мне так кажется.
Кабина дернулась и поползла. Два черных провода двумя жирными царапинами уродовали гору до самой заснеженной вершины, высота которой равнялась почти трем тысячам метров. Мона прижимала к груди свое сокровище. Эрве, исполнявший поручение Управления уголовных дел и исполнения наказаний, стоял бесстрастный, словно мраморная статуя.
— Чудно это как-то, — продолжал Эмиль, чтобы заполнить пустоту. — Да и запрещено.
— Разрешение получено непосредственно от министра. Полагаю, вы в курсе этой истории? Неужели вы не находите ее чрезвычайно трогательной? — тоном проповедника произнес «шкаф».
Эмиль смотрел на Монблан и не ответил.
Трогательной?
Интересно, когда эти супергерои из министерства успели намочить свои бумажные платки…
— Принимая во внимание обстоятельства, — продолжал объяснять Эрве, — министерство не смогло отказать мадемуазель Массон в таком символическом жесте.
— А мне показалось, что ее зовут Салинас, — проворчал в бороду кондуктор подъемника.
Последние лучи заходящего солнца обсыпали Белую Долину розовыми и золотистыми отблесками. Настоящий север. Эмиль включил портативную рацию.
— Следующая остановка по требованию! Станция Этуаль. Выход на улицу Парадиз прямо у вас под ногами.
Спустя мгновение вагончик остановился. Глядя на небо, Мона улыбнулась. Присев на корточки, Эмиль принялся выкручивать болты запасного люка.
Тридцать сантиметров на тридцать.
Четыре болта.
Мона перевела взгляд с неба на долину Шамони.
— Где проходят участники соревнований? — спросила она.
— Внизу, — кротко ответил Эрве. — За Эгюий-де-Бионасей, вон той белой пирамидой, что высится над хребтом. Немного ниже они переберутся через перевал Коль дю Трико. Я дважды принимал участие в соревнованиях, организованных компанией «North Face», поэтому именно мне и доверили сопровождать вас. Бегуны стартовали примерно пару часов назад. Передовые до ночи должны достичь Италии. Затем еще пятнадцать часов бега. Для самых быстрых.
Эмиль вздохнул, словно усилия участников ультрамарафона вокруг Монблана не шли ни в какое сравнение с теми, которые прикладывал он, чтобы вывинтить четыре болта, сидевшие в своих гнездах целую вечность.
Мона медленно повернула крышку урны.
Прямо над ней загоралась Венера. Пять грез…
Разжав пальцы левой руки, она, одну за другой, зачитала их наизусть, шепотом, едва шевеля губами, словно читала молитву.
Пять лучей. Джамал наверняка прошел бы все пять.
«Быть оплаканным женщиной после смерти», — прошептала Мона.
Слезы бежали по ее щекам. Она загнула большой палец. Эрве протянул ей носовой платок, но она отмахнулась.
Заплатить долг, прежде чем умру.
Сгибая указательный палец, Мона вновь вспомнила арест Осеан Аврил, обвиненной в шести убийствах: троих мужчин, чьи трупы найдены в расщелине скалистого берега, мерзавца Мескилека, капитана Пироза и Морганы, своей сестры-близнеца… Джамал сумел докопаться до истины, той истины, в поисках которой тысяча полицейских в течение десяти лет ломали голову. Она закрыла глаза; воспоминания перенесли ее в Ипор, на качели в пустынном детском парке, что рядом с пляжем. Тогда она впервые услышала об Офели. С тех пор она очень часто говорила с девушкой о Джамале. В следующий уик-энд подросток, получив разрешение от клиники «Сент-Антуан», впервые приедет к ней в Эльбеф и проведет с ней два дня.
Три болта покатились по полу вагончика. Эмиль торжествовал. Под металлической пластиной свистел ветер.
— Как только я выкручу последний болт, мадам, у нас начнется качка.
Мона невольно вздрогнула.
Заняться любовью с женщиной своей мечты.
Она загнула средний палец.
Перед ней проплыли картины их первой ночи в «Сирене». Комната номер семь. Шум гальки, перекатывающейся под ласками волн. Прикосновение двух тел. Ее легкомыслие. Любовь без презерватива.
Внезапно порыв ледяного ветра ворвался в кабину. Эмиль держал в руках железную пластину.
— Алина, — произнес Эрве, — пора завершать.
В его голосе зазвучали повелительные нотки.
Мона загнула безымянный палец.
Родить ребенка.
Когда ветер еще раз сильно толкнул кабину, ее рука на мгновение замерла на округлившемся животе. С той ночи в «Сирене» прошло шесть месяцев.
Она медленно опустилась на колени возле люка. Эрве придерживал ее за плечи, хотя опасности не было никакой. Никто, даже младенец, не смог бы выпасть из крошечного люка. Она поднесла к нему урну.
Стать первым спортсменом-инвалидом, принявшим участие в супермарафоне вокруг Монблана.
Загнув мизинец, она высыпала пепел в люк. Ветер мгновенно рассеял его, понес в сторону Монблан-дю-Такюль, Мон-Моди и кемпинга «Дом де Миаж», понес высоко, очень высоко, так высоко, куда никогда не забирались участники супермарафона, чьи крошечные фигурки в пестрых комбинезонах виднелись на пешеходной тропе у подножия ледника Боссон.
Больше книг на сайте - Knigoed.net