Говорят, когда попадаешь к плохим ребятам,
то лучший способ защитить себя -
это воспользоваться поварёшкой.
Осталось только добыть её и убедиться.
Шаера.
Паршиво себя чувствую. Первый раз участвовала в ограблении. Конечно, ничего не крала, но ведь отрывалась от полиции, увозя в чёрном фургоне шестёрку лучших воров.
— Я доволен. Камешки красивые и только так пойдут с молотка, — оценивающе сказал господин Лужков. — И доволен твоим первым заданием дорогая.
Ну-ну. Доволен он! И ведь прекрасно знает, что я чувствую и как мне плохо. Садист!
— А мне нравится, как она водит машину, — сказал Сергей. — От такой быстрой езды меня посещает муза.
— Тебе всегда всё нравится, — подколол его Олег.
— Ага. Занимаюсь любимым делом, чего ещё нужно? Ах, да! Ещё и платят хорошо. Красота!
— Завтра прибудут гости, — сообщила Виктория. Она разговаривала по телефону, пока Лужков нас хвалил за работу. — Заказала напитки, еду и наряды. Встречать всех буду я.
— Вот и дерзай. Положи камешки в сейф и готовь особняк для принятия важных гостей.
Так как ночь была бессонной, я решила отправиться спать. В очередной раз я не дала покоя Марку.
— Что тебе надобно старче?
— Я ещё не закончил!
— Неужели? Тебе мало было того, что я сначала тебя отметелила, а потом ночевала не понять где?
О кладовой я умолчала, вдруг придётся туда снова придти. Марк прислонил меня к стене и навис надо мной. И что он этим хочет сказать?
— Думаешь, я тебя боюсь? Нисколечко! Не думай, если у меня рука побаливает, то я не смогу дать тебе по шее.
Я высвободилась и отправилась спать. Не хочу себе портить настроение перед сном. Приняла ванную, помыла голову, а то в зеркало как глянула, чуть инфаркт не хватил от увиденного лика. Взбила подушку и улеглась. Боже, как же здорово!
Проснулась я от настойчивого стука в дверь. Ну кого ещё принесло? Спала себе, никого не трогала. Явился врач. Сияет, как медный таз.
— Ну и спать мадемуазель! Тарабаню около пяти минут.
— Ночка выдалась трудной.
— Неужто? А как же работа в полиции? Разве вы не работали по ночам? — удивился он, осматривая мою руку.
— А что моя старая работа? Наверно, меня уже оттуда выперли. Зла я на этого Марка, да и на Лужкова. Вынуждена подчиниться их требованиям. Эх! — вздохнула я. — Что с рукой?
— Да всё нормально. Поболит дня два и всё.
Мужчина вышел, оставив меня наедине с мыслями. Что же сегодня выкинет Лужков? Опять пошлёт грабить банки? Если же нет, то тогда мне нужно отправиться собирать улики. Дверь настежь распахнулась. На пороге стояла Гротова.
— Чего в койке валяешься? Быстро одевайся и дуй в большой зал! — скомандовала она и удалилась.
Не поняла? Это мне ещё и приказы отдают? Во дела! Мм, а что? Заодно изучу зал. Одевшись, я отправилась искать этот самый большой зал. Плутала я долго. А вот Виктории надоело меня ждать. Она караулила меня в коридоре. Только после этого, я знала, куда мне надо было идти. Фью! Бальный зал! Его уже освободили от лишней мебели. Три больших окна с одной и другой стороны. Под ногами был паркет, под потолком висели две хрустальные люстры. Я мысленно пожалела прислугу. Это же, сколько времени нужно потратить, чтобы протереть их! Стелы были выкрашены бежевой краской. В конце зала расположилась невысокая сцена.
— И что я здесь забыла? — спросила я, осматривая зал.
— Будешь помогать мне, обустраивать зал для гостей, — донеслось до меня её эхо.
— Вот ещё! Я на эту «авантюру» не подписывалась!
— Кончай строить из себя цацу! Мне нужна помощь!
— Да ладно? И почему же в лице меня? Мне же ничего доверить нельзя!
— Помолчи, а? — цокнула она языком. — Вот тебе каталог тканей и выбирай цвет для портьер!
Стояла я с каталогом в руках и думала: оно мне надо? Сначала похитили, потом отправили на первое преступление, Марк пытается меня изнасиловать уже второй раз, а я ещё должна им в чём-то помогать? А не жирно ли будет? Физиономии не треснут?
— Чего стоишь? Кого ждёшь? Особое приглашение нужно выписать?
— Стою и думаю: мне это надо? Совсем нет.
— В кое веки раз сделай что-нибудь полезное. Сама виновата в случившемся! Говорила, что хочешь жить, а потому Лужков сказал тебе всё рассказать и показать, ведь теперь ты входишь в нашу банду «Хитрые лисы». Я скрепя сердце пытаюсь смириться с этой участью. К тому же побывав на первом преступлении, Фёдор Николаевич собрал несколько доказательств на тебя. Он пока тебе ничего не говорил, но скоро позовёт и расскажет. Таким образом, он сможет тебя шантажировать. Если эти доказательства попадут на стол Абрамова, то года эдак три-четыре тебе точно светят за соучастие. Он тебе потом всё расскажет и покажет, а теперь займись делом.
Я так и стояла с открытым ртом. Ах ты, хитрый жук! Так вот для чего ты меня так скоро отправил на первое преступление! Я тебе это припомню! Так пакостить буду, что взвоешь! Обуреваемая злостью, я раскрыла каталог с тканями. Цвет тканей и выбор меня успокаивали. Из тканей присутствовали: атлас, туфта, парча, бархат, шёлк, лён, сатин. Присутствовал и кашемир, но на окна в большой зал моему глазу понравился фиолетовый атлас с вышивкой.
— Вика! — подошла я к секретарше. — Думаю, что фиолетовый атлас с вышивкой будет самое то!
Та пощупала ткань и глянула на окна.
— Уговорила. А теперь возьми план распределения мебели и отправляйся на первый этаж. В холле уже должна быть мебель, — дала она добро.
Я глянула на план.
— Мне не нравится.
— И чего тебе не нравится?
— Расстановка мебели. Зачем столы расставили по всему залу? Где народ будет ходить? — накинулась я на неё.
Гротова провела пальцем.
— Ага! И будут они петлять от одного стола к другому?
— Ох! Бери план и дуй вниз! Я тебе даже карандаш дам. Рисуй расстановку по-своему. Только отстань от меня!
Довольная, как кошка объевшаяся сливок, я спустилась вниз. Аж на душе благодать! Сами напросились! Ты глянь, они ещё на меня компромат собрали! Ну держитесь!..
А внизу и вправду уже привезли мебель. Лужков лично осматривал привезённый инвентарь. Я сделала вид, что не заметила его и тоже стала его осматривать. Надо же знать, что мне придётся в зале ставить! Так, что мы имеем? Столы для яств, стулья XX века, ковры, фарфор, столовые приборы. Так, а где портьеры?
— Уважаемый! — окликнула я мужчину у выхода.
— Да, мадемуазель? — повернулся он ко мне.
— А портьеры, где?
— Значит, я вас жду. Они в машине, извольте взглянуть.
Конечно изволю! Краем глаза я заметила, что Лужков волнуется. А мне по барабану. Вышла я на улицу. Прохладный ветерок встретил меня. Начало темнеть, причём быстро. Надвигались чёрные грозовые тучи. Мужчина стал показывать мне портьеры. Лужков наблюдал за мной и даже подошёл поближе.
— Это не то, — отложила я бежевый лён.
— И чем тебе лён не понравился? — поинтересовался Лужков.
— Потому что они будут сливаться со стенами.
— А не хотите ли фиолетовый атлас? Его очень хорошо берут!
Мне притащили фиолетовый атлас с вышивкой.
— Вот! Самый ходовой товар! — патетично сказал он.
Я пощупала ткань и попросила немного развернуть. Прибыли ещё двое крепких мужиков. Цветы были вышиты гладью. Обалденно выглядит!
— Шикарно! То, что нужно! — заверила я их. — Мне нужно таких шесть штук!
Поперхнулся только Лужков. Мужики только глаза округлили.
— А… э… у нас только два экземпляра.
— А на складе есть?
— Есть.
— Прекрасно. Сегодня сможете привезти?
Те переглянулись.
— Через три часа.
— Великолепно! Подождём! А эти два экземпляра отдайте им, — я ткнула в сторону двух мужиков. Те взяли портьеры и понесли вешать в большой зал.
Мужики умчались, а вот господин Лужков пристал ко мне, как банный лист к тазу. Стоило только отойти.
— Ты чего творишь? Они же дорого стоят!
— Ничего страшного. Две хрустальные люстры смог купить? Значит, и шесть портьер сможешь, — резонно заявила я.
— Обанкротишь меня!
— Тебя обанкротишь, как же! Украл бриллиант «Чистая слеза», коробочку с бриллиантами и жалуешься? Денег у него нет! Как же! — Уже к мужчинам: — Ребят! Столы занесите в зал! А ты скатерти захвати.
Картина маслом: мускулистый мужик несёт скатерти, а стройные парни тащат длинные столы. Постелили ковры. Шесть столов вполне достаточно. Между ними широкие проходы. Даже если два человека встретятся, то спокойно разойдутся.
Фарфор был расставлен. Приборы уже принесут и расставят завтра. Принесли стулья. Расставили их напротив сцены. Раз будет аукцион, то нужно создать удобства. Теперь и аукционисту будет всех видно. На сцену воздвигли стол и кафедру. Осмотрев сцену, я обнаружила дверь. Заглянула туда. Оказалась я в большой комнате, набитой разным антикваром. Как пить дать — всё ворованное.
Конечно, среди антиквара не было ни бриллианта «Чистая слеза», ни шкатулки с бриллиантами. И дураку понятно, что это добро принесут только завтра, и то только тогда, когда объявят лот. Я вернулась обратно. Меня никто не хватился.
Через три часа прибыла машина с портьерами. Вовсю шёл дождь и гремел гром. А какой запах!.. Лужкову пришлось расплачиваться с мужчинами. Я была довольна. Мужчины довешали оставшиеся четвёрку портьер и ждали новых указаний. Их не было, ибо все дела были закончены. В плане я поставила на портьерах крестики. Таким образом, я отмечала расставленные предметы меблировки.
— Это что такое? — членораздельно спросила Вика.
— Мне тоже нравится. Гостям будет, где разгуляться. Раз намечается такое важное событие, то стоило потрудиться на славу.
— Неплохо! — оценила шестёрка воров.
А они-то, откуда здесь взялись? И вообще: почему Гротова удивлена? Я озвучила свою мысль.
— Дык, выходила я… по делам, — запинаясь, ответила она, одёргивая юбку и поправляя кофту. Марк тоже приводил себя в порядок.
— Осталось пронумеровать стулья и сделать план их расположения для аукциониста.
Мне стало неуютно в этой кампании. Я почувствовала, как моё бедро поглаживала чья-то рука. Раз поёжилась, два поёжилась. Неймётся! Пришлось сделать задний ход. Чуть сама не упала, но из этого круга я высвободилась.
* * *
Оставшуюся часть ночи я спала. К двери приставила стул. Спала я до десяти утра. Ворочалась долго. Решила взбить подушку. Глаза стали круглыми, думаю с десятирублёвую монету. Под подушкой лежали драгоценности. Конечно, я могу ошибаться, но думаю, они краденные и оставлять их здесь не буду. Соберу их в кулёк и кину около банка. Только вот возникает вопрос: когда настанет сие событие? Настанет ли оно вообще? Может, Лужков выпустил меня из особняка первый и последний раз. Ой, не дай бог!..
Вышла я погулять… на завтрак, а меня перехватил охранник и сказал, что меня ждёт Лужков. Я начала отпираться, что только что встала и голодная. Когда я голодная, то могу съесть кого ненароком. Охранника моё объяснение не вдохновило, и он потащил меня к своему шефу.
— Садись, — указал Лужков на кресло. Принесли завтрак. — Пока ты ешь, я начну разговор.
Не стала с ним спорить и принялась трапезничать. Изголодалась бедная я, а Лужков продолжил:
— Команда не довольна, что мент крутится среди них. Настаивают, либо избавиться от тебя, либо не выпускать из особняка.
— Дык, им-то что? Ты сам дал понять, что мне путь назад отрезан. Либо я принимаю вашу сторону, либо получаю пулю в лоб. Было дело? Было, чего ещё нужно? — рассуждала я, пережёвывая салат.
— Никто из нас не уверен, что это действительно так. Может, ты собираешь улики и оставляешь их другим ментам!
Какой брутальный мужчинка. Хорошо у него чуйка работает! Я наивно посмотрела на него, мол, как так? Зачем так плохо думать обо мне?
— Ага, и как я это делаю?
— Тебе ничего не стоит оставить машину и забросить пакет с уликами в тот же банк.
Это на меня сейчас давят? Смотрят на реакцию? Ха! Пусть он в точности повторил мои действия, но зардеться и бояться я не собираюсь. Фигушки!
— Да ну? А ты думаешь, я знаю, сколько у этих красавцев уходит времени? Может, им десяти минут за глаза! А мне нужно найти место, чтобы хоть спрятать послание. Не вижу смысла, — я продолжала трапезу, хотя сердце стало учащённо биться. Главное — признаков не подавать!
— Пусть оно так! Одного раза тебе вполне хватит, чтобы изучить мою лучшую команду. На второй раз ты обязательно это сделаешь, не так ли? — напирал он.
— Не так. Если меня поймают за этим делом — пуля мне обеспечена. Думаешь, я настолько глупа? Наивный.
Холера! Во второй раз может точно не пустить! Ещё хуже — наблюдение за мной сделают. М-да, придётся быть ещё осторожнее. Куда же я вляпалась?!
— Что ж… стоит тебе кое-что показать.
Больше книг на сайте - Knigoed.net
Поднос убрали, а я наблюдала за господином Лужковым. Копошится в ящиках стола. Чем он хочет меня порадовать? Кинул на стол папку. Я глянула на него. Тот кивнул, мол, открывай и смотри. Если умеешь читать, так вообще прекрасно! Вспомнились слова Гротовой. Открыв папку, я стала просматривать листы бумаги. Они были исписаны и вклеены фотографии. Некоторые были прикреплены скрепками.
Листая записи и фотографии, я боялась увидеть, как оставляю улики у банка, но их не было. Два раза я пролистала папку. Вывод: кто-то из них тщательно следит за мной. Склоняюсь в пользу Марка, ибо у него зуб на меня имеется. У остальных — не знаю. Я успокоилась. Значит, он записывал и фотографировал во время поездки. Раз он молчит, значит, ничего не видел. Ух, гора с плеч! Хожу по краю пропасти. Папку у меня забрали.
— Знаешь, что это? — перед моим носом ещё раз повертели папкой.
— Компромат?
— Оный. А теперь дорогая моя, поговорим серьёзно. Если ты не будешь себя хорошо вести и выполнять требования, то эта папочка внезапно окажется на столе полковника Георгия Абрамова. Я его знаю, встречались. Сделаю наивный взгляд и положу ему на стол эту папочку — и всё! У тебя отберут погоны и отправят в каталажку.
— Это шантаж? — заломила я бровь.
— Своего рода — да. Я требую от тебя полного подчинения. Во всём! — властно заявил он. Наклонился ко мне: — Даже если захочу остаться с тобой наедине.
Я подавляла желание отвесить ему хорошую оплеуху. Наклонившись к нему, я в полголоса сообщила:
— Хочешь меня запугать? Не выйдет!
Он отстранился и зашагал по кабинету. Не позволю какому-то олуху меня сломать! В голове уже крутились идеи.
— С тобой сложно, но справиться можно. Теперь ты знаешь, что у меня есть доказательства на твою вину. В твоих же интересах вести себя тише воды, ниже травы. И не вздумай сорвать аукцион! Не разбираясь — сразу схлопочешь пулю!
— Мне вот интересно: на кой ляд меня вообще сюда притащили? Почему не убили?
— Все вопросы по поводу того, почему тебя сюда притащили — к Марку. Его затея. Почему не убили? Слишком просто, да и Марк попросил не трогать тебя, — нехотя объяснил он.
Ты глянь! Во всех моих бедах виноват Марк! Ну, держись!
— А папку можешь даже не искать. Она всегда будет у меня под рукой. Если я почувствую, что запахло жареным — эта папка окажется в нужном месте и у нужного человека.
Вот ведь паразит! Ковыряет рану ещё глубже! Лужков меня выгнал из кабинета. Возмущение хлестало через край. За этот шантаж я такое здесь устрою — мало не покажется! Краем глаза я заметила Марка. Тот подпирал плечом стену и с насмешкой смотрел на меня. Я не смотрела на него и отправилась в противоположную сторону.
— Даже поговорить со мной не хочешь, а, Алфёрова? — догнали меня его слова.
— Нет.
— А я вот хочу.
— Я очень рада за тебя, а теперь — скройся с глаз! — рявкнула я.
— Такая милая девушка, а так по-хамски разговаривает. Нехорошо, — глумился он.
Во мне начала подниматься волна злости, но придушила ещё в зародыше, боясь сорваться. Думаю, именно этого он и добивается. Я глубоко вдохнула и выдохнула.
— Разве тебе неинтересно, кто собрал на тебя компромат?
Я остановилась, но не оборачивалась. Чего ему из-под меня нужно?!
— Чего тебе нужно? Я знаю, что это ты собрал на меня материал, а Лужков дал понять, что лафа кончилась, — процедила я.
— Откуда ты знаешь?
— Потому что больше некому. У тебя на меня зуб. Именно я тебя умудрилась поймать в музее, но тебе удалось бежать. Чем-то ещё не доволен?
— А я не люблю, когда мне перебегают дорогу. А ты именно это и сделала. Дала бы украсть бриллиант «Чистая слеза», ничего этого не произошло. Из-за тебя мне пришлось потратить несколько дней на побег.
— Для тебя же это не проблема, — обернулась я.
— Что не проблема?
— Для тебя не проблема бежать из тюрьмы. Читала я твоё дело на досуге.
— Папка-то растёт? — заинтересовался он.
— Растёт и срок тоже растёт. А теперь скажи мне: зачем ты меня сюда притащил?
— А мне здесь проще до тебя дотянуться. Мне нужно отыграться. Сейчас дел полно, поэтому оставил тебя в покое, но это всё временно.
— Гляньте! Принцессу обидели! — Марк попытался меня поймать, но я ускользнула. — Мысль покоя не даёт, что какая-то девица тебя поймала? Я тоже пару ночей не спала, прокручивая события той ночи, а как ты на меня смотрел!..
Марк стал пунцовым от злости, а я продолжила:
— Как мы боролись. Вот тебе нужно уходить, а я тебя держу. Потом бац! — и без сознания валяешься. Аж душа радовалась!
Меня чуть не придушили на месте. Когда надо, говорить тихо я не умею. Раз он так забегал значит, о его промахе знают немногие. А я хорошенько поиздеваюсь.
— А как ты пытался высвободиться? Вообще сказка! Ты хочешь послушать? Да не вопрос!
— Да замолчи ты уже!
— Признайся: о твоём промахе знает определённый круг лиц.
— И ты пытаешься оповестить всех! — рычал он.
— Не, ну тебе же можно издеваться надо мной, а что я не могу?
Марк ушёл, что-то бубня себе под нос. Я же отёрла пот со лба. Переволновалась. Да, Шаера, стоит быть осторожной. Тебя чуть не придушили. На обед я не явилась. Меня и не искали. Сидела у себя в комнате на подоконнике и смотрела, что же творится за окном. А за окном шёл дождь. Он так и не прекращался. Повсюду лужи, реки и полно охраны. Плюнуть негде!
А за этим забором кипит жизнь. Где-то ждут меня мачеха Елена, отец и Ивашка. От одной мыли о братишке, на душе становится тепло. Скучаю я по Толику, Антошке и Маришке. Как мне хочется с ними увидеться… Дождь стучал по подоконнику, ручейки струились по окну. По дороге проезжали машины. Никто не знает, что в этом большом особняке томится Шаера Алфёрова.
Я не замечала, как шло время. В этом особняке оно остановилось. Практически днями взаперти. Чтобы подышать свежим воздухом, приходится долго уговаривать охрану. У охраны больше сострадания ко мне, нежели у хозяина особняка. Паразит! Греет душу то, что смогла оповестить Марину, Толю и Антона о том, что жива. Сейчас обо мне ни слуху, ни духу. Запросто можно подумать, что меня убрали. Теперь буду мучиться. Мысли прервал настойчивый стук в дверь. Не буду открывать!
— Уснула что ли? — орали по ту сторону.
Точно! Запрыгну я в коечку, пусть так и думают! Улеглась поудобнее и прикрыла глаза. А! Подушку маленькую на ухо положила. Правдоподобнее получилось! Дверь еле открыли. Первым влетел Марк, злой как собака. За ним вошла Вика. Марк подошёл ко мне, сдёрнул подушку и проорал:
— А ну вставай!
Отхватил оплеуху, а я накрылась одеялом с головой и ласково послала всех лесом.
— Ты что, совсем совесть потеряла? Гости начинают собираться, а ты дрыхнешь! — возмутилась Гротова.
— А мне-то что? — донеслось из-под одеяла. — Меня это не касается.
— Ни фига себе не касается! Марк, не трогай её! Руки я сказала! А ты вставай, переодевайся и выходи! Я буду тебя ждать! — сказала она, выталкивая Марка. — Только пошевеливайся, а то я его долго не удержу.
— А что? Он сам меня оденет и отнесёт в зал? — зевая, спросила я.
— Нахалка! Да я тебя…
— Успокойся же! — вытолкала Гротова Марка.
Да за что мне такое наказание? Сидела себе в комнате, никого не трогала. Нет, блин! Пристали! Как и полагается, я приводила себя в порядок около получаса. Нашла в гардеробе голубое платье. Все остальные были похожи на рваное тряпьё. Не, ну как назвать вот эти нитки? На плечах по четыре ниточки, юбку и верхнюю часть держат нитки. Живот со спиной открыты. Жуть! Даже по дому в таком… э-э… наряде стыдно ходить! Юбка настолько коротка, что не только нагибаться не стоит, но и садиться не рекомендуется. И такими вот вещами набит гардероб. Сама не знаю, где откапываю одежду, в которой не стыдно показаться. Порой кажется, что надо мной просто издеваются. Волосы я расчесала, не стала с ними ничего делать. Гротова меня осмотрела и выдала:
— А что-нибудь более открытое не могла надеть?
— Чего? Это хоть закрытое, а те вообще ужас! Где вы только такие берёте? Стыдно, даже дома ходить! — пожаловалась я.
— У тебя нет вкуса, а вот причёску могла и потрудиться сделать.
— На кой ляд мне это надо? Я не на конкурс красоты собралась!
— Вообще-то будут важные гости, а ты там как гадкий утёнок будешь, — не отставала секретарша. — Ладно, нет времени заниматься тобой. Пошли! Только веди себя прилично!
— Ты меня просишь?
— Предупреждаю! — поправила она меня.
— И что я там должна делать? Смотреть на эти… денежные мешки? Мне хватает того, что их вижу по телевизору. Никаких действий я предпринимать не стану.
— Давай ты мне тут не будешь тираду разводить, а? Быстро собралась и дуй за мной!
— А если не пойду?
Это был риторический вопрос, ибо Гротова ничего не говоря, взяла меня за руку и потащила за собой. Сопротивления я не оказывала, ибо смысла нет. У входа в зал толпились девушки. Они уговаривали охранника отправиться с ними, посмотреть на дождь. Тому очень хотелось покинуть пост, но, увы. Еле как он отбился от очаровательных дам.
— Девочки! А давайте его повяжем?
Девушки согласились. На брюнетке было белое облегающее платье. Юбка ёрзала по полу. Вторая была крашеная блондинка. На ней было красное платье. Юбка-колокол была выше колена, чем и завлекала мужиков. Блондинка увидала взгляды трёх солидных мужиков и кокетливо улыбнулась. Дело чуть до драки не дошло. Мужики не поделили её улыбку.
Охранника девушки увели, предварительно зацеловав. Тот расцвёл и уже не отпирался. Что там дальше происходило, было известно только им.
— Ух, ты! Какая красавица стоит! Что-то я тебя первый раз вижу здесь.
Меня прижали плечом к мускулистой груди.
— Привет, Ром, — помахала этому наглецу Вика. — Как жизнь?
— Отлично. Вчера расширился.
— Видела тебя по телевизору.
— Эй, детка, не хочешь уединиться? — шепнул этот нахал мне на ушко.
— Найди себе другую девушку, — сказала я, высвободившись.
Отпускать меня он не желал. Поймал меня за руку и притянул к себе.
— Я не терплю отказов. Знай, я немного разгуляюсь и обязательно найду тебя в толпе и пойдёшь со мной.
Он отпустил меня, а я вошла в зал. Ну и мерзкий же тип! Мне вот что интересно: ко мне все, что ли сегодня будут с намёками подкатывать? Или сразу будут силой тащить в помещение, откуда я не смогу сбежать? Вывод: нужно найти колотушку, чувствую, придётся мне сегодня отбиваться от нежелательных поклонников. Сейчас бы сидела себе спокойно в готической комнатке и горя не знала! Вике я показала кулак и добавила:
— Твоих рук дело проходимка!
— Чего ты так волнуешься? Тут все друг друга знают. Будь проще. А Рома очень хороший парень.
— На вкус и цвет. Мне этот субъект не нравится, — скривилась я.
— Он всегда добивается своей цели.
— Флаг ему в руки и транспарант на шею!
С гостями зал смотрелся ещё прекраснее. Дамы в красивых туалетах, мужчины в разных цветных костюмах. Хоть догадались разнообразить! А то придут все в чёрных костюмах и заблудишься. Девицы и женщины в возрасте посматривали на меня презрительно, но в лицо не высказывали. Ещё не вечер! Зато мужики косо на меня посматривают, и ведать на что-то спорят. Надеюсь, ума хватит, чтобы не подходить ко мне?
Я вышла на балкон. Их было два. Невзирая на дождик проливной, я решила подышать свежим воздухом. Эти взгляды…
— Чего ты здесь делаешь? — спросила Гротова.
— Отдыхаю. Ты всё время будешь за мной ходить?
— Конечно! За тобой нужен глаз да глаз! И вообще: ты будешь участвовать в аукционе.
— Что? Какой аукцион? У тебя температура, — она со мной разговаривает так, будто мы с ней давние друзья. — Не буду я участвовать!
— А у тебя только два выбора: либо ты выступаешь в роли покупателя, либо в роли «принеси то, принеси это».
— Что ты ко мне прицепилась? Лужков уже показал мне толстую папочку с моим участием в ограблении. Хочешь, чтобы в эту папку ещё несколько фотографий и записей поместилось? Дудки!
— Что за шум, а драки нет?
К нам вальяжно подошёл в строгом костюме господин Лужков. В руке он держал трость.
— Да вот, Фёдор Николаевич, пытаюсь достучаться до каштановой головы Алфёровой, что у неё выбора нет, и ей придётся участвовать в аукционе, а она всячески противится, — пожаловалась Гротова.
Я показала Вике язык.
— Ай, ай! Как нехорошо! Позади меня знатные гости, а ты себя так некультурно ведёшь, — причитал Лужков. — Не надо позорить меня.
— А причём здесь ты? Буяню-то я!
— При том! Народ будет думать, что я не могу укротить какую-то девку. На смех поднимут. Поэтому веди себя хорошо и проходи в зал.
— Подраться-то хоть можно? — наивно спросила я.
— Не стоит.
Сделала вид, что вняла к его… просьбе и вышла в свет. Ну малышня, держись! Закуски и напитки уже подали. Народ кучковался. Распивали напитки, дегустировали закуски. Одна я изучала стол в поисках чего потяжелее. Стояла тара с пуншем. Там оказалась поварёшка. Я её протёрла и замотала в полотенце. Горе тому, кто спросит, что держу в руке!
Снова я одна. И что мне здесь делать? О, нет! Опять ко мне кто-то собирается подойти. Я застонала и решила уйти. Перешла к другому столу. Блондин с шикарной шевелюрой в сером костюме. Он остался стоять и пристально глядел на меня. К нему подошёл мужчина в чёрном костюме. Что-то шепнул на ухо и удалился. Он постоял немного, подумал и снова направился ко мне. Что ему не гуляется? И что ему шепнули?
Я уходила от одного стола к другому. На этот раз блондин решил не сдаваться и стал гоняться за мной. Поварёшкой захотелось по лбу? Да запросто! Вернулась к старту и ждала этого красавца. Он подошёл поближе, и я легонько треснула его поварёшкой по лбу. Тот пошатнулся, а народ не обратил никого внимания. Тем лучше для меня.
— Вы чего дерётесь? — потирая лоб, спросил он.
— Не фиг за мной бегать! Стояла себе, никого не трогала и вообще: что вам шепнули?
— Сказал мой знакомый, что вы новенькая. Хотел с вами познакомиться и развлечь.
Я немного убавила свой пыл.
— Ладно. Прошу прощения. Загоняли меня просто. Мерещится, пёс знает что, — опустила я поварёшку.
— Разрешите представиться! Зовут меня Виталий Литвинов, — он поцеловал мою руку. — А вас как зовут?
— Шаера.
— Какое необычное имя. И как давно вы у господина Лужкова?
— Около месяца, — приврала я. — Одна из лучших взломщиков в городе.
Сергей поперхнулся пуншем. Лучший взломщик — это он и очень ревниво к этому относится. Виталий рассказал мне, что он предприниматель и хочет баллотироваться в думу. Держит он сеть обувных магазинов. Дела идут неплохо. Виталий рассказывал смешные истории из своей жизни. Напряжение мгновенно улетучилось. Я стала сливаться с народом. За разговорами прошло два часа. Тут Виталий отлучился и Лужков воспользовался этим.
— Думал, он не уйдёт. Что ж дорогая моя, тебе выпал жребий быть покупателем. Твоё место третье во втором ряду. Твоя задача, когда вынесут бриллиант «Чистая слеза», торговаться. В твоём распоряжении миллиард евро.
— А смысл? Ты же сам говорил, что нужно продать его. Зачем препятствовать? — не поняла я.
— Для того чтобы за этот бриллиант выложили кругленькую сумму. Аукцион начнётся через час. Усё поняла? Я буду наблюдать за тобой.
Чувствую себя маленьким ребёнком, которого привели первый раз в школу и объясняют, что я там должна делать. Ладно, посмотрим, что будет. Виталия что-то давно нет. И мне нужно подышать свежим воздухом, а то такое амбре от духов стоит, что начинает подташнивать. Вышла я на балкон. Дождь прекратился, но тучи висели. Я вдохнула полную грудь воздуха. Аж полегчало!
— Не нравится светская жизнь?
Голос принадлежал Роману.
— Никогда не нравилась, — ответила я, не оборачиваясь.
Он подошёл ко мне и, положив мне на плечи руки, стал делать массаж. Блаженство! Вот только расслабишься, как тебе всё испортят! А что? Руки его слезли с моих плеч и не спешно скользили вниз по спине. Я резко развернулась, дав по лбу поварёшкой. Ничего не сказав, я ушла с балкона. Оставшиеся сорок минут я не знала, куда себя деть. Чувствую себя не в своей тарелке. Мимо меня не смог пройти Марк. Он ловко взял меня за талию и притянул к себе.
— Тоже по лбу хочешь? — поинтересовалась я.
— На людях? Достаточно храбрости?
— А мне всё равно, что они скажут.
— Веди себя прилично. Махаешь кухонной утварью направо налево, а народ только и ходит, держась за лоб.
— И ты решил положить этому конец? Дудки! Не успела показаться на глаза, как потянулись загребущие ручонки.
— Тише. Они думают, что ты моя девушка.
— Не дай бог! — взмолилась я.
— У тебя два выбора: либо ты стоишь и не выпендриваешься по поводу моей руки на твоей талии, либо я тебя поцелую страстно на глазах у всех, — вкрадчиво сказал он.
— А Вика против не будет?
— А она-то тут причём?
— Да при том, у вас отношения, а она увидит тебя со мной, что тогда?
— Ты ничего не знаешь о нас.
— Ну-ну, у меня просто галлюцинации были около двух часов назад, — саркастически заметила я.
— Твой длинный язык да добра не доведёт.
— Сам меня сюда притащил, вот и расплачивайся. Счёт-то большой пришёл!
Я даже руки задействовала, чтобы показать якобы счёт, который ему пришёл. Увидела Виталия, но тот разговаривал с девушкой. Руками размахивает, как ветряная мельница. И вот настал оный момент! На сцену забрался Фёдор Николаевич Лужков.
— Доброго вечера леди и джентльмены! Рад, что вы нашли время и смогли прибыть в мой скромный особняк!
— Начал издалека. Это надолго, — прокомментировала я.
Марк одёрнул меня.
— Каждый раз я рад видеть ваши лица. Рад и тому, что приходят и новые люди. Сегодня, как и два месяца назад, будет проводиться аукцион. И он будет особенным. Прошу садиться на места, а я приглашаю на сцену Виталия Литвинова!
Ого! Да он ещё и ведущий! Я же высвободилась из цепких рук Марка и прошествовала к своему месту. Вынесли стол, а стол с кафедрой немного сдвинули. Задним рядам не видно. Хм, странно. Вроде примеряла… Я устроилась поудобнее на стуле. Цвела и пахла, но наслаждаться этим мне долго не дали. Ко мне подсел Роман. Растянул свою ехидную улыбочку и смотрит на меня. Сидел он по правую сторону от меня, поэтому переложила я поварёшку в левую руку. Тот долго изучал предмет в моей руке, обёрнутый полотенцем.
— Прошу внимания! — обратился к нам Литвинов. — Первый лот. Японская ваза. Начальная стоимость — двадцать тысяч долларов!
— Двадцать пять!
— Двадцать пять говорит девушка в алом платье. Кто больше? Двадцать пять тысяч раз! Двадцать пять тысяч два! Двадцать пять тысяч три! Продано!
Вазу отнесли в комнату, из которой её же и выносили. Следующим лотом были пять ковров ручной работы.
— Начальная стоимость сто тысяч долларов! — провозгласил Литвинов.
— Даю сто тридцать! — сказал мужчина, сидевший рядом со мной. Потом мне: — Ковры хорошие. Не пропадать же добру!
— Согласна. К тому же ручной работы, а она всегда ценилась высоко, — поддержала я разговор.
— Сто тридцать пять! — крикнула девушка. Мужчина не хотел сдаваться.
— Сто сорок!
— Сто сорок пять!
— Сто пятьдесят! — рявкнул он. Аж я вздрогнула.
Девушка молчала.
— Так, сто пятьдесят тысяч раз!
Пауза.
— Два!
Снова пауза.
— Сто пятьдесят пять! — решилась она.
Народ оживился.
— А я даю сто семьдесят!
— Сто семьдесят тысяч раз! Два! Три! Продано мужчине в цилиндре за сто семьдесят тысяч долларов! — стукнул молотком Литвинов.
— Моя взяла! За такие смешные деньги я нигде их больше не куплю, — сказал он мне.
— У вас железная хватка! — поразилась я.
— Благодарю, мадемуазель!
— Хорошо, — протянул Виталий, разглядывая новый лот и ища его в списке.
Следующим лотом оказалась вышивка на всю стену. На полотне был изображён лес и водопой с животными. День.
— Ага! Стартовая цена сто пятьдесят тысяч!
И тут понеслось. Женская половина выкрикивала ошеломительные цены за такой шедевр. Приблизилась она к пятистам тысячам. Я была удивлена.
— Пятьсот двадцать тысяч раз!
Женская половина медлила. Полотно красивое, но в деньгах ограничены. Полмиллиона за вышивку — это вам не хухры-мухры! Другая дама не вынесла мытарства и выдала:
— Шестьсот тысяч!
— О! — хором протянул зал.
— Итак, шестьсот тысяч раз! Два! Три! Продано женщине в белом платье!
Ты глянь! Слово «два» тянул, как кота за хвост! Ещё паузу выждал!
— Серебряный сервиз XVIII века. Стартовая цена — двести тысяч!
— О! Ещё один ценный товар! Триста!
Оживился мужчина рядом со мной. Роман воспользовался случаем и положил свою руку мне на колено, за что и получил поварёшкой. Теперь сидит и гневно, глядя на меня, потирает кисть. Предупредила, а там как знает…
— Триста тысяч раз!
— Триста пятьдесят! — крикнул мужчина, сидящий впереди меня. М-да, товар, как горячие пирожки расхватывают!
— Триста пятьдесят раз!
— Четыреста!
— Пятьсот!
— Шестьсот пятьдесят, — сказал мужчина и улыбнулся. — Не переплюнуть им меня.
— Почему? — спросила я.
— Потому что я могу себе позволить такие дорогие вещи. Вот и всё! Сервиз достался мне. Сегодня хороший аукцион.
О, нет! Хорошее будет в конце, когда вынесут на торги шкатулку с бриллиантами и сам бриллиант «Чистая слеза». Вот он офонареет! Скоро увижу большие глаза его, да и не только! Тут весь зал не в курсе!
— Объявляется перерыв! — оповестил публику Литвинов. — Прошу покупателей пройти за мной!
Покупатели удалились, а мы потянулись и рассосались по залу. Хоть отдохну от назойливого взгляда этого Романа.
— Ты всегда так ведёшь себя при мужчине? — спросил он.
— Только с теми, кто мне надоедает. Ты тоже в этом списке, как и он! — я указала на Марка, который уже успел притянуть меня к себе.
И я это должна терпеть, а то точно воплотит свою угрозу. Один раз получит, что хочет, — потом фиг отвяжешься.
— Значит, он не твой парень?
Что это у него так глазки блестят?! Я даже поёжилась. Что же мне сказать? Если скажу, что нет, то меня ждёт что-то ужасное, а если — да?.. Беды ждать от Марка? Ну и выбор!
— Не мой, но навязывается, — ответила я, высвобождаясь.
Пойду хоть носик припудрю.
— И куда ты? — в унисон спросили они.
Я промолчала. Ещё чего не хватало! Буду перед ними отчитываться? Ага, размечтались! Посмотрела на себя в зеркало. Вроде так ничего выгляжу. Поварёшку положила рядом с умывальником. Плеснула в лицо воды, благо без косметики. Ну вот, можно идти. Боевой инструмент при мне, можно не волноваться.
Вышла из дамской комнаты. Шла к залу семимильными шагами. Как это бывает (мой случай не исключение), слышны позади меня шаги. Темп я не сбавляла, а вот некто припустил за мной. Завернула за угол и меня поймали за руку, прислоняя к стене. Угадайте кто? Правильно! Роман. Он взял мою руку, в которой была поварёшка, и сильно ударил о стену. Кухонный предмет выпал из руки, а я не смогла сдержать крика и потока нецензурных слов. Рот мне закрыли поцелуем.
Пыталась высвободиться, но в нём было столько силы, что я выдохлась. В ход пошли ноги. Роман упал на колени и согнулся пополам. Левая рука болела сильно. Только она зажила, а тут на тебе! Получи и распишись! Уже спокойнее я вошла в зал. И как раз вовремя! Аукцион продолжился. Через пять минут явился Роман и прошипел:
— Я этого так не оставлю! Ещё ни одна баба не смела мне отказать!
— Значит, я первая и горжусь этим. Из-за тебя рука болит! Только зажила, а ты по новой. Дурашка!
— Сама виновата. Я ясно дал понять, что хочу тебя!
— Очень рада, но ты не по адресу пришёл, — отмахнулась я, слушая Литвинова.
Сияет, как медный таз! Чего он нам приготовил на вторую волну?
— Просим прощения за заминку. Несите сюда! — крикнул он.
А знаете, что мужики несут? О! Большой комод из дерева венге! Старинный, отшлифованный. Три больших ящика и четыре маленьких.
— Этот великолепный экземпляр начинает с шестидесяти тысяч евро! Да-да, вы не ослышались!
Виталий Литвинов начал вживаться в роль. Стал более раскрепощённым.
— М-да, ну и цены! Ладно, я даю шестьдесят пять! — сказал мужчина с рыжими усами в первом ряду.
Никто возражать не стал. Он получил замечательный комод. Чайный сервиз ушёл с молотка за пятнадцать тысяч долларов, а картина — это кляксы какие-то, а не картина — ушла за семьсот пятьдесят тысяч долларов. Я аж поперхнулась.
— Чего ты так переживаешь? Самое интересное впереди, — шепнул Роман мне на ухо, не забыв провести носом по плечу.
— А ты-то, откуда знаешь? — повернулась я к нему.
— Детка, я на этих аукционах можно сказать живу. И знаю, что самое интересное оставляют в конце. А сладкое на десерт.
Он оглядел меня с головы до ног и обратно.
— Зеркало! Стартовая цена три тысячи!
И по новой! Женская половина активно выкрикивала цены. Бедняга Литвинов не успевал даже слово вставить. Зеркало ушло с молотка за десять тысяч долларов.
— Скупают всё, что только можно, — качал головой Роман.
— Разве это плохо? Народ обновляет мебель, — ответила я. — Пока есть возможность, надо пользоваться. Вот ванну золотую продают. Может, кто подарок хочет сделать!
— Подарок? Не смеши меня! — засмеялся он. — В этой ванне ни грамма золота.
— Да ладно! А зачем тогда такую цену накидывают?
— Ты как первый год замужем! Это просто краска. Очень хорошая краска. Кто будет проверять?
— Дык, находятся такие. Отнесёт в ломбард и да услышит славный город Снежинск чей-то крик души, — выдала я.
Роман засмеялся. А с молотка ушёл секретер с бумагами. Затем последовали стулья, столы, диваны и флейта.
— Ух! Перерыв! — объявил Литвинов. — Язык и уши болят.
Я же поспешила покинуть общество Романа. Привлёк меня разговор Литвинова и Лужкова. Не стесняясь, я подошла к ним.
— Зачем я сделал перерыв? Да потому что я охрип! Женщины голосили так, что аж уши в трубочку заворачивались! — объяснял он. — Хоть горло смочить и передохнуть.
— Попросил бы, чтоб сменили, — сказал он.
— Ага! Мечтать не вредно! Я доведу аукцион до конца. Да и народ не прочь отдохнуть, да заодно выкупят вещи.
— И долго ещё будет продолжаться аукцион? — спросила я.
На меня так посмотрели, что я невольно начала искать карманы, в которых должен лежать рубль. Карманов не было, равно как и рубля, а как смотрели!
— Пять предметов осталось, — ответил Виталий.
— Вот! Учитесь, товарищ Фёдор Николаевич! — сказала я.
— Чему?
— Отвечать на вопросы.
Подошёл Марк и попросил Лужкова уделить ему пару минут.
— А ты прекрасно справляешься.
— Приятно слышать, Шаера. Почему ты не участвуешь в торгах?
— Жду концовку. На аукционе я первый раз, но мне уже сообщили, что лучше подождать. Под конец аукциона всегда выкладывают что-то интересное.
Марк что-то активно рассказывал Лужкову. Тот поначалу отрицательно мотал головой, а потом дал добро. Время подкатывало к одиннадцати часам. Сейчас бы устроиться в тёплой кровати с интересной книжкой в руках.
— Аукцион продолжается дамы и господа! — оповестил нас Литвинов.
Лужков уселся так, что было видно меня. А мне-то как прекрасно было видно! Последнюю пятёрку открыло колье из бриллиантов. Стартовая цена ему тридцать тысяч долларов. Дёшево начали. Только Виталий назвал цену, как зал снова утонул в криках.
— И зачем так кричать? — сетовала я.
— Где ещё они купят такое эстетичное колье за такие гроши? — вставил свои пять копеек Роман.
— В ювелирном. Шестьсот-семьсот тысяч рублей — и оно твоё!
— Это шутка? Там бриллиантами не пахнет. Ну, может немного там их и найдётся, но не всё колье! Это ты загнула.
Его рука снова осмелилась посягнуть на моё колено. В ход пошла поварёшка. Ты глянь, неймётся ему! Когда он от меня отстанет? Чувствую, эта поварёшка будет сопровождать меня ещё очень долгое время. Так и буду носить её в полотенце. Рука немного успокоилась, но побаливала.
Сошлись на стоимости в сто тысяч долларов. Купил колье всё тот же мужчина, сидевший около меня.
— Сегодня прям ваш день, — шепнула я ему.
— О, да! Я планирую все пять предметов скупить.
Мне стало его жаль. Такой мужик хороший… нет, не могу я этого позволить! Ведь этот бриллиант через некоторое время лучшая банда Лужкова проникнет к нему в дом и выкрадет.
Тут вынесли второй лот. Книги. На стол воздвигли три стопки по десять книг. Всего книг пять тысяч. Естественно выставили малую часть. Стартовая цена меня поразила: тридцать пять тысяч евро.
— А что так дорого? Простые книги! — донеслось с задних рядов.
— Потому что книги старинные, — ответил Виталий.
А вот мужичку в цилиндре было всё равно. Он и книги забрал. Довольная физиономия посмотрела на меня. Я ему тоже улыбнулась. А ведь действительно! Он собирается скупить всё! Его слова не пустой звук!
Старинный самовар тоже быстро ушёл с молотка за пять тысяч. Мужчина сказал, что этот самовар подарит дочери. Та очень хотела такую вещицу.
— Четвёртый лот. Шкатулка с бриллиантами, — охрипшим голосом объявил Литвинов. — Их двадцать штук. От трёх до пяти карат.
Я напряглась. На продажу выставили ту самую шкатулку, которую мы украли. И я присутствовала на этом ограблении! Была я водителем, и что? Участие же принимала!
— Его стартовая цена миллион долларов!
— Дёшево, — покачала я головой. Громче: — Два!
— Два миллиона кричит девушка в голубом платье!
— Три! — крикнул оный мужчина.
А вот глаза Лужкова надо было видеть! Во мне проснулось желание немного поиздеваться над ним. Пусть попотеет!
— Четыре.
Мужчина повернулся ко мне, не забыв добавить миллион сверху.
— Фью! Шесть! — сказал Роман. — Не мог мимо пройти.
— Ого! Ставки возрастают! Шесть миллионов раз! Два!
— А вот семь даю!
— А я не возражаю, — пожал плечами он.
— Продано мужчине с цилиндром! — надрывался Виталий. — Люблю конец аукциона!
— М-да, заставили вы меня понервничать. Зачем?
— Как же? Сами говорили, что такие цены только здесь можно увидеть. Шкатулка с двадцатью бриллиантами на дороге за такую цену не валяются, — назидательно сообщила я.
Он не нашёлся, что ответить, а вот Лужков отёр пот со лба, и что-то ему хотелось мне сказать. Сказал, если бы не сидел так далеко, и народу бы не было. И думаю, скажет… потом.
— А теперь последний лот! Несравнимый бриллиант «Чистая слеза»!
О, что тут началось! Народ начал переговариваться. Нашёлся оный бриллиант, похищенный около двух недель назад. Меня поразило то, что народ согласен купить краденый бриллиант. Стартовая цена — полмиллиарда евро. Зал в унисон присвистнул.
— Пятьсот шестьдесят! — начала я торг.
— Шестьсот! — крикнул Роман.
— Хех, дети! Шестьсот восемьдесят!
Оказалось, что торги ведём только мы втроём. Все остальные смотрели то на нас, то на бриллиант. А он показывал свою красоту. Мол, смотрите, любуйтесь! Народ любовался, а мы всё торговались.
— Семьсот!
— Он тебе не достанется! Семьсот двадцать!
— Неужели? Тридцать!
— Семьсот пятьдесят и он мой! — деловито заявил мужчина с цилиндром.
— Ни фига! — в унисон сказали мы с Романом. Тот аж вздрогнул.
Лужков снова отёр пот со лба. Цифра приближалась к миллиарду, а я вот думаю, что это не предел!
— Восемьсот! — не отставал Роман. — Брось эту затею!
— Что такое? Денежка кончается? Восемьсот пятьдесят! — крикнула я, ибо Виталий уже сказал «Два».
— Девяносто!
Мужичок с цилиндром уже молчал. Лужков сопел.
— Девятьсот десять! Тебе меня не переплюнуть!
— Спорим? — меня захлестнул азарт. — Девятьсот сорок!
— Девятьсот девяносто.
Лужков заёрзал. Миллиард уже на пятки наступает.
— Миллиард!
— О! — восторженно изрёк зал.
Тишина зависла над нами. Даже Литвинов не спешил подавать голос. В таком состоянии мы пробыли около минуты. Виталию пришлось нарушить тишину. Он досчитал до двух и замолк.
— Миллиард и сто тысяч!
Вторая волна удивления прокатилась по залу. Лужков залпом осушил стакан воды. Я глянула на него. Тот покачал головой, мол, не надо. Ага, как же!
— Ещё стольник сверху, — добавила я.
Роман добавил ещё пятьдесят тысяч, и я отступилась. Бриллиант «Чистая слеза» был продан Роману за один миллиард двести пятьдесят тысяч евро. Зал ахнул. Сумма очень большая и даже не по карману мужичку с цилиндром.
— Я же сказал, что ты меня не переплюнешь.
— Я хотя бы пыталась. Моё имя войдёт в историю, — гордо заявила я.
Многие гости разъехались, а многие остались. Стрелки часов перевалили за полночь. Лужков не упустил шанса и докопался до меня.
— У меня чуть инфаркт не случился! Ты что творишь? Я же сказал, что у тебя только в распоряжении миллиард, а куда понесло?!
— Зато ты получил ещё сверху двести пятьдесят тысяч, плохо, что ли?
— А если бы он не стал дальше торговаться?
— Стал бы, — заверила я его.
— Почему?
— Ему не выносима была мысль, что я в силе его переплюнуть. Он просто этого не пережил бы. Отдал и два миллиарда, лишь бы утереть мне нос.
— Вот это аукцион! Народ будет долго помнить сие событие!
Вошли в кабинет Вика с Марком. Оба красные и сдерживающие смех.
— Мне кажется, тебе очень хотелось позлорадствовать, — вернулся Лужков к разговору.
— Может быть. А ещё Роман будет очень долго помнить мою поварёшку.
— А, так вот где она! А я её обыскалась! — обрадовалась Гротова, собираясь отобрать моё оружие.
— Дудки! Чем я буду защищаться? Глаз да глаз за всеми нужен! — шарахнулась я от неё.
— Ты чего? Совсем упала? Верни кухонный предмет!
— Найди себе другой! — потребовала его у Гротовой. — А ты не подходи! — предупредила Марка.
Поварёшку никому не отдала. Ушла спать. На всякий случай я заглянула под подушку кушетки. Драгоценности были на месте. Вот и славно! Завтра соберу всё в кучу. Забралась я в ванную. Сделала воду погорячее, какое блаженство!
Около часа пришлось слоняться по комнате, пока волосы немного не подсохнут. Затем завалилась на кушетку и тут же уснула.