Зовет люден к своим обманам;
Но мы с тобой не увеличим
Числа рабов, плененных ею!
Нас не подкупишь ложью сладкой,
Ведь знаем мы с тобою оба,
Жизнь - только миг, больной и краткий,
А смысл ее - под крышкой гроба!
- Как мертво! - восхищалась Нимфодора. - Как тупо-могильно!
Она все эти штуки превосходно понимала.
На сороковой день после этого они венчались у Николы на Тычке, в старенькой церкви, тесно окруженной самодовольными могилами переполненного кладбища. Ради стиля свидетелями брака подписались два могильщика, шаферами были заведомые кандидаты в самоубийцы; в подруги невеста выбрала трех истеричек, из которых одна уже вкушала уксусную эссенцию, другие готовились к этому и одна дала честное слово покончить с собой на девятый день после свадьбы.
А когда вышли на паперть, шафер, прыщеватый парень, изучавший на себе действие сальварсана, открыв дверь кареты, мрачно сказал:
- Вот катафалк!
Новобрачная, в белом платье с черными лентами и под черной фатой, умирала от восторга, а Смертяшкин, влажными глазами оглядывая публику, спрашивал шафера:
- Репортеры есть?
- И фотограф...
- Не шевелись, Нимфочка...
Репортеры, из уважения к поэту, оделись факельщиками, а фотограф палачом, жители же, - им всe равно, на что смотреть, было бы забавно! жители одобряли:
- Quel chic!1
И даже какой-то вечно голодающий мужичок согласился с ними:
- Charmant!2
- Да-а, - говорил Смертяшкин новобрачной за ужином в ресторане против кладбища, - мы прекрасно похоронили нашу юность! Вот именно это и называется победой над жизнью!
- Ты помнишь, что это всё мои идеи? - спросила нежно Нимфодора.
- Твои? Разве?
- Конечно.
- Ну... всё равно:
Я и ты - одна душа и тело!
Мы с тобой теперь навеки слиты.
Это смерть так мудро повелела,
Мы - ее рабы и сателлиты.
- Но все-таки я не позволю тебе поглотить мою индивидуальность! очаровательно предупредила она. - И потом, сателлиты, я думаю, надо произносить два "т" и два "л"! Впрочем, саттеллиты, вообще, кажутся мне не на месте...
Смертяшкин еще раз попробовал одолеть ее стихами:
Что такое наше "я",
Смертная моя?
Нет его иль есть оно,
Это всe равно!
Будь активна, будь инертна,
Всe равно, - ты не бессмертна!
- Нет, уж это надобно оставить для других, - кротко сказала она.
---------------1 Какой шик! (Франц.) 2 Очаровательно! (Франц.)
После длинного ряда таких и подобных столкновений у Смертяшкина случайно родилось дитя - девочка, и Нимфодора повелела:
- Люльку закажи в форме гробика!
- Не слишком ли это, Нимфочка?
- Нет уж, пожалуйста! Стиль надо сохранять строго, если ты не хочешь, чтобы критики и публика упрекнули тебя в раздвоении и неискренности...
Она оказалась очень хозяйственной дамой: сама солила огурцы, тщательно собирала все рецензии о стихах мужа и, уничтожая неодобрительные, похвальные издавала отдельными томиками за счет поклонников поэта.
С хорошей пищи стала она женщиной дородной, глаза ее всегда туманились мечтой, возбуждая в людях мужского пола страстное желание подчиниться року. Завела домашнего критика, жилистого мужчину, рыжего цвета, сажала его рядом с собою, и, вонзая туманный взгляд прямо в сердце ему, читала нарочито гнусаво стихи мужа, убежденно спрашивая:
- Глубоко? Сильно?
Тот первое время только мычал, а потом стал ежемесячно писать пламенные статьи о Смертяшкине, который "с непостижимой углубленностью проник в бездонность той черной тайны, которую мы, жалкие, зовем Смертью, а он - полюбил чистой любовью прозрачного ребенка. Его янтарная душа не отемнилась познанием ужаса бесцельности бытия, но претворила этот ужас в тихую радость, в сладостный призыв к уничтожению той непрерывной пошлости, которую мы, слепые души, именуем Жизнью".
При благосклонной помощи рыжего, - по убеждениям он был мистик и эстет, по фамилии - Прохарчук, попрофессии - парикмахер, - Нимфодора довела Евстигнейку до публичного чтения стихов: выйдет он на эстраду, развернет коленки направо-налево, смотрит на жителей белыми овечьими глазами и, покачивая угловатой головою, на которой росли разные разности мочального цвета, безучастно вещает:
В жизни мы - как будто на вокзале,