Целый час я бегала за детишками по деревянным мостикам и не имела ни секундочки покоя, как, впрочем, и не может его иметь мать двоих малышей, тем более вблизи воды. Наконец, они угомонились. Серега вступил в важный разговор с хозяином красивой яхты и со знанием дела начал обсуждать с ним достоинства парусов. Тому, по всему видать, было приятно. Машастик внимательно слушала. Я тоже смогла ненадолго присесть на дощатую скамеечку. Огромное небо над головой стало оранжево-золотым. Так никогда не бывает в реальности, но часто бывает в Норвегии. Раньше я думала, что художники, мягко говоря, сильно преувеличивают. Но здесь впервые в жизни видела небо таким разноцветным: малиново-жемчужным, серебристо-алым, бирюзово-лазурным. Оно отражается в море, создавая невероятные для глаз цветоэффекты. Хотя, по правде сказать, мало кто из местных жителей любуется этим. Такие природные красоты слишком здесь обычны. Аборигены считают, что за чудесами надо ехать на север.
Чьи-то руки закрыли мне глаза. "Ронгхильд, Сульвейг?.." Видно, все было не то, да и вряд ли, чтобы наши серьезные соседки так безобразно баловались.
- Извините, но мне нужно смотреть за детьми, - сказала я по-норвежски твердым голосом.
- Забыла уже меня, Наташенька?
Я с удивлением повернулась и увидела перед собой невысокого роста белокурую женщину в красивом серебристо-сером плаще. Плащ я, конечно же, узнала.
- Оленька, неужели же ты? Ты вернулась, прямо не верится! Ой, тебя и не узнать с новыми волосами.
- Просто беда с ними, уже записалась в парикмахерскую. Никому не нравятся, буду перекрашиваться снова. А ты что думаешь?
- А мне кажется, что если женщина меняется - это неплохо. Когда же ты приехала из Архангельска?
- Из какого еще Архангельска, из Бускеруда! Мы там почти пять месяцев прожили. Ураган много деревьев повалил, и собрались лесорубы со всей Норвегии лес расчищать, чтобы древесина не пропала. Вернулись только три недели назад. Я все собиралась тебе позвонить, да закрутилась: распаковка, уборка, то да се. Ой, как Машастик-то выросла. Она просто прелесть. Тоже хочу такую девочку. Еду в понедельник в арендальский госпиталь спираль вынимать, а то тут что-то все врачи на стажировке. Гунар давно настаивает, затрахал совсем.
- Я рада, что у тебя все так хорошо. Я-то думала, что ты его бросила. А у меня все по-прежнему. Игорь вот уже девятую неделю в море, я так скучаю и...
- Мы обо всем тогда с Гунаром переговорили. Он плакал, умолял не уезжать, прощенье за все на коленях вымаливал, и я решила еще раз попробовать. Поехала в этот Бускеруд. Снимали там три комнаты у его сестры в доме. Они в Бускеруде живут. Это примерно 4-5 часов отсюда. Так что все нормально. Трактор вот купили новый, старый Гунар продал. Он совсем уж стал никуда. Машину старую тоже продали и купили другую, больше. Она, конечно, удобная, но бензин ест - как зверь. Еще Гунар договорился с соседом, что я им дом покрашу. Уроки музыкальные я ведь все это время не давала, теперь надо новых учеников искать... Так что я занята под завязку. Вот только, чтобы на выходные расслабиться, в видеотеку выбралась да в парикмахерскую зашла время назначить.
- А где Боренька? А, с папой... Слушай, оставь мне Бореньку как-нибудь, ну, например, когда краситься пойдешь. Мои детишки так соскучились по нему.
- Конечно, как-нибудь завезу, если очень настаиваешь. Только бесплатно с чужими детьми здесь не сидят. Это меня Лив "просветила", сестра Гунара. Так что не будь дурочкой.
- А как же твое рисование и танцы?
- А с этим все в порядке. На танцах-то и встретили мужика, которому толкнули старую тачку. Рисую я сейчас очень много. Деревянные тарелочки и подносы расписываю, потом будем их продавать. Еще Гунар купил стульев деревянных, чтобы я их расписала норвежскими узорами по синему фону. Представляешь, у нас - по черному, а у них - по синему. В гостиницах любят такие стулья и охотно покупают. Нравится тебе мое платье? Вместе с Гунаром покупали по возвращении. Подарок мне на день рождения. Чистый шелк особой выделки.
Ее новое платье фактурой и цветом слишком уж напоминало холсты, по которым в былые времена она маслом писала свои картины.
- Удивительная ткань, ничего подобного раньше не видела. Никогда и не подумаешь, что это шелк. Скорее напоминает мешковину.
- Знаменитый норвежский дизайн. Последний писк моды. Стоит, конечно, бешено. Ой, я совсем заболталась. Почти пять, и мне идти надо. В церкви мама Гунара ждет, там сегодня собрание общины.
- Слушай, если ты в понедельник к доктору едешь, может, захватишь меня в Арендал. Мне в "Винмонополию" надо. Игорь должен вернуться аккурат к своему дню рождения. Хочу хорошее вино купить. Здесь ведь ни черта нету.
- Не смогу я, наверное. Бензин ведь такой дорогой, да и неудобно это может быть Гунару.
- Послушай, Оль. Это ведь не дальше твоей видеотеки. Тебе все равно фильмы обратно завозить.
- Ну правда, никак не могу, ты же знаешь, как Гунар в лесу устает. Я даже приезжать к тебе пока не смогу. Денег нет, сама понимаешь. Может быть, сама как-нибудь соберешься. В принципе раз в день автобус школьный ходит или такси можно взять. Я понимаю, ты скучаешь, но мне выбраться к тебе сейчас непросто. Может, потом как-нибудь... Но ничего, все будет хорошо. Поскакала я, пока.
Оля уходила от меня все дальше и дальше летящей, волнующе неровной походочкой, ловко балансируя на своих излюбленных каблуках. Кричали чайки, выискивая в волнах рыбу. Не банально-тривиальное, а золотисто-бирюзово-сиреневое с легчайшими оттенками алого и изумрудного море мерно набегало на деревянную пристань.
Я вдруг остро почувствовала, что прошлое кончается и неведомое, но хорошее будущее стоит у моего порога. Именно почувствовала, а не подумала. Голова же была совсем легка и свободна, и в ней только вертелись две последние строчки стихотворения, в далекой юности написанного моим мужем и посвященного мне:
И тени чаек, вторящих волне,
Плывут неясно в глубине. Глава двенадцатая
Муж решил сделать сюрприз и вернуться с корабля, не предупреждая заранее. И вот как-то раз, возвращаясь с детьми с вечерней прогулки, в наших окнах я увидела свет. Еще сама себе попеняла на забывчивость.
При виде улыбающегося отца дети с оглушительными визгами и расспросами о подарках повисли у него на шее. А я немного растерялась от неожиданности.
- Как же ты сумел попасть в наш новый дом?
- Стареешь, хвостик мой. Памятью слаба стала, вот и забыла дверь в сад запереть. Я походил вокруг да около, потом в доме посидел, и ты знаешь, во всем этом что-то есть!
На мотив цыганского романса он красиво запел:
- Где ж тревога и раздор,
Я в душе спокоен.
Только разум, черный вор,
Действует разбоем.
Только черный уголек
Памяти дымится,
Но ветра нет, и уголек
Не воспламенится.
Я поинтересовалась именем поэта, сочинившего данный шедевр.
- Шедевр принадлежит вашему покорному слуге с мировым именем Игорь. Сочинил их аж во время семибалльного шторма в самом Северном море, ответил, посмеиваясь, мой супруг и без всякого перехода продолжил: - Тебе огромный привет от твоего "Текиллы". Фирма обещает устроить по поводу Пасхи новый вечерок в ресторане, так он заранее вожделеет встречу с тобой. Уж как тебя расхваливал, так расхваливал... Смотри у меня!
Неприятные подробности последнего разговора с бывшей американской подругой вновь всплыли в памяти. Все эти "задержания в аэропортах" и другие глупейшие домыслы окружающих людишек о моей суперскромной персоне тяжелым камнем все еще лежали на сердце. С искренними пожеланиями всем местным сплетникам гореть синим пламенем, я отказалась наотрез принимать какое-либо участие в совместных с такими личностями мероприятиях.
- Ты просто засиделась дома, вот всякая чушь и мерещится. Если не взлюбила мужа подруги, то его двоюродный брат здесь совершенно не при чем. Выдумала еще, что хозяйка выгнала ее из-за сплетен. Да, у тебя фантазия богатая. Даже на корабле все знали, что дантист связался с этим знаменитым рисорским женолюбом Пером и загулял от жены по-черному. Вот она и захотела от него уйти... Ну, да Бог с ними со всеми. С новосельем тебя! Теперь поцелуй и поздравь: меня, наверное, скоро переведут в центральный офис в Осло.
От всего услышанного я впала как бы в легкую прострацию. Видимо, в мозгах на короткое время произошло короткое замыкание. Но потом ничего, рассосалось и стало можно жить дальше.
* * *
Одним из тех томящих сладостными предчувствиями майских вечеров, когда так хорошо мечтать о любви и только о ней, совершенно некстати раздалось стрекотание входного звонка. Я решила, что это балуются бегающие на воле детишки и не заторопилась открывать. Но стрекотание настойчиво повторилось снова и снова. С сожалением о невозможности дольше погрезить я открыла дверь и... чуть не потеряла дар речи, а заодно и некоторые другие дары. На пороге стояла американская подруга и улыбалась мне своей широченной зубастой улыбкой. Почему-то мое внимание сконцентрировалось именно на крупных, ядреных, беззастенчивых зубах.
- Вот мимо проходила и решила заглянуть, - заявила бывшая подруга с так и лучащимся, так и сияющим оптимизмом фейсом. Я не стала приглашать ее в дом, как это бывало раньше, загородила путь на входе. Помявшись секунду, Дэби сбавила бодрый тон, но лишь на самую малость. - Плохо, конечно, что у нас все тогда так получилось... Но это дело прошлое. Я, Наташа, зашла сказать, что теперь нам ничто не помеха и мы должны опять стать подругами.
- Должны?!
От такой простоты я чуть не задохнулась. Не склероз ли у нее развился на почве жития с ее "подарком судьбы"? Да за кого она меня принимает?