зашкалило)
- Какого курса?
- Второй. (Пошел ко дну "Титаник",
затоплен флагман "Петр Великий",
в горах Кавказа сел на мель
авианосец "Эйзенхауэр")
- Все верно, - царственный плешивец
отметил что-то, - до весны свободен.
Учись, студент. - Он олицетворял
собою благородство государства,
готового терпеть полгода, прежде,
чем выставить студента под ружье.
- Фамилия?
Я сделал шаг вперед.
- Байка...
- Не слышу, громче!
- Байкалов, говорю!
Он отыскал меня в своих записках.
- Опять студент?
- Студент.
- И курс второй? Ну, развелось вас. Стоит
поблажку дать, и все, как тараканы,
полезли в щель. По мне бы,
от материнской титьки - сразу в строй.
Чтоб знали жизнь. - Пока он излагал
основы своего жизнеустройства,
моя повестка перекочевала
из общей папки в тоненькую стопку
отложенных. - Весной придешь. Учись.
Фамилия?
Я тихо вышел,
сперва из комнаты, потом спустился
по лестнице военкомата
и быстро перелез через забор...
Гиппиус любила повторять:
Если надо объяснять,
то не надо объяснять.
Мои сомнения смешны. Случилось все
так, как должно было случиться,
иначе быть, наверно, не могло.
Так что ж меня не оставляет чувство,
что вот я оглянусь, а сзади
предвечный холод, мрак и пустота?
(октябрь - ноябрь)
III
Огонь холодной осени угас.
Деревья
хрупкими ветвями
чернеют, как на пепелище,