-- Нормально, пишу. Ты где сегодня была-то?
...36...
-- А тебе разве Родион не сказал? На кладбище ездила...
-- А чего вдруг?
...24... 18...
-- Почему "вдруг"? Просто решила съездить, давно не была. -- И с холодным упреком: -- А что?
...12...
Он представил, как теща, продолжая улыбаться, стоит рядом и слушает Настины ответы.
-- Ну ладно, у меня карта кончается. Ты когда будешь дома?
-- Через час.
-- Я тебе перезвоню. Пока.
...6...
-- Пока.
...0...
Медведев выдернул пустую карту и повернулся к телевизору. Вот тебе и поговорили... Странный холод и непонимание. Анатолия прибавила звук и радостно указала пальцем в мордастого героя, пакующего чемодан и врущего через плечо растерянной девушке на заднем плане: "Спирос! Похож на нашего Спироса! -- Она раскачалась на стуле: -- О-о-о... Точно, как Спирос, -- и веселым шепотом сообщила, обернувшись к Сергею: -- Дон Гуан!" Медведев вежливо улыбнулся, понимающе кивнул и спросил, где сейчас можно поблизости купить таксофонную карту. Да, он знает, где бензоколонка. Кафе "Гермес", о'кей. Он найдет, спасибо...
Он поднялся по бетонной лестнице и впервые заметил, как она массивна, тяжела и неудобна для подъема. Настроение складывалось такое, что хоть иди и меняй билет на ближайший рейс. Открыл ключом дверь и зажег в коридоре свет. Он всегда был уверен, что у него крепкие тылы, в семье все в порядке, и вот... Деревянная иконка Ксении Блаженной блеснула с тумбочки золотым нимбом. Мелькнуло желание помолиться, но тут же отступило: нет, он не готов. Это было бы слишком по-детски. О чем просить верную заступницу? Медведев опустился на кровать и закурил. Чтобы все встало на свои места, утром подозрения развеялись и оказалось, что Настя была на кладбище, а не у любовника?.. Есть наказания и есть испытания. Если Господь счел нужным его наказать -- на то Его воля. Но как не хотелось бы терять Настю, семью, весь добрый и мирный уклад жизни, который они выстроили за годы супружества. Если это испытание, то вовремя. Самое время дернуть стоп-кран и выйти из вагона... Так думал Сергей Михайлович Медведев на сорок шестом году жизни, 9 декабря 199... года в 21 час 15 минут по московскому времени.
Глава 8
Ровно через час, в те же двадцать один пятнадцать, только уже по местному времени, когда Сергей Михайлович, купив у бензоколонки карту, хмуро сидел в своем номере за столом и упрямо пытался разобраться, в какой степени родства находились надворный советник Владислав Медведич и княгиня Елена Владимировна Гагарина-Стурдза, в его номере раздался телефонный звонок, и Оксана слабым голосом сообщила, что ей плохо...
-- Что с тобой? -- Медведев стоял возле холодильника и смотрел в открытое окно.
-- Не знаю. Голова разболелась. Лежу никакая, помираю.
Медведев заявил, что смерти героини никак не допустит, и осведомился, чем может помочь.
-- Может быть, вызвать доктора? -- Он слушал, как глухо шумит за окном темное море, и догадывался, что звонок неспроста, есть в нем доля женской хитрости, есть.
-- У тебя анальгин был, ты Лайлу свою лечил. Остался? И что-то сердце жмет.
-- Анальгин есть, валидол есть. -- Медведев почувствовал, что ему совершенно не хочется приходить в номер к Оксане, более того -- ему вдруг показалось, что если он пойдет к ней, то все сложится так, что он потеряет Настю, но он спросил: -- Привезти?
-- Привези, пожалуйста...
Медведев выдернул из шкафа чемодан, нащупал в ракушке карманчика лекарства, заскочил в ванную -- быстро прошелся расческой по волосам, оглядел себя, накинул ветровку... Голубой "форд-скорпио" вздрогнул, просыпаясь, и плавно покатил с горушки.
Через пять минут Медведев стучал в окошко закрытого цветочного киоска, выманивая на разговор уборщицу с мокрой шваброй в руке, а еще через семь минут стучался в номер 608 гостиницы "Медитерранеан", известный ему ранее по телефонной версии как "сикс-зеро-эйт".
Оксана открыла дверь и, как была в халатике, рухнула на широченную постель. Закрыла глаза. Видок и впрямь был не лучший. Он не мешкая прошел в ванную, избавился от шуршащего горба, набрал в стакан шипящей воды и вышел с таблетками: "Пей!" Оксана приподнялась на локте, разлепила глаза и ткнулась мягкими губами в его ладонь. Расспросил -- где и как болит, и заставил разжевать таблетку валидола: "Разжуй и засунь под язык -- быстрее рассосется".
-- Это, наверное, от погоды, -- заспанным голосом сказала Оксана. -- У меня такое бывает. Сейчас должно пройти. Я тебе когда позвонила?
-- Минут пятнадцать назад. -- Он взглянул на часы.
-- Как ты быстро. Мне показалось, я час целый проспала. -- Не открывая глаз, она поправила прическу. -- Тебя сразу пропустили? Ничего не спрашивали?
-- Я ни с кем и не разговаривал. Сел в лифт и поехал. Портье меня видел, но ничего... А что?
-- Так просто...
За открытой балконной дверью неуютно темнел внутренний корпус без единого огонька в окнах. Порывисто шумел ветер.
-- Ну, как сердце? -- нетерпеливо спросил Медведев.
-- Бьется. -- Оксана улыбнулась и поднялась на локте, растерла ладошкой лоб. -- Помню, Матвеич попал в больницу с инсультом, мы с мамой приходим: "Матвеич, как дела?" Матвеич лежит, на нас смотрит: "Сердце бьется..." Сейчас, думаю, скажет: "Лучше бы я, блин, умер". А он: "Сало принесли?"
-- С инсультом?
-- Ну да. Подхватил со своим любимым воплем бревно в саду и завалился.
Медведев осторожно ходил по номеру, отражаясь в зеркалах. Таким он его себе и представлял: широкая кровать, тумбочки, шкаф, зеркала, ванна... В вазе стояли его старые синие цветы, слегка подвявшие и похудевшие. Медведев зашел в ванную и, стараясь не шуршать оберткой, вернулся с букетом. Оксана открыла глаза.
-- Больных принято навещать с цветами. -- Медведев словно извинялся.
Оксана смущенно улыбнулась, посмотрела на него долгим лучистым взглядом и опустила ресницы: "Спасибо, Сережа..."
-- Я выйду на балкон, покурю? -- Он положил букет на тумбочку.
-- Кури здесь. Я же сама курю. Посиди со мной. Сейчас уже полегчать должно...
Медведев сунул сигарету за ухо и присел рядом.
Ему вдруг отчетливо представилось, как сегодня Настя в полумраке комнаты, смущенно улыбаясь, стаскивала через голову платье, и чьи-то руки нетерпеливо раздевали ее, а она, загораясь румянцем, помогала им и потом падала на такую же широкую кровать и прикрывала глаза с накрашенными ресницами.
Он спустился мыслями вниз, на первый этаж, и попытался вспомнить, не видел ли он возле бара туалет, и если видел, то могут ли в нем стоять автоматы, так необходимые иногда мужчинам? И может, я действительно чего-то не понимаю? Увлечься, потерять ненадолго голову, никто никогда не узнает... Теперь он увидел, как Настя закинула голову на подушку и на ощупь потянулась рукой к выключателю. "Не надо гасить", -- ласково произнес мужской голос...
Оксана перевернулась на живот, расстегнула верхние пуговицы халата и, помолчав, глухо произнесла в подушку: "Сделай мне массаж шеи, пожалуйста..."
Он вновь увидел Настю, на этот раз лишь побелевшие кончики ее пальцев на чужой подвижной спине, услышал ее протяжный стон и почувствовал, что ему хочется быть на месте того похитителя и самому красть, красть безжалостно, долго мучая себя видением, как крадут у него.
Медведев швырнул ветровку в кресло, растер ладони, чтобы они потеплели, и отвел колечки густых волос, обнажая шею с воротничком незагорелой кожи. Он видел маленькое розовое ухо с камешком сережки, подававшим ему лучистые сигналы, видел прикрытые подрагивающие ресницы, руку с перстнями на кремовой ткани подушки, словно ждущую чего-то, и вновь Настя явилась ему -- ее голова, вдавленная поцелуем в подушку, и чуть косящий из-под прикрытого века глаз, застланный туманом. Два бокала на незнакомом резном столике, серебряная фольга на зеленой бутылке... И курчавая черная голова, которая сползала все ниже и ниже по ее животу, и Настины пальцы, сжимавшие эту голову...