– - Господа, исполняйте свою должность. Исполнители сделали несколько шагов вперед.
– - Жестокий человек… сжалься! Что ты делаешь? Ты хочешь убить его…
– - Что его убивать, когда он и так на ладан дышит…
– - Но ему стало лучше. Он заснул… О, сжалься, ради бога.
И Амалия готова была упасть на колена перед подлым стариком, который потирал руки от удовольствия.
– - Что ж вы, господа, остановились? -- сказал он. Исполнители сделали еще несколько шагов. Амалия в отчаянии ломала руки и умоляла старика.
– - Ха-ха-ха! вот забавно! Как будто я но своему распоряжению. Заплатите по векселю… не заставляйте бедного человека потерять его достояния. Что я за богач такой, чтоб дарить по тысяче… И за что, смею спросить? Разве за то… помните, госпожа переплетчица? Тогда вы и смотреть не хотели, куда как расходилась в вас добродетель… А теперь, ну, теперь моя очередь… Не вечно коту масленица… Ха! ха! ха! Право, очень приятно получать свое с процентами.
– - Сжалься! -- повторила Амалия…
– - Право, уж теперь почти поздно, сударыня, однако ж, так и быть, в последний раз… Послушайте. Муж ваш не сегодня завтра умрет, теперь, видите, дело другое… послушайте…
Он отвел Амалию в сторону и шепотом сказал ей несколько слов.
– - Никогда, никогда! -- воскликнула Амалия, с ужасом отскакивая от старика. Глаза ее пылали гневом и презрением.
– - Господа, исполняйте же свою должность! -- сказал с досадой старик и потел вперед исполнителей к спальне Франца.
– - Я не пущу вас! -- воскликнула Амалия отчаянно и стала неподвижно у дверей спальни.
– - Вот еще какие штуки! Предписание налицо: за неплатеж по векселю описать и опечатать все вещи, находящиеся у переплетного мастера Гинде… Пустите, сударыня.
– - Господа, вы не должны его слушать, он зол на нас. Придите в другой раз. Теперь вы можете нарушить сон больного, можете повредить его исцелению.
– - Ха-ха! Какая важная причина откладывать формальные предписания! Ха-ха!
– - Амалия, что там за шум? Поди сюда, Амалия! --‹ послышался слабый голос из спальни.
– - Ради бога, замолчите! -- сказала Амалия и пошла к мужу.
– - Что же так долго нет доктора? Вот мне теперь легче. Может быть, с его помощью я скоро бы оправился…
– - Скоро будет, мой друг.
Тут показалась в дверях седая голова ростовщика, и за ним вошли исполнители. Крайний ужас и гнев обезобразил лицо Амалии. Она не знала, что делать; то она готова была броситься и растерзать их, то хотела упасть перед ними на кодека…
– - Здравствуйте, Иосиф Казимирович! Вы в первый раз посетили мепя больного; благодарю вас.
– - Посетил, и, надеюсь, посещение мое доставит вам крайнее удовольствие.
– - Я всегда думал так, потому что считал вас моим другом.
– - Дудки, господин переплетчик\ с чего вы взяли, что я ваш друг… Вы думаете, что я пришел киснуть у вашей постели и охать вместе с вами; нет, я бедный человек, мне некогда заниматься таким пустодействием. Я пришел за долом, господин переплетчик…
– - Что значит такая перемена, Иосиф Казимирович?
– - Ничего, так, спросите вашу жену. Знаете ли вы…
138
Амалия умоляющим взором взглянула на старика.
– - Знаете ли вы, почтенный,-- хладнокровно продолжал старик,-- что я пришел присутствовать при описи вашего имения…
– - Как так? -- спросил больной с сильным беспокойством.
– - Готовьтесь в тюрьму,, господин Гинде,-- продолжал ростовщик тем же убийственным тоном, насмешливо поглядывая на Амалию.
– - Что вы говорите?
– - Я представил ваш вексель ко взысканию.
– - Но разве вы забыли, что обещали отсрочить…
– - То на словах, а не на бумаге. Мне только того и нужно было, чтоб заставить вас платить, когда у вас денег нет… Ведь нет, любезная Амалия? -- прибавил старик насмешливо.
– - Но я надеюсь, что я еще в состоянии собрать такую сумму, если вы не шутите…
– - Я шучу! Собрать сумму в тысячу рублей! Так вы богатый человек, господин переплетчик… отчего же ваши дети умирают с голоду, а вы, прекрасная Амалия, с позволения сказать, до света бегаете к бедным людям за деньгами… О, да вы притворщица, сударыня!
И старик опять навел на нее свой злобно-насмешливый взгляд. Амалия отвернулась: в эту минуту старик показался ей гнусен до отвращения…
– - Амалия! правду ли он говорит? Дети мне говорили, что они по дню голодают, что ты ночи просиживаешь за работой… Правда ли? говори! -- сказал Франц слабым, дрожащим голосом…
– - Нет, мой друг, будь спокоен,-- сказала Амалия, стараясь придать своему голосу как можно более твердости.
– - Не верьте. Послушайте меня, я лучше вас знаю, что делается у вас в доме. Я вам всё расскажу; а вы, господа,-- прибавил старик, обращаясь к исполнителям,-- занимайтесь своим делом. Слушайте.
Старик с мучительными подробностями, с отвратительной откровенностью начал рассказывать, как его взбесила глупая добродетель Амалии, как он обманул Франца ложной доверенностью; как его жена унижалась перед ним, выпрашивая денег, как он всё открыл ой и как теперь он, наконец, поставил Франца в такое положепие, что кроме петли или тюрьмы ему не на что надеяться, а его семейству нужно или умереть с голоду, или идти по миру. Корчинскый говорил но обыкновению своим насмешливым тоном: ему весело было мучить Амалию, которая слушала в каком-то бесчувственном положении и только иногда с отчаянием взглядывала на мужа. Франц по мере рассказа старика становился мрачнее. Ужасную пытку переносила душа ею. Он беспредельно любил Амалию и свое семейство, готов был всем жертвовать для их счастия. И вдруг перед ним самыми черными красками нарисовалась картина страданий, нужд и лишений любимцев сердца его. Страшно возмутила эта картина его больное воображение. Мысль, что он своими требованиями увеличивал их. бедствия, заставляя отказывать себе во всем для него, ужасала его душу.
Старик, окончив свой рассказ, громко засмеялся и прибавил:
– - Отец в тюрьму, семейство по миру, славный карьер! Благодарите вашу жену, господин Гинде…
– - Так, так… всё правда,-- произнес Франц отчаянно,-- мучь меня, старик. Нет ли у тебя еще чего? Добей меня одним разом… я стою того. Но за что они страдают? О Амалия! Я недостоин тебя! Я забыл, что не приготовил ничего, что был бесполезен семейству и отнимал у него последний кусок хлеба, как будто я ему дал его… Да, я достоин всего… ужасно!.. Амалия, поддержи мою голову… мне дурно, душно.
И больной упал на подушки. Лицо его было страшно, голова горела, глаза сверкали диким огнем. С минуту был он безмолвен, потом скороговоркою начал произносить невнятные слова.
– - Что вы сделали! Вы убили его! -- тихо сказала Амалия.
– - Ничего. Рано ли, поздно ли, надо всем умирать…