Ощущения были ровно такие же, как после нашего попадания на Альму. Голова гудела, конечности тряслись, еще я больно ударилась своей жо… пятой точкой. Я с кряхтением встала на ноги, отряхнулась и подбежала к Олегу.
— Ты в порядке, малыш? — я его потрогала, повертела, с виду все в порядке.
— Вот зачем ты это сделала? — сердито спросил сын, — Мы должны были остаться там! Понимаешь⁈ — я же не понимала ничего и никак не ожидала ярости от моего всегда беззаботного и веселого ребенка.
— Мы сейчас со всем разберемся. Не переживай, мы выберемся, где бы мы сейчас ни были, — с недоумением и легкой тревогой пыталась успокоить Олега.
Я покрутилась, посмотрев по сторонам. Мы находились в чаще по-настоящему жуткого леса, который был всех оттенков красного. На мгновение я растерялась, прикидывая в уме варианты происходящего. Вариантов у меня оказалось не так и много и хочется верить, что мы не в преисподней.
Вся листва у деревьев была красно-бордового цвета. Чем-то ассоциировалась с осенним лесом, но только более зловещим. Исполинские деревья практически не пропускали свет. Они стояли так близко друг к другу, что цеплялись ветками и сучками, отчего при каждом дуновении ветра разносился неприятный треск и даже вой. По стволам щупальцами разрастался красно-коричневый мох.
Под ногами хлюпала влажная красная трава, небо отливало розовым или оранжевым, сквозь такую густую листву не разберешь. Но по ощущениям сейчас явно еще день, поэтому будем надеяться, что никаких ночных монстров, жаждущих полакомится нами, мы здесь не встретим…
— Пойдем прогуляемся? — как можно веселее спросила я. Нельзя показывать сыну свой страх, а то сам начнет паниковать. Я отдала ему перо, которое он быстро спрятал в кармашек, и мы пошли по извилистой тропинке, куда глаза глядят.
В целом обстановка (не считая непривычного цвета) не казалась настолько пугающей, как сначала. Где-то пели птички, совсем рядом журчал ручей. Я решила подойти к нему, так как после очередного перемещения жутко хотелось пить, да и кушать, если честно. Вода оказалась прозрачная и чистая, не светилась совсем. Что меня даже расстроило, так как мы явно больше не на Кларо и не на родной Земле соответственно.
— Может расскажешь, почему ты решил, что нам надо было остаться с Энвери? — спросила я, присев и сделав несколько глотков из ручья, от холода которого сводило руки и зубы.
— Он хороший, он заботился о нас. — сын, последовав моему примеру, тоже попил воды, и мы пошли дальше.
— Малыш, мы в неизвестном мире с малознакомыми людьми. Мы не знаем, кто нам друг, а кто враг. — не понимала я неожиданно взявшейся привязанности сына к Энвери. Да, меня он тоже больше не пугал и внушал скорее уверенность, что с ним мы были бы в безопасности, нежели теперь в гордом одиночестве совершали прогулку в очень подозрительном месте.
После того, как во мне проснулась магия, я словно почувствовала некую связь с Эном. А может это что-то иное, но очень близкое по звучанию. Все во мне как будто тянулось к нему, а теперь, когда нас закинуло подальше от него, я чувствовала пустоту. Но если я себе могла это объяснить магической связью, то связь Олега и Эна объяснить никак не могла.
— Дядя Эн — не враг! — чуть ли не подпрыгнув, прокричал сын, а на меня посмотрел так, словно я — его враг. И мне от этого стало очень больно.
— Тш-ш-ш, давай потише, не известно, кто водится в этом лесу. — попыталась успокоить Олега. — Я очень рада, что ты так быстро нашел себе друга, но нам надо вернуться домой, к нашим родным, в нашу жизнь. Здесь мы лишние и чужие.
— Но мы должны спасти этот мир, он умирает. Только мы можем это сделать! — не унимался сын.
— Я не хочу никого спасать, и мы никому ничего не должны. Мы должны только вернуться к Марку! Он нас ждет! — мои эмоции за последний день и так не отличались стабильностью, а подобные разговоры так вообще выводили из себя.
— Мама, тут дети умирают, понимаешь? — уже значительно тише сказал сын, — Я чувствую их боль и страх. Кто-то отбирает у них жизнь. Именно поэтому перышко привело нас сюда… А меня сделало хранителем. — сын взглянул на меня точно кот из Шрека, а мое материнское сердце дрогнуло. Как это так умирают дети? А ведь Эн говорил, что детей очень мало, что даже за причинение им вреда, могут казнить. Но откуда все это может знать Олег?
— А почему ты думаешь, что кто-то отнимает жизнь у детей. А главное, почему именно МЫ должны их спасти?
— Честно, я не знаю. Мне приснился ночью сон. Там мальчик лежал в огненном кругу. Он был совсем один. А я чувствовал его страх и ужас, словно сам лежал там на его месте. Сильно обжигало руки и ноги, но он не сгорал. Из него кто-то вытягивал жизнь, всю его энергию. Я видел, как она постепенно утекала из него. А потом я проснулся, и словно кто-то в моей голове сказал: «Помоги ему, хранитель».
— Может это был просто плохой сон? — осторожно спросила я. Хотя раньше он не страдал бурной фантазией. Приснится же такое…
— Ты зря мне не веришь! Я не вру. Это все взаправду. Я должен спасти детей! — топнув ногой, ребенок развернулся и резко зашагал вперед, пиная ногами веточки и камешки, встречающиеся на его пути.
— Хорошо, хорошо, — сдалась я, догоняя его. Даже если ему почудилось, я его поддержу. — Одного я тебя отпустить не могу, поэтому мы вместе попробуем найти детей. Только вот где их искать? — задала я вопрос и вздрогнула от неожиданности.
— Сто-ой, кто идет!!! — словно из ниоткуда вышло с полдюжины стражи. Почему я решила, что это стража? Да одеты они были в доспехи, гремели ими, как кастрюлями. Как только раньше мы это не услышали?
Из-за их спин вышел мужчина необычной наружности. Он был, наверное, на голову выше Энвери, что по сравнению с ним, я казалась сущим ребенком, а он словно человек-медведь: тоже в серебряных доспехах, которые, если бы так не пугали, казались бы настоящим произведением искусства — на груди металл имел красный оттенок с золотым высеченным рисунком в виде грифона, на плечах красовалась голова орла с сильно выступающим загнутым клювом, голову защищал тяжелый красный шлем с острым пиком на макушке, забрало было поднято, поэтому оттуда из темноты на меня смотрели яркие вишневые глаза с неожиданными золотыми всполохами.
Взгляд у мужчины был цепкий, мгновенно выхватывающий все делали, губы сведены в одну тонкую линию, через весь глаз — от брови до щеки, — шел жуткий рваный шрам, который делал его лицо еще более устрашающим.
Руки и ноги покрывали такие же красные налокотники и наколенники, а наголенники были расписаны сложным золотым узором. Правой рукой в латной перчатке он придерживал рукоять меча, виднеющегося из перевязи, а за спиной виднелся золотой щит.
Вот сейчас мне по-настоящему стало страшно. Потому что посетило стойкое ощущение средневековья. А там убивали без разбора и вопросов, за один лишь косой взгляд.
— Вы кто такие? — медведь окинул нас пристальным и испытующим взглядом, на мне же задержался значительно дольше, явно прикидывая в уме, чего от меня можно ожидать, а чего ждать не придется. Он тщательно изучил мое лицо, волосы, прошелся по фигуре.
А до меня неожиданно дошло, что я теперь тоже похожа на новогоднюю елку, а контролировать эмоции и магию научиться, конечно, не успела. Поэтому просто искренне надеялась, что раз эти мужчины в доспехах не светятся, то и я тоже не палюсь.
Когда медведь свое любопытство удовлетворил, я, внутренне содрогаясь, попробовала прикинуться блондинкой (тем более, что теперь и прикидываться не нужно), может прокатит и нас отпустят? Не знаю, хорошая ли это идея, но другая мою несчастную голову не посетила. А так к глупеньким и спроса меньше будет.
— А мы тут гуляем, — я даже руками на лес показала, — воздухом дышим. Мы ничего плохого не делали, честное слово. — а дальше голову моего ребенка посетила не менее глупая идея:
— Дядя, мы должны найти детей, которые здесь умирают, — абсолютно безмятежно, я бы даже сказала обыденно, сказал сын. — Только мы их можем спасти.
Признаться, мужчина в доспехах меня озадачил, потому что он не рассмеялся нам в лицо, намекая на чушь, что мы тут несем, не попытался нас убить, а неожиданно побледнел, но также быстро взял себя в руки. Не знаю, что он там решил в своей голове, но очень хотела бы узнать. Потому что даже мне это казалось абсолютно ненормальной реакцией. Значит, есть что-то, что может напугать аж того, кто собой пугает остальных. И это меня конкретно напрягло.
— Идем за мной, — сурово проговорил он.
Стража взяла нас в кольцо, ну мы и пошли. Что осталось делать? Объективно я понимала, что бежать куда-либо бессмысленно. Где мы, я не знаю. Денег, еды, одежды нет, сумку я свою где-то потеряла. В лесу может быть опасно. Попросить помощи не у кого. Поэтому мы смиренно шли туда, куда нас вели. Если что, снова помашу пером, может еще куда занесет?