То, что я увидела и ощутила проснувшись, поразило меня просто необыкновенно и до самых глубин. На моей пышной груди, однако же задом ко мне, вальяжно развалился беспутный Ольгин котяра и, самодовольно урча, медленно водил своим толстенным, пушистым хвостом по моему недоспавшему личику.
Лениво развернувшись в мою сторону, нагловатая усатая морда с мистически мерцающими в темноте раскосыми глазищами некоторое время пристально всматривалась в мои окончательно раскрывшиеся от дремоты и изумления "блюдца". Внезапно кот принялся кататься по мне так неистово, что кружевное одеяло с запахами лаванды и ландышей моментально свалилось на пол. Затем "любимец семьи" перебрался на мой живот, лег на спину и продолжил игриво тереться об меня, как если бы просто об свежую, зелененькую травку в чистом поле. Его шаловливый хвостище ласковой кисточкой гениального художника порхал по моим бедрам и вокруг них.
Я не знала, что и думать. Надо было бы немедленно его согнать, но почему-то сразу недостало на это решимости - до того странно расслабляющими и необычными были ощущения. Немного погодя, озорной зверь слегка выпустил коготки и, приятно царапая кожу, принялся за что-то вроде японского эротического массажа. Со вкусом всю меня обнюхивая и везде щекоча, он теперь не только удовлетворенно урчал, но еще и ласково фыркал. Усатый бандит не скрывал своего удовольствия. Да кто же мог такому его научить?
Наигравшись-натешившись вволю, в последний раз фыркнув и сверкнув всезнающими глазами, кот прилег на подушку рядом с моим таким удивленным лицом, свернулся в тяжелый и пушистый клубок, мягким боком приник к моим губам и притих совершенно.
Только теперь я наконец сумела окончательно собраться с мыслями и разобраться с чувствами; крепкой рукой ухватила игривого мурлыку за жирную шкирку и бесцеремонно-решительно вышвырнула его прочь из комнаты, даже несмотря на его древнее, свирепое и мстительное имя - Чингисхан.
Удовлетворенно затворив дверь, я гордо вернулась в свою душистую постель. Засыпалось же на удивление покойно и счастливо, а хорошие сновидения навестили повторно. Глава пятая
Кто-то робко-робко, но настойчиво поскребся в дверь моей спальни ни свет, ни заря. Ольга, зареванная, с кошмарно отекшими веками, превратившими ее доселе бархатные глазки в узкие щели, как у какого-нибудь татаро-монгола, расплывающимся бледным привидением возникла в дверном проеме.
- Что с тобой, Оленька? Что-нибудь болит? - искренне забеспокоилась я, решительно стряхивая с себя приставучую сонливость.
- Да ничего у меня не болит! Мне только очень, очень плохо. Так плохо, что и жить не хочется. Опять приснился тот самый сон. Нет, вру, еще куда более мерзостный, чем раньше. А вспомнить о чем - не могу опять, хоть убей... Что-то очень, очень важное! Проснулась посреди ночи вся в холодном поту от ощущения, что плаваю в озере крови, захлебываюсь кровью и тону. Когда же окончится этот кошмар? Нет у меня больше сил терпеть. Скорей бы конец-развязочка. Коль суждено умереть - умру!
Подруженька медленно зашла и, бессильно опустившись на сундук возле моей кровати, принялась горестно покачиваться из стороны в сторону, сама того, видно, не осознавая. Я открыла было рот, но Ольга слабым взмахом кистей рук попросила меня молчать.
- Умру я при родах, Наташенька, а может, и того раньше! Верный знак получила, подружка дорогая, и никуда от этого уже не деться. Так-то... А ты слышала, как ночью кот орал?
Я сразу догадалась, что у Оли опять возобновились острые приступы самого настоящего психоза. И даже не надо быть психиатром, чтобы поставить диагноз. Ей срочно требуются индивидуальные сеансы у хорошего психотерапевта. Хотя, я догадывалась, стоят они недешево, в сложившейся ситуации Гунару на них экономить грех. Сегодня же выскажу свои соображения "гуманному" Ольгиному дровосеку. Но это пока стратегические планы, а сейчас требуются любые тактические маневры, лишь бы успокоить несчастную девчонку хоть на время.
- Я не только слышала, как кот орал, но также видела, как он застрял в щели на кухне. Гунар еле-еле его оттуда выволок. Бедное животное, на его месте каждый бы завопил!
- Да нет же, Наташенька! Не то ты говоришь. Чайка почти в руках умерла, теперь этот кот, а мои сны... Все вовсе не просто так, это предзнаменования. Я думала, хоть ты меня поймешь.
- Милая моя Олечка всех на свете жалеет. Сначала плакала из-за птички, теперь - из-за котика... Солнышко, мне тоже зверюшек жалко, но давай посмотрим с точки зрения обычного здравого смысла: чайку заклевали подруги, кот в доме озоровал, оттого и застрял. Вот и все. У тебя развились самые настоящие фобии. Я не врач, но чувствую, что должна побеседовать с твоим...
Вдруг Ольга встрепенулась, моментально закрыла мне рот тщательно наманикюренными пальчиками и упрямо потрясла головой в знак отрицания. Я смогла лишь с сожалением вздохнуть, ибо хорошо знала: в разгар истерики любые разумные доводы разбиваются об нее, как волны о скандинавские утесы.
- Все не то, Наташенька. Все не то. Ты послушай, что я ночью-то сделала...
Подруга сильно сжала мое удивленное лицо в горячих нежных ладошках и, глядя в глаза - ее страдающий зрачок был бесконечен, как Вселенная, заговорила быстро-быстро, прерывисто дыша:
- Ночью, после криков кота, я боялась заснуть. Второй раз оказаться в такой жути у меня бы просто сердце не выдержало, а от проклятых снотворных таблеток глаза прямо закрывались. Чтобы удержаться от сна, спустилась вниз в гостиную. Сидела там, сидела; думала, что делать, и плакала от полной безысходности. Но набралась смелости, заперлась и погадала на зеркалах. До чего было страшно, не передать, но выхода все равно никакого - зато зеркала никогда не врут.
- Боже ты мой, а как же ты это делала?
Скептичная насчет колдовства и заинтригованная одновременно, я почти догадалась, какую чушь способна нафантазировать себе Оленька в параноидальном состоянии.
- Берешь два зеркала покрупнее, две свечи и два хрустальных бокала. В бокалы наливаешь обязательно красное вино, ну будто бы кровь. А я с собой привезла из дома подсвечники индийские, ты видела наверняка - стоят у нас на камине. Там змея обвивает шестилепестковую чашу. Так вот они создают специальную магическую ауру. Ставишь зеркала напротив друг друга и образуешь "зеркальный коридор", понимаешь меня? Это вход. Потом начинаешь заклинать Его прийти. Надо сказать: "Суженый-ряженый, приди ко мне ужинать", капнуть в вино своей крови, начертать Его знак на весах Судьбы и обязательно протереть зеркала полотенцем. Стекла должны быть ясными, ни в коем случае не запотевшими. Он вскоре появится, сядет рядом и тебя коснется, только видно его лишь в зеркале. Здесь уже пугаться или паниковать поздно, иначе Он обозлится, что безо всякого повода побеспокоили, а просто так, и обязательно накажет каким-нибудь уродством. Зато спрашивать можно, о чем хочешь, а Он тебе станет показывать.
- О чем ты его спросила?
- О тяжелых своих предчувствиях, о будущем.
- И что же тебе в зеркале привиделось?
- Там летала рука пергаментно-синюшного оттенка, распухшая, как у утопленника. Но на ней сиял мой перстенечек, вот этот самый с бриллиантиком - подарок Гунара. Рука страшенная: все ногти сине-черные, на указательном пальце длиннющий коготь, как ятаган острый и книзу загнутый. А указал-то этот палец как раз в мою сторону.
- Оленька, золотце мое, да ведь это почти бред!
- Потом зеркало вроде как запотело. Я его снова протерла полотенцем, а руки-то трясутся - чуть не разбила. И вижу - эта лапа, тела при ней никакого не было, в кровь рвет, терзает бесформенную тушу. Вдруг рука из зеркала пропала. Я вглядывалась, вглядывалась: туша есть, а руки больше нет... Тут чувствую, словно кто-то ласково гладит меня по волосам. Нежненько так, чуть щекотно. Я хоть и не вижу, но точно знаю, что это та самая мертвая рука. Все внутренности от страха заморозило, волосы - дыбом. Смотрю на свое отражение - все лицо перемазано кровью. Хочу кричать, да не могу. А окровавленная лапа любовно так ласкает меня по голове, по плечам, по спине, по лицу. Кровь с нее на меня сочится. Только когда начало светать, наваждение отпустило. Я быстренько все разложила обратно по местам и пошла легла. Но в сердце - нож острый, и до того стало невмоготу, что снова поднялась, немного в ванной поревела и к тебе.
Ольга обхватила мою голову и прижала ее к своей большой и теплой груди. Я чуть отвернула лицо в сторону, чтобы высказаться обо всем мною услышанном, а ею якобы увиденном, но тут Гунар заиграл на подъем Первый концерт Петра Ильича для фортепьяно.
- Ой! - Молниеносно пришла в себя как бы очнувшаяся от глубокого обморока подруга. - Гунару сегодня надо рано. До работы ему надо насчет машины заехать, в ней карбюратор немножко барахлит. Побегу готовить завтрак.
Пораженная, но обрадованная столь неожиданной переменой к лучшему в Олином настроении, я живо поинтересовалась предполагаемым меню завтрака.
- Сегодня мы едим картофельные кнедлики с сыром. Любишь? Детям сварю еще овсянки с изюмом и курагой на случай, если кто кнедликов не захочет. Ты еще полежи, может и уснешь. Взбудоражила я тебя ни свет, ни заря со своими переживаниями. А с кем еще тут поделишься-то?
Снисходительно извинив чересчур экспрессивную подругу и последовав ее доброму совету, я подремала еще с часок, если не более. Никакие кошмары, дурные предчувствия, недобрые предзнаменования и прочие неприятности не обременяли мой сон, а разбудили прибежавшие поласкаться малыши. Вначале они слегка подрались за место на моем животе, но тут победитель услышал призывный Тарзаний клич с нижнего этажа и без всякого сожаления оставил призовое место. Доченька побарахталась на мне минут пять-шесть, но любопытство все же пересилило, и она тоже убежала вниз.
Когда я со скрипом сошла по лестнице, то застала Оленьку в состоянии какого-то дичайшего полунаркотического возбуждения. Сейчас она явно притворялась очень веселой, хотя не была таковой на самом деле. Подруга беспрерывно сыпала шутками-прибаутками и что-то легкомысленное напевала; однако ее глазки туманились, ее беспокойные пальчики беспрерывно что-нибудь теребили, а руки время от времени как бы импульсивно обирали саму себя. Казалось - Ольга что-то ценное с себя потеряла и в надежде это найти постоянно ощупывает лицо, грудь, живот и бедра.
За завтраком я очень осторожно позволила себе еще раз посмеяться над зеркальными тушами, котами и птичками, но это ничуть не занимало ее более. Что-то совсем, совсем новое было на уме у Оленьки, но откровенничать со мной она больше не желала. Намек о визите к хорошему психологу Оля восприняла со вспышкой моментально сошедшей на нет агрессии. После чего нервно извинилась, пожаловалась на приступ головной боли и загрустила вновь. Мне показалось, что Ольга прямо-таки жаждет моего немедленного исчезновения все равно куда, а посему я с радостью согласилась с ее предложением прогуляться с детишками в лес, белок покормить. Поглотив свою порцию кнедликов, я почла за лучшее как можно скорее оставить Ольгу в гордом одиночестве. Даже мне вся эта психиатрия начинала изрядно портить настроение.
Знакомых белок мы разыскали почти сразу. То была матушка с двумя подростками.
- Смотрите, смотрите, детишки уже прыгают лучше мамы, - восхищенно закричали мои шалунишки, предлагая зверюшкам угощение в виде изюма с орехами. Зверюшки и не думали упрямиться, завтракали с удовольствием.
"Хорошо, что хоть белки все еще живы, а то бы Ольга вообще..." - с оптимизмом подумала я.
Намотавшись по лесистым склонам и холмам и основательно проголодавшись, к двум часам дня мы вернулись домой. Что-то сегодня припозднившийся с питанием Гунар-Хельвиг сидел и трескал ланч в виде обожаемой им трески в укропной подливе и со свежими овощами. Он считал, что поскольку проводит свой день в неустанных физических трудах, да еще на свежем воздухе, то ему, кормильцу и поильцу, положена особо витаминизированная специальная диета. Ольга была с ним абсолютно солидарна, из кожи вон лезла, чтобы угодить вкусам требовательного мужа, да еще при этом и сэкономить. А первую жену Гунара-Хельвига, а заодно и всех остальных норвежек, она с удовольствием критиковала за их пристрастие к бутербродам и сухомятке.
Вообще, в Ольгиной семье питание было чем-то сродни таинству, поэтому приготовлению пищи и разговорам о том уделялось множество времени, внимания и сил. Я же искренне полагала, что беспрерывное ублажение желудка, а гораздо того более - частые дискуссии на подобную тему - занятия малоинтеллигентные; однако откушать экспериментальные подругины блюда не отказывалась никогда. Не припомню ни одного Ольгиного прокола в кулинарном искусстве.
Всех нас четверых Ольга немедленно отправила мыть руки. Теперь она опять стала нервно весела и суетлива, да еще отчего-то упрямо избегала встречаться со мной взглядом. Правда, и на любимого Гунара эта хлопотунья не очень-то глядела; заботливо кружилась вокруг, опустив долу скромные очи полубегемотик-полубабочка. Слишком хлопотливая, чересчур образцовая. Наверное, ему тоже пожаловалась на кота и чайку. Так же, как и я, Гунар-Хельвиг считал подобные приметы сущей чепухой, но в отличие от меня выносил свои вердикты, как не подлежащие повторной апелляции, закрывая вопрос раз и навсегда. Гунар-Хельвиг окончил подкрепление упавших на трудфронте сил, вытер губы салфеткой и поднялся из-за стола навстречу.
- Да, Наталья, кстати. Смогла бы ты уделить мне минуточку внимания? как бы между прочим спросил он, глядя мне куда-то в область третьего глаза. Я согласно кивнула и в напряженном ожидании последовала за ним в "телевизионную" комнату, налево от кухни.
- Послушай, Наталья, - с места в карьер загундосил Ольгин любящий супруг абсолютно загробным, но решительным тоном.
Догадаться, о чем конкретно пойдет речь, на этот раз оказалось делом затруднительным.
- Должен сообщить тебе, что просил бы вас уехать завтра с вечерним поездом. На вокзал я отвезу вас сам.
Вот уж чего-чего, а такого дикарства даже от него не ожидала. Между тем Гунар-Хельвиг продолжал:
- В последнее время у меня много работы и я сильно устаю, а домой придешь - дети озорничают, постоянно шалят и шумят. А мне, и в особенности Ольге в ее положении, нужны полный покой и тишина. Сама видишь: Ольга стала очень раздражительной и нервной, а это нехорошо. После отъезда ее родителей даже я стал страдать головными болями: ты только представь, Наталья, почти два месяца все в доме говорили только по-русски, а теперь вот опять... Мне даже пришлось выписать таблетки от головной боли и регулярно их принимать. Однако следующим летом мы непременно пригласим вас с Игорем к нам в гости на месяц. Летом здесь, согласись, гораздо приятнее и в море можно купаться, так что пойми меня правильно.
"Боже, неужели же он не шутит? Да нет, такие типы едва ли обладают чувством юмора, - серьезно задумалась я, оказавшись в противоречии между одновременно возникшими эмоциями возмущения и отчаяния: - Да как же его жена живет в Норвегии и слышит вокруг только чужую речь?"
Все же не успев до конца собраться с мыслями, я робко заикнулась о возможности убраться восвояси не завтра с вечерним поездом, который прибывал в Осло не в очень удобное для меня с детьми время, а послезавтра с дневным. Занудный Гунар согласился.