Через несколько часов Хенри позвонил. Сказал, что они с Норбертом благополучно приземлились во Франкфурте. А вот дорогостоящее телевизионное оборудование, к тому же еще и арендованное, не приземлилось вовсе. Потому что пропало где-то по пути.
Минут десять мне потребовалось, чтобы выяснить, где именно. Еще через пять минут я докладывала о происшествии генеральному продюсеру студии Андрею Жуковскому.
— Понимаете, вместо камер на борт взяли груз 200. Ну то есть гроб. Вот и получилось, что немцы уже во Франкфурте, а оборудование только завтра будет в Петербурге.
— И что ты от меня хочешь?
— Мне нужна машина.
— Машина, машина… Машина есть у Льва Жуковского. Всё, иди. Найди его и приведи сюда.
— Но Андрей Игоревич! Где же я его найду?
Честно говоря, я понятия не имею, кто такой Лев Жуковский. Сын? Брат?
— Он где-то здесь, — неопределённо махнул рукой мой шеф и налил себе ещё коньяка, давая понять, что аудиенция окончена.
Я понеслась вниз по лестнице, с небес на землю, бормоча под нос песенку юного корреспондента: «Постарайся мне добыть то, чего не может быть. Запиши себе названье, чтобы в спешке не забыть. А не выполнишь к утру — в порошок тебя сотру. Потому что твой характер мне давно не по нутру». На самом деле это отрывок «Сказа про Федота стрельца», но для меня и моих коллег он стал просто гимном.
Когда я его увидела, я сразу поняла, что это он. Огромный живот, надутые губы, косматые брови. Жуковский, это уж точно. Совсем как Лариса Игоревна и шеф, только моложе.
— Э-э, простите, вы Лев?
— Да, а что?
— Вас Андрей Игоревич просил зайти.
— Прямо сейчас?
— Ну конечно. Пойдёмте скорее со мной!
И я потащила ничего не понимающего гиганта вверх по лестнице.
— О-о, Левушка! Привет, — обрадовался генеральный продюсер. Если он так вот радуется, ничего хорошего не жди, это я уже давно заметила. — Я тебе звоню-звоню, а ты всё не подходишь. Дома, что ли, не ночуешь, паразит?
— Почему, ночую, — растерялся великан.
— И растолстел, — продолжал Андрей Игоревич, — между прочим, я в твои годы был мастером спорта.
— По какому виду? — не поверила я.
— По метанию ядра.
— Но дядя.
— Что дядя. Кому ты такой нужен. Иди сюда, встань рядом. Давай я тоже встану, — и — неслыханное дело — Жуковский встал из-за своего антикварного стола и вышел на середину кабинета. — Так, Ася, ну-ка скажи, у кого живот больше — у меня или у Левы?
Я опешила. Вот что ответить на такой вопрос начальнику?
Они стояли передо мной. Одинаково грузные, одинаково губастые. И самое смешное, их огромные животы тоже были совершенно одинаковые. Я прищурилась и честно попыталась найти хоть одно отличие.
— Н-ну вы знаете, — не слишком уверенно проговорила я, — мне кажется, животы совершенно одинаковые. Но только у Левы как-то вперёд, а у вас как-то вширь.
По-видимому, ответ оказался правильным, потому что шеф довольно ухмыльнулся и подтянул штаны, повторяя:
— Гм, у меня вширь.
Я перевела дух. Великан, оказавшийся племянником, чуть не плакал. Очевидно, под толстым слоем жира скрывалась ранимая душа. Я решила помочь бедняге:
— Наверное, у Левы есть другие достоинства.
— Да, — обрадовался парень.
— Масса, — подтвердил дядя. — У него есть своя квартира и агентство грузоперевозок. Вот что, Лев. Ася очень хочет замуж.
— Я не хочу!!! — запротестовала я.
— Хочешь-хочешь, — заявил шеф. — Так что, Лева, женись на ней, пожалуйста.
— Хорошо.
Я переводила взгляд с одного на другого. Да что они, с ума посходили? Ничего себе шуточки!
— Ася, Лев — такой же, как я, только моложе.
Я еле сдержалась от усмешки. То есть себя он, надо понимать, считает эталоном мужчины.
— Кроме того, — продолжал радоваться шеф, — у нас отличная порода. Если надо, он похудеет. А с твоим отцом я уже договорился.
— Вы разговаривали с моим папой??? О… о чём?
— О твоём замужестве. Он не возражает.
Я потрясла головой. Может, всё это — глюк на нервной почве? Просто какой-то театр абсурда, честное слово — сравни животы, выходи замуж. Неужели он действительно звонил моему отцу?
— Да, и ещё, — сказал шеф, явно наслаждаясь произведённым впечатлением, — поможешь Асе завтра встретить груз из Владивостока. Всё понял?
— Понял, — кивнул Лев.
— Тогда идите.
Вечером я рассказала Маришке о шутке шефа по поводу животов. Мы посмеялись, и она сказала:
— Но ты знаешь, на месте этого мальчика мне бы было неприятно.
— Да и мне, знаешь ли, было не по себе. Такой уж он человек.
В этот самый момент позвонил папа.
— Ну что, моя дочь выходит замуж? — спросил он.
— С чего ты взял? — насторожилась я.
— Ну как, мне сегодня звонил дядя твоего суженого и, так понимаю, по совместительству твой начальник. Очень тебя хвалил, рассказывал, как ты выручила его компанию во время дальневосточной командировки, и спрашивал, не буду ли я возражать, если ты и Лев подадите заявление. Я ответил, что если ты этого парня любишь, я, конечно, совершенно не возражаю.
— Стоп-стоп-стоп. Папа, да я только сегодня с ним познакомилась! Причём когда его дядя просил у тебя моей руки, мы, видимо, были ещё незнакомы.
— То есть он пошёл на опережение? Почву прощупал? — расхохотался отец.
— Видимо так.
— И что, как тебе этот Лев, доча? Понравился?
— Хороший парень. Но встречаться с ним я никогда не буду. Если честно, пап, мне другой мужчина нравится.
— А он кто?
— Он? Он военный. Как ты.
Следующие две недели мой рабочий день начинался с того, что Лев встречал меня у дверей студии. Он садился рядом, заводил разговоры ни о чём. Честно говоря, я вообще не понимала, когда он работает. При этом он ни разу не предложил подвезти меня до дома и не пригласил в кино. Согласитесь, весьма странное поведение.
Наташа как-то за кофе спросила меня:
— Ну что, когда свадьба-то?
— У кого?
— У вас с Левой.
— И ты туда же. Да мы даже не общаемся и, честно говоря, он совсем не в моём вкусе.
— Цыц. Тихо. Ты что такое говоришь? — зашептала подруга. — Он отличный парень. Такого мужа поискать. Андрей Игоревич оказал тебе высокое доверие, дал согласие на брак со своим племянником, которого воспитал как родного сына. Многие вообще думают, что он и есть его сын. Тебе очень повезло, ты что.
— Ты с ума сошла? Ты сама веришь, в то, что говоришь? Согласие на брак… Мы что, в восемнадцатом веке? Если хочешь знать, у меня серьёзные отношения с другим мужчиной.
Наташа рассмеялась мне в лицо.
— Да ну? С каким? Не с этим ли женатым Джеймсом Бондом?
— Ты его не знаешь, — выпалила я. И, не допив кофе, вышла из столовой. Съёмок на сегодня больше не было, сюжет я смонтировала и озвучила и поэтому решила, что если сейчас уйду домой, никто возражать не станет. Мёрзнуть на остановке в ожидании автобуса не хотелось, и я побрела к метро.
Слова Наташи задели меня за живое. Да как она смеет так говорить? Почему думает, что в меня нельзя серьёзно влюбиться? На глаза навернулись слёзы. Ну неужели я произвожу настолько жалкое впечатление, что люди считают, что без их помощи я никогда не выйду замуж? А может, так оно и есть? Может быть, тогда, в тайге, я упустила своё счастье? И ничего больше не будет? Ни зелёных глаз, ни белых роз, ни завораживающий метели?
Почему-то вспомнилась Ахматова: «У кладбища направо пылил пустырь, а за ним голубела река. Ты сказал мне: „Ну что ж, иди в монастырь или замуж за дурака…“».
Я сама отпустила Сашу, сама виновата во всём.
Как это часто бывает, увлечённая своими проблемами, я даже не заметила дороги домой. Как-то не сконцентрировалась на ней. Чисто автоматически добрела до метро, доехала до «Проспекта Ветеранов», а потом на маршрутке до нашей остановки.
Я очнулась только у подъезда, да и то лишь потому, что на его ступеньках сидел Данила Воропаев. Главный редактор журнала «Тачка».
— Привет, Земляникина! — поздоровался он.
— Ну что же ты, обещала мне феерический секс и сбежала в тайгу.
— Ничего я тебе не обещала, Даня. Я ошиблась.
— То есть, я оказался не тем прекрасным принцем, которым ты меня воображала? — уточнил Воропаев.
— Ты оказался мизантропом, неотесанным типом, который не умеет общаться ни с девушками, ни с подчинёнными. Подвинься и впусти меня в подъезд, пожалуйста.
На самом деле у меня не было злости на Воропаева. Я злилась на Наташку, на шефа, на Ларису Игоревну, на Сашину жену и на самого Сашу за то, что он женат. И больше всех — на саму себя.
— Подожди, — сказал Данила, но подвинулся. — Давай поговорим.
— Я лучше пойду.
— А может, ты лучше статью напишешь?
— Какую статью?
— Обыкновенную. Возвращайся ко мне на работу.
— У меня теперь другая работа.
Мне кажется, или он действительно расстроился?
— Как знаешь.
Я молча прошла в подъезд. Сердце разрывалась, хотелось выть на луну. Но не при нём же, в самом деле.
— Если передумаешь, позвони или напиши на мой мэйл, — крикнул вдогонку Воропаев.
Когда я рассказала Маришке об этом происшествии, она пришла в полный восторг.
— Ты что, всерьёз думаешь, что он предложил мне вернуться на работу, потому что понял, что влюблён? — скептически осведомилась я.
— Нет, потому что его издательство загибается без такого талантливого автора. Конечно, понял. Станет взрослый дядька сначала увольнять, а потом караулить у подъезда, чтобы уговорить вернуться?
— Это ты ему польстила — взрослый дядька. Думаю, Данила никогда не повзрослеет. Он и в семьдесят лет будет гонять на мотоцикле и пить пиво в подворотне. Если он по мне соскучился, почему прямо не сказал?
— Как же, станет он признавать свои ошибки. С его-то самолюбием.
— Так. То есть ты не считаешь меня талантливым журналистом? — сообразила я.
— Считаю. Но думаю, что Данила зовёт тебя назад не по этому. Точнее, не только.
— Плохо, — вздохнула я.
— Почему?
— Потому что мне скоро действительно может понадобиться новая работа, и хорошо забытая старая вполне бы подошла.
— Что случилось?
— Если они не отстанут от меня со своим Левой, придется уволиться. И я рассказала о сегодняшнем разговоре с Андреевской.
— Ну и что ты расстраиваешься? Ты всё правильно сказала Наташе. Нужно просто заставить поверить эту семейку, что у тебя всё хорошо на личном фронте. Что у тебя есть жених гораздо круче этого их Левы.
— И где ж я такого возьму?
— Это мы придумаем. Надо просто попросить кого-нибудь из знакомых встретить тебя на крутой тачке.
— И у тебя много таких знакомых? — вздохнула я. — Вот и у меня не много.
— Я знаю!!! — Маришка так обрадовалась, что даже вскочила с дивана и наступила на лапу Сержу. Кот обиженно замяукал. — Я знаю, кого надо попросить!
— Кого? Честно говоря, не вижу ни одного варианта.
— Воропаева! Помнишь, ты говорила, что он под предлогом тест-драйва может взять из салона любой автомобиль, покататься на нём и поставить обратно. Позвони ему! Он чувствует себя виноватым, а значит не откажет.
Номер Воропаева я давно стёрла но, к несчастью, помнила наизусть.
— Привет! У тебя есть возможность реабилитироваться. Если честно… Мне очень нужна твоя помощь.
— Да что ты? Что-то я не заметил сегодня, что ты во мне нуждаешься.
— Ты можешь меня завтра встретить с работы на «Ламборджини»? — выпалила я.
— А-а, всего-то. На «Ламборджини» какого цвета?
— Жёлтого. Но можно любого другого.
— Земляникина, ты — это нечто, — не остался в долгу главный редактор. — Решила пустить пыль в глаза своему мальчику? Хотя знаешь, в принципе, я не против. Я помогу тебе, но при одном условии.
— При каком? — насторожилась я.
— Ты напишешь статью про «Ламборджини».
— Замётано.