После всей служебной рутины на месте убийства, которая длилась около трех часов, Васильев, вместе с остальными оперативниками, отправился обратно на Петровку для отчета начальству. Коле, как в прочем и остальным операм, не удалось узнать ничего интересного от местных — никто ничего не видел и не слышал. Криминалист Вова Савельев также больше не смог найти в подвале больницы ничего примечательного. В целом всё это попахивало глухарём, что больше всего и смущало Васильева, который надеялся найти этих мразей по горячим следам. Остаётся надежда на судмедэксперта, работающего сейчас с трупом неизвестной девушки. Возможно, что-то даст идентификация личности убитой — можно будет отработать её знакомых, друзей и поговорить с родителями.
А пока оперативники убойного отдела сидели в кабинете начальника 1-ой ОРЧ, полковника Павла Хорошилова. Фамилия этого человека говорила сама за себя, опера уважали и любили своего непосредственного руководителя. Он был достаточно сдержанным, справедливым, имел репутацию настоящей легенды МУРа. Полковник Хорошилов всегда стоял горой за своих сотрудников, а к Алексею Васильеву питал особую симпатию, считая его одним из самых честных оперов. Папаха, как его шутливо называл Коля Ершов по первым буквам фамилии и инициалов, всегда был готов выслушать и поддержать. Но так же в равной степени он мог и строго наказать за явные ошибки и недочеты в работе своих подчиненных.
Сейчас полковник Хорошилов, темноволосый 45-летний мужчина среднего телосложения, с прямыми и строгими чертами лица, внимательно слушал доклад оперативников по убийству в Ховринской заброшенной больнице.
— Опросили местных жителей, — рассказывал Ершов. — Никто из них ничего не видел и не слышал в ночь убийства.
— Оно и неудивительно, — спокойно отвечал полковник. — Кому есть дело до этой чёртовой заброшки в 3 ночи? Надо жать чоповцев, это они проморгали двух чокнутых сектантов на своей территории.
— Я поговорил с охранником, который обнаружил тело, — вступил в разговор Васильев. — Он утверждает, что незаметно пробраться на территорию больницы посторонним не составляет труда и днём. У них там даже камер наблюдения нигде нет.
— Ну понятно, сами проходной двор устроили, раз столько людей туда спокойно заходит. По любому чопы на лапу берут, что бы там можно было погулять всем желающим. А поблизости хотя бы есть где-то камеры?
— Только в жилых домах и автосервисе, который находится рядом с территорией, — ответил Ершов. — Мы взяли записи, но не думаю, что увидим там что-то полезное.
— Думать будешь, когда эти записи посмотришь, — строго произнёс полковник. — А сейчас надо смотреть только на факты. Кроме этого странного знака и следов убийц, больше никаких зацепок? Сами охранники не могут быть причастны?
— Не думаю, — вновь говорил Васильев. — Их там пять человек, до этого между собой не были знакомы. Большинство работают больше года, у всех за плечами опыт работы в силовых ведомствах и отсутствуют судимости, — Васильев выдержал небольшую паузу и продолжил. — Что касается таинственного символа, то никто пока не может сказать, что он означает. Возможно, он даже не относится к сатанизму, так как на нём нет изображений пентаграмм, числа 666, перевернутых крестов и прочей типичной атрибутики дьявола. Тут нужно просить помощи у специалистов по различной символике.
— Ладно, экспертизу по этому символу я попробую организовать, если дело не сдвинется с места в ближайшее время, — Хорошилов тяжело вздохнул и продолжил. — Так, друзья мои, просматривайте в срочном порядке записи, фиксируйте любых проходящих мужчин, особенно если их двое и больше. Ты, Васильев, зайди к судмедэксперту, выясни все подробности. И еще нужно обязательно узнать имя и фамилию девушки, это вполне может прояснить многие обстоятельства преступления. Этим займешься ты, Валера, — полковник посмотрел на Савкина. — Посмотри сводки пропавших без вести молодых девушек-подростков с темными волосами за прошедшие день-два. Вопросы есть?
— Никак нет, товарищ полковник! — ответил за всех Коля.
— Тогда за работу, — полковник серьёзно посмотрел на Алексея. — А ты, майор, задержись на пару минут.
Оперативники не спеша покинули кабинет начальника убойного отдела, за большим столом остались сидеть только полковник Хорошилов и не понимающий, зачем его задержали, Алексей Васильев.
— Ну как ты, Лёша, справляешься в роли старшего? — добродушно спросил Хорошилов, когда все ушли.
— Вроде справляюсь, товарищ полковник, — Алексей немного засмущался от интонации и самого вопроса своего начальника. — Пока немного непривычно, ведь я с ребятами до этого всегда наравне работал.
— Это ничего, привыкнешь, ты главное особо не церемонься, они, конечно, твои друзья и товарищи, особенно Ершов. Но старайся брать инициативу и главную ответственность на себя.
— Я так и делаю.
— Вот и хорошо, — Хорошилов улыбнулся и встал из-за стола. — Тебе сейчас дело серьезное досталось, особо тяжкое, вполне возможно, что это маньяки. Сам Крылов взял расследование под свой контроль.
Генерал-майор Крылов был начальником Московского уголовного розыска. Васильеву, к счастью, не особо часто приходилось видеться с генералом. Как и любой человек на большой должности, Крылов был очень властным и бескомпромиссным, а мотивация его порой противоречащих здравому смыслу приказов сводилась к банальным утверждениям в духе: «Начальник всегда прав!»
— Сейчас нужно максимально показать себя, — продолжил Хорошилов. — К тому же я помню, что из-за подобных выродков ты и пошёл в органы. Прости, что напоминаю тебе об этом.
— Ничего, товарищ полковник. Поверьте, я сделаю всё возможное, что бы скорее поймать этих уродов.
— Я это к тому говорю, что ты только стал майором, а у тебя может быть сейчас хороший шанс закрепить свою репутацию, поймав убийц. Мы конечно ничего не афишировали, но журналюги скорее всего пронюхают про эту мокруху, и дело будет громким.
Хорошилов прошёл вдоль стола и остановился напротив Алексея.
— Ты ведь знаешь, что я и сам неплохо продвинул свою карьеру в МУРе, когда участвовал в поиске Битцевского маньяка.
Разумеется, Васильев помнил про эту громкую историю о поисках серийного убийцы Александра Пичушкина, более известного как Битцевский маньяк. Именно сотрудники Московского уголовного розыска принимали основное участие в поимке этого неуловимого душегуба.
Тогда, 9 лет назад, Алексей еще работал рядовым опером территориального ОВД в Южном Чертаново. Битцевский лесопарк находился недалеко от этого ОВД и от дома, где жил Алексей с семьёй. Именно в этом парке в 1985 году убили его мать. Поэтому Алексей с особым трепетом отнесся к вестям, что в парке орудует серийный убийца. Сам Пичушкин «работал» там в течение нескольких лет. Убивал он в основном бомжей, алкоголиков и других людей низкого социального статуса. Орудием убийства был, как правило, молоток. Трупы своих жертв он сбрасывал в канализационные люки и тщательно заметал следы, по этой причине его и не могли долгое время вычислить и поймать.
Васильев внимательно следил за ходом расследования, он даже пытался помочь следствию тем, что сам иногда ходил в парк в нерабочее время и высматривал подозрительных мужчин. Однажды его и самого чуть не приняли за маньяка. Опера с Петровки, дежурившие в лесу, хотели задержать Васильева, но узнав, кто он такой и чем на самом деле тут занимается, МУРовцы крайне удивились. Тогда Алексей и познакомился со своим нынешним начальником — Павлом Хорошиловым, который на тот момент был еще майором и принимал активное участие в поиске Пичушкина. Майор Хорошилов тогда заприметил инициативного и сообразительного опера с районного отдела и спустя пару лет позвал Васильева работать к себе на Петровку, в убойный отдел. Алексей согласился без раздумий. Это был настоящий подарок судьбы. О службе в главке он до этого даже и не мечтал.
Конечно, работа в ГУВД заметно отличалась от службы в районном отделении. Зарплата была больше, но и дела при этом стали более сложными и резонансными. Новое многочисленное и серьезное начальство не церемонилось с сотрудниками и спрашивало по полной за каждую мелочь. Но Васильев, со своей страстью и интересом к сложным делам, быстро приспособился к ненормированной и сравнительно тяжелой работе в МУРе.
Через некоторое время, уже окончательно освоившись на новом месте, Васильев подтянул в главк и своего старого друга и коллегу из Чертаново — Колю Ершова.
— Благодаря вам я сейчас и работаю тут, на Петровке, — Васильев сосредоточенно смотрел на полковника. — Так что обещаю оправдать все ваши надежды, Павел Петрович.
— Ну-ну, кончай стелиться, майор. Я и так верю в твои таланты, — Хорошилов подошел к Васильеву и дружески хлопнул по плечу. — Ладно, не смею больше задерживать, езжай в морг, к Громову. Посмотришь, что он там наковырял.
— Всего доброго, — вежливо попрощался Васильев и открыл дверь из кабинета.
— И тебе не хворать. Если будет что интересное — сразу сообщай мне.
Спустя несколько минут Алексей вышел из здания ГУВД на Петровке и сел в свой серебристый Опель Вектра 2008 года выпуска.
Пункт назначения — центр судебно-медицинской экспертизы на улице Поликарпова — был довольно близко к Петровке, на машине Васильев ехал минут 20, не больше.
По дороге Алексей думал над тем, что ему говорил Хорошилов в кабинете. Васильеву, безусловно, было приятно осознавать, что полковник до сих пор проявляет в его отношении искреннюю заботу и поддержку. Это было важно для Алексея, это его мотивировало и раньше и особенно это мотивировало сейчас — в таком серьезном деле.
Майор Васильев при этом особо не понимал, чем он так приглянулся тогда — почти 10 лет назад — Хорошилову. Алексей хоть и пытался помочь найти Битцевского маньяка, но каких-то особых результатов он не достиг: так… мелкие и незначительные зацепки. Но Хорошилов что-то тогда увидел в Алексее, скорее всего, его инициативность, настоящий азарт сыщика и, возможно, его честность.
Сам Васильев считал себя достаточно добросовестным опером. Взяток старался не брать, хотя возможности были, и неоднократно. Но на должностные преступления он старался не идти скорее от большого риска быть пойманным с поличным, а не от беспредельной честности: сколько за последнее время уволили полицейских из ГУВД за взятки — было не счесть… Здесь на Петровке контроль за сотрудниками был намного строже, чем в районных отделениях.
Васильев хоть и был честным ментом, но не святым. Любой сотрудник угро не может быть безгрешным по умолчанию, ведь порой оперативная работа вынуждала быть чересчур жестким по отношению к людям, в том числе и абсолютно невинным. Но того требовали ситуации. Невозможно бороться со злом, самому оставаясь при этом абсолютно белым и пушистым.
Если, к примеру, требуется как следует пресануть абсолютно ни в чем не повинного школьного преподавателя чтобы посадить его брата — уголовника и рецидивиста — Васильев, как и любой сотрудник угрозыска, сделает это без раздумий. Пускай уж лучше этот интеллигент получит пару раз по ребрам дубинкой у них в отделе, а потом забудет это как страшный сон, чем его брат-бандит ограбит, а то и убьет еще десяток таких же, как он сам, добропорядочных людей.
Мы, оперативники — лишь крошечный винтик в огромной государственной машине, мы ведь не для себя стараемся, а для граждан. Пытаемся любым путем, даже самым бесчеловечным, оградить нормальных людей от зверья.
Как бы контрастно это ни звучало, но вне работы Алексей был достаточно миролюбив и даже являлся в какой-то степени неисправимым идеалистом с почти подростковым налетом романтики в голове. По идее с подобной работой майор к своим годам наоборот должен был стать беспросветным циником и эгоистом. В какой-то мере это действительно было так — уголовный розыск заметно изменил взгляды Васильева на окружающие вещи и раскрыл ему глаза на истинную изнанку окружающего общества. Но душа Алексея всё равно необъяснимо стремилась к чему-то светлому и возвышенному. Вслух о таких несерьёзных для взрослого и матерого опера мыслях майор, конечно, никому не признавался. Цитируя Бориса Пастернака, Васильев следовал примерно такому принципу: «Все люди, посланные нам — это наше отражение. И посланы они для того, чтобы мы, смотря на этих людей, исправляли свои ошибки, и когда мы их исправляем, эти люди либо тоже меняются, либо уходят из нашей жизни».
А майор в связи со своей профессией как раз и сталкивался по жизни в основном со злобными, корыстными, эгоистичными личностями и воспринимал их для себя именно как пример того, как ему самому жить не следует. Но, несмотря на такой расклад, Алексей верил и знал, что существуют люди, в характере которых сильно преобладают искренне добрые и нравственные черты, с которых нужно брать пример каждому. Например, таким человеком являлся его отец — добрейшей души человек, который всегда честно занимался своим делом, никого никогда не предавал и благодаря своему радушию заимел множество друзей, готовых ему безвозмездно помочь в любом деле. Ведь именно такие люди и делают окружающий мир лучше. Васильев старался равняться на таких личностей. Жаль только, что их было до безобразия мало и не всегда удавалось их сразу распознать.
Большинство людей привыкли винить в своих проблемах кого угодно: власть, олигархов, местных чиновников, полицию. Да что там, обвиняют даже своих родственников и соседей по подъезду. Вот только как правило виновником собственных проблем в основном является сам человек. Хочешь что-то поменять в жизни — начни с себя. Будь честнее и добрее к окружающим и относись к своему делу с полной ответственностью. Нет, никто не призывает быть матерью Терезой или следовать утопическим библейским заповедям, если уж тебя ударили в правую щеку — не надо подставлять левую, надо как следует ответить, слабых ведь никто не любит и не уважает, их попросту жалеют. А для настоящей любви и уважения окружающих достаточно всего лишь сохранять человеческое достоинство в любой ситуации и отвечать за свои поступки.
Именно за подобные качества Алексея и полюбила Лена — любимая и верная жена Васильева, с которой он был в браке уже 5 лет. Она всегда с пониманием относилась к его работе и никогда не требовала ненужных обещаний по поводу совместного времяпровождения: она прекрасно понимала, что его рабочее время не нормировано, и его могут вызвать на службу даже ночью. У самой Лены был похожий рабочий график — она была фельдшером скорой помощи, и ее также могли срочно вызвать в любое время. Возможно, по этим причинам супруги Васильевы до сих пор не обзавелись собственными детьми.
Алексей припарковался у входа в морг центра судмедэкспертизы и зашел внутрь помещения. Предварительно он позвонил Гегро — судмедэксперту Гене Громову. Гегро — очередное прозвище авторства Коли Ершова. Алексей выяснил по телефону у Громова, в каком помещении тот работает и направился туда.
— Туки, туки, — шутливо изобразил стук вошедший Васильев. — Разрешите войти, товарищ судмед!
— О, какие люди в Болливуде! — отозвался Гегро, стоящий рядом с мертвым телом сегодняшней жертвы. — Привет, Лешка!
— Здорово, Гена! — Васильев твердо пожал руку судмедэксперта.
Гена Громов был старше Васильева на 15 лет, но выглядел он намного моложе своего возраста, поэтому многие, даже совсем молодые сотрудники были с ним на «ты». Сам Гегро был человеком простым и прямолинейным, не терпел любезности и официальности, возможно, поэтому он так легко сходился с окружающими людьми.
— Как сам? Слышал, тебя недавно повысили, майора дали, — Громов снял марлевую повязку с лица.
— Да, есть такое. Еще толком не успел войти в новый ритм, а тут сразу такое дельце рухнуло на мою голову, — Васильев указал взглядом на лежащий на кушетке труп неизвестной пока девушки.
— Да уж, давненько мне подобная жуть не попадалась. — Громов тоже перевел взгляд на мертвое тело.
— Что можешь предварительно сказать? — сразу перешел к делу Васильев.
— Пойдем, — поманил его рукой Гена.
Гегро с Алексеем подошли к лежащему на кушетке телу девушки. Громов целиком откинул белое покрывало, и взору Васильева вновь открылась малоприятная картина: на кушетке лежала та самая молодая девушка: мертвенно-бледная, с многочисленными ножевыми порезами на передней части тела.
— Ну что тут пока скажешь… — Громов вздохнул. — Убита предположительно в 2–3 часа ночи, 33 колюще-режущие раны в области живота и груди, смерть от потери крови.
— Сколько, сколько? — с искренним изумлением спросил Васильев.
— 33 ровно, сам в шоке, у этих ребят явно с головой не всё в порядке.
— Значит, ты в курсе, что убийц было предположительно двое?
— Да, сказали, когда труп привезли, но удары при этом наносил один человек, одним ножом с одинаковой силой.
— Следы насилия?
— Нет, она совершенно чиста и невинна, — Гегро выдержал небольшую паузу и добавил. — Совсем.
— Значит сексуальный мотив мимо.
— Какой, на хрен, сексуальный?! Ты же видел, что они там намалевали ее кровью! — воскликнул Громов. — Картина из фильма ужасов средней паршивости. Сектанты, мать их за руку!
— Да, это пока основная версия, сам знаешь, где убийство произошло. Судя по рассказам из интернета, эта больничка — настоящая Мекка для сатанистов и прочего неблагополучного сброда.
— Мало того, я тебе еще скажу, что, судя по характеру проникновения, лезвие ножа было необычной формы.
— И какой же?
— Волнистой, что-то похожее на малайские крисы.
— Я в этом не разбираюсь…
— Ну, это древние кинжалы такие, с волнистым лезвием, или пламенным, как его еще называют. Сейчас нарисую.
Громов взял лист бумаги со своего стола и нарисовал карандашом лезвие ножа асимметричной формы.
— Сейчас это скорее показушное оружие, антиквариат, но раньше применялось как боевое. Кроме того, его часто использовали для различных казней. Оно было в некотором роде церемониальным. Чуешь, к чему я веду?
— Церемониальное… — Васильев понял, что имел в виду Гегро. — Получается, помимо кровавого символа, это тоже косвенное подтверждение, что убийство совершалось в целях некого оккультного ритуала.
— То-то и оно, Леша. Эти парни — реальные отморозки и их надо срочно изолировать от нормального общества, иначе будут новые подобные, кхм, «ритуалы».
— Да, дело совсем плохо, у нас ведь пока никаких зацепок кроме сатанизма. Мы даже имени девчонки не знаем.
— Ничего, ты же матерый опер, реальных бандосов ловил, а тут пара чокнутых сатанистов. Уже завтра они в твоем кабинете будут показания давать, не сомневаюсь.
— Льстишь, Гена. Мне бы твою уверенность… Вот, бывает, анализируешь преступление и думаешь: «А, сейчас в два счета вычислим и возьмем злодеев». А хрен там! Гоняешь по городу как ужаленный в одно место неделями, чтобы в итоге найти простого гопника, укравшего телефон у подростка. У меня часто так было, когда еще в Чертановском ОВД работал, а тут, в МУРе, дела ведь посерьезней, но при этом бывает, что преступников находишь уже через пару часов после очередной мокрухи. Тут много и от фортуны зависит, куда без неё…
— Да это понятно. Но в любом случае долго эти психопаты не пробегают, к бабке не ходи…
— Одежду убитой, кстати, так и не нашли?
— Неа. Следачка, которая труп на экспертизу привозила, сказала, что всю территорию там прошерстили, и ничего.
— Странно, может ее просто сожгли?
— Ну, это уж тебе думать, Лёша. Я не сыскарь.
— Ты, кстати, про побои ничего не сказал. Есть следы на теле?
— Тьфу, дырявая моя башка! — воскликнул Громов. — Совсем забыл тебе сказать, это очень важно кстати. У нее на запястьях есть небольшие следы, руки были привязаны к чему-то незадолго до смерти, но это точно не наручники, скорее похоже на ремни.
— Важно — это мягко сказано, Гена! — сурово произнес Васильев. — С этого и надо было начинать.
— Ну прости, видать, старею уже окончательно.
— Ты еще меня переживешь! — Алексей на пару секунд замолчал и продолжил. — Значит, говоришь, сначала она была привязана, а потом её освободили и зарезали. Так что ли?
— Видимо, так. Я еще не до конца осмотр провел, если ты не понял. Следов явной борьбы и посторонних частичек ДНК я пока не нашел. Но точно могу сказать, что убили ее уже со свободными руками.
— Уже интересно, — задумчиво произнес Васильев. — Будем кумекать.
Это уже была какая-никакая, а зацепка. Девушку убили не сразу, а сначала, скорее всего, держали привязанной в другом месте. Криминалист Вова Савельев говорил, что преступники, судя по размаху следов, бежали. Значит, девушка могла сама каким-то способом освободиться и сбежать от злодеев. Но преследователи её догнали, а затем один из них спокойно воткнул 33 раза в нее нож в одном из помещений подвала Ховринки и изрисовал пол странными художествами. Теперь только найти бы то место, где её предварительно держали и выяснить, почему в коридоре обрывались следы убийц. Может они всё-таки начали заметать следы, но им кто-то помешал или спугнул?
Майор вновь воспроизвел в голове картину преступления. От одного воспоминания о кровавом символе на полу, у Васильева мурашки по коже пробегали. Что он означал? По стилистике это напоминало оккультизм, но явных отсылок к сатанизму в нем не улавливалось. По характеру убийства это напоминало жертвоприношение, к тому же место было выбрано с весьма мистической репутацией. И нож был церемониальный, с необычной формой лезвия. Все это явно указывало на принадлежность убийц к какой-то секте или кружку дьяволопоклонников. Сомнений в этом быть не могло.
Васильев еще немного поговорил с Гегро на счет дела, а потом они плавно перешли к общению на отвлеченные темы за жизнь.
Внезапно мирную беседу прервал звонок мобильного телефона Васильева. «Наверное, Коля» подумал Алексей. Но номер был незнакомый, это мог быть кто угодно.
— Слушаю, — ответил в трубку Васильев.
— Здравствуйте, Алексей, — немного взволнованным тоном отвечал звонивший. — Это Виталий, охранник Ховринской больницы, вы просили позвонить, если я что-то вспомню.
— Да, конечно! — Алексей внимательно прислушался, в надежде узнать от собеседника что-то интересное. — Говорите, что у вас?
— Я вспомнил, где видел этот символ с места убийства. Он нарисован еще в одном месте, в другой части подвала больницы. Только он не такой большой и нарисован обычной краской. Я думаю, может вам будет интересно самому приехать и взглянуть, если есть время?
— Разумеется, есть! — воодушевленно воскликнул Васильев. — Я приеду примерно через час и сам все осмотрю. Вы, кстати, сами сейчас где, у следователя?
— Нет, меня пока не вызывали, я на работе.
— Отлично! Тогда дождитесь меня, сами покажите.
— Хорошо. Я буду ждать вас у входа на территорию.
— Я понял, до встречи.
Васильев повесил трубку и замолчал. Он почувствовал, как в его сознании начал вспыхивать новый виток энтузиазма, который всегда подогревал интерес майора к своей работе. Похоже, что дело маленькими шажками начало сдвигаться с места.
Оказывается, где-то еще в подвалах больницы был нарисован такой же символ, как и на месте убийства. На первый взгляд это мало что могло дать для розыска преступников, но опытный сыщик Алексей Васильев знал, что в оперативной работе важна каждая мелочь, любое обстоятельство, имевшее хоть малейшее отношение к делу. Нужно было собственными глазами увидеть другой рисунок и сделать дальнейшие выводы.
Странно, что второй символ не обнаружили при осмотре здания больницы во время поиска вещей и одежды убитой. Зная разгильдяйство многих патрульных полицейских, можно предположить, что никто из них просто не обратил внимания на этот символ. Тем более на стенах внутри этой больницы чего только не нарисовано, и проглядеть его можно было запросто.
— Ну что там? Ты чего примолк? — прервал мысли майора Гегро.
— А? Да, Ген, прости, — Васильев встрепенулся и перевел взгляд на Громова. — Охранник этой больницы звонил, говорит, что в подвале еще один такой же символ видел, как на месте убийства.
— О как. И чего, ты реально сейчас сам поедешь смотреть?
— Ну да, а чего не съездить? Ребята мои пока заняты, а со следачкой этой, Авдеевой, я и не знаком толком, поэтому лучше сам сначала взгляну.
— Ну, тебе виднее. Ты, кстати, на время хоть смотрел?
Васильев взглянул на настенные круглые часы, они показывали начало восьмого вечера.
— Ох, ё, время сегодня летит просто со скоростью света.
Васильев в сегодняшней суете не заметил, как с того момента, как его разбудили в половине седьмого утра, прошел уже почти целый день. Скоро начнет темнеть, и нужно успеть осмотреть подвал больницы, пока туда проникает хоть какой-то свет.
— Ладно, Ген, — Васильев встал со стула. — Я тогда побегу обратно в эту больничку, пока еще не совсем стемнело.
— Ну давай, Пинкертон, удачи тебе в поимке наших сатанистов.
Васильев попрощался с Громовым и пошел быстрым шагом к выходу.