Пожалуй, у каждого в жизни бывают периоды, когда все мысли об одном — сжечь мосты. Сжечь дотла, чтобы ничего не осталось. Ни щепки. И камень с души и всё такое.
Или нет, не жечь? Мосты ещё успеют пригодиться. А камень? Так ведь своя ноша не тянет. А вдруг без него в душе пусто станет.
И ты попал. Потому что нажил себе самого беспощадного врага на свете — себя самого. Ведь только ты знаешь все свои слабости и болевые точки. Каждый выступ и трещинку на камне. И только ты можешь прикоснуться горящим факелом к доскам. А можешь выбросить его в воду. Без моста страшно, он тебе нужен. Чтобы оглядываться и знать, что вернуться можно. Путь назад есть. А иногда можно возвращаться сидеть на краю обрыва, свесив ножки, и вспоминать, как же тебе было хорошо на той стороне.
На самом деле, если бы ты был с собой честен, то вспомнил бы, что так было не всегда, иначе что же тебя толкнуло на этот хлипкий мостик. Ты же десять раз мог погибнуть, перебираясь с того на этот берег.
Иногда, когда ты в сотый раз будешь сидеть вечером над этим обрывом рядом с Твоим Мостом, и ледяные капли дождя будут капать тебе за шиворот, тебе вдруг померещится на том берегу чья-нибудь тень. И ты, конечно, решишь, что это Та Самая Тень. И сердце заноет.
Ты думаешь, что можешь встать и уйти. Но ты не можешь. Потому что Тень в твоей жизни — главное. Ведь там не просто берег. Там она.
И ты будешь сюда возвращаться. Долго сидеть рядом с Твоим Мостом, глядя на горящий факел, а потом швырять его в воду. И будет тебе в тысячу раз хуже, чем тогда на мосту, когда опасность была смертельной.
И от сырых дождей мост станет совсем хлипким. И ты поймёшь, что даже захотев, не сможешь вернуться — он не выдержит. Но на том берегу по-прежнему живёт Та Самая Тень. Правда, ты видишь её реже. Но сердце щемит также. И кажется, что если от сильного ветра мост рухнет, ты умрёшь от горя.
Но знаешь… Скорее всего, ты не умрёшь. Потому что однажды (возможно, через много лет после того, как впервые взял в руки факел) ты поймёшь, что дело совсем не в нём. Что Мост не причём. А Тень… Может, её и нет вовсе. Может, это просто игра твоего воображения. Всё дело в той войне, которую ты сам себе объявил.
И тогда ты простишь себя за всё.
Поймёшь, что на самом деле ты очень хороший.
Свой самый лучший друг.
И снова станешь счастливым.
Решение о переезде казалось единственным выходом. Если я хочу остаться в профессии, надо уезжать. Здесь бывший шеф и несостоявшийся родственник не даст мне спокойно жить.
В последние дни я много гуляла. Как будто хотела напоследок надышаться любимым городом.
Прощай, Питер! Я никогда тебя не забуду. В моем сердце навсегда останется шумный Невский, полный смешных иностранцев и величественных зданий. Запах свежесваренного кофе из твоих многочисленных кофеен. Я буду помнить вкус пирожных буше из знаменитой кондитерской «Север» и дождь на Сенной площади, прогулки по стене Петропавловской крепости с видом на Зимний дворец, аквабайки у берегов Крестовского острова, уютные аудитории журфака и, конечно, нашу общагу на Кораблестроителей!
Когда мне будет плохо, невыносимо трудно в столице, я буду возвращаться и бродить по твоим крышам, Питер, как маленький черный котенок. А плохо и трудно обязательно будет, ведь путь наверх всегда тернист.
Москва для меня была почти так же далека, как Нью-Йорк. Огромный, чужой мегаполис. Что ждет меня там? Удастся ли сразу найти работу? А если нет? Чем платить за съемную квартиру? Даст ли шанс большой город, или придется всю жизнь работать корреспондентом на какой-нибудь окружной студии?
Мой секрет был прост: когда нечего терять, легко быть смелой.
Маришка ни в какую не хотела отпускать меня в Москву одну. И я предложила ей отправиться покорять столицу вместе. После некоторых колебаний подруга согласилась.
— Я не верю, что я на это решилась, — призналась она. — Наверное, этот переезд — самый безумный поступок в моей жизни. Но как остаться здесь одной, без тебя, я, честно говоря, тоже не представляю.
— Что же ты будешь делать, когда выйдешь замуж? — рассмеялась я. В последнее время я мало смеялась, но тут меня пробрало.
— Не знаю. Но, может, нам удастся охмурить холостых близнецов, и мы продолжим жить вместе?
Я вздохнула. Даже эта невинная шутка напомнила мне о Саше и о том, что он женат. После долгих размышлений я заставила себя признать, что все в прошлом. Что у наших отношений, в общем-то, изначально не было перспектив. Но душа все еще болела так, что если бы можно было наложить на нее гипс, я бы без колебаний сделала это.
Перед тем как уехать из Питера, мы, конечно, зашли попрощаться с нашей общагой. Лешка-гитарист, парень, который нас когда-то познакомил, все еще жил здесь. Он учился в аспирантуре и встречался с первокурсницей.
Есть только одно место у залива, где можно безнаказанно пить пиво в четверг утром, не натыкаясь на осуждение окружающих. Балкон тринадцатого этажа в общаге на Кораблях. А если замёрзнешь, то ключи в синей шапке на верхней полке. Тебе и открывашку дадут, и концерт рок-музыки устроят: «Счастье есть, счастье здесь, счастье не может не пить… Я предлагаю налить». Вот только на крышу теперь не пролезешь — поперёк нашей дырки приварили несгибаемый стальной прут, чтоб неповадно было. Странно: каждый из здесь живущих мечтает поскорее уехать. Но каждый будет безумно скучать. Точно знаю.
Ну вот и все. Мы выходим из железнодорожных касс на Невском. У Марины в руках два билета в один конец. Москва, мы к тебе едем!
Напоследок мы решили шикануть и взяли билеты на знаменитую «Красную стрелу». Любимый город был верен себе. Он провожал нас проливным дождем.
— Хотелось бы когда-нибудь вернуться сюда насовсем, — вздохнула я, устраиваясь у окна и глядя на сползающие по стеклу капли.
В купе заглянул проводник, больше похожий на швейцара дорогого отеля в парадной ливрее. Маришка заказала нам чаю. И только когда мы хлебнули по глотку обжигающего напитка из традиционных граненых стаканов, решила ответить на мой вопрос.
— Не обманывай себя, Ася. Ты никогда не вернешься. И в глубине души сама это знаешь. Ты не отступишь, пока не осуществишь свою мечту. Как бы трудно не было. Такой уж у тебя характер.
Я вздохнула и провела ладонью по залитому дождем стеклу. За ним, расплывчатый, словно на акварельном наброске, плыл перрон с провожающими. Некоторые плакали и махали вслед поезду.
Нас никто не провожал. С друзьями и однокурсниками мы простились еще во время последнего посещения общаги. Вещей за пять с лишним лет нажили на удивление немного. Весь свой багаж сумели доставить на вокзал и погрузить в купе без посторонней помощи.
В Москве нас тоже никто не ждал. Это было похоже на свободный полет. Эдакое путешествие по жизни без мужей, детей, дома. Ничего из этого списка у нас с подругой пока, увы, не было. Но именно этот факт позволял путешествовать налегке.
А де Журфак прекрасно чувствовал себя в купленной по случаю переноске. В поезде он ехал легально — перед отъездом мы оформили Сержу ветеринарный паспорт и сделали все необходимые прививки.
— Через восемь часов начнется новая жизнь, — уверенно сказала подруга.
Так оно и случилось.
Утром мы оставили вещи в камере хранения на вокзале и отправились на встречу с риелтором. Нам необходимо было срочно, желательно до ночи, найти жилье. Дешевое, но уютное и безопасное.
Если учесть, что денег хватало лишь на аренду жилплощади в самых отдаленных районах, за день мы изъездили столицу вдоль и поперек.
Риэлтора это, похоже, не раздражало. Напротив, ей было с нами весело. Звали тетку Анфиса Сергеевна, к сорока трем годам она осталась почти без зубов, но зато не растеряла оптимизма и жизнестойкости. К тому же, новая знакомая училась на курсах телевизионных режиссеров, осваивая по вечерам новую профессию.
Она сразу объяснила нам с Маришкой, что с нашими финансами снять можно только комнату на окраине. И теперь мы старались выбрать соседей поприличнее. Тех, кто хоть немного походил на алкоголиков и наркоманов, отметали сразу. Дело близилось к ночи.
— Если так дальше пойдет, ночевать придется на Ленинградском вокзале, — вздохнула Маришка.
— Москва большая, что-нибудь найдем! — уверила ее Анфиса Сергеевна.
Комната нашлась в половине одиннадцатого, когда ночевка на вокзале казалась уже практически неизбежной. В трех остановках трамвая от метро «Планерная», в полуразвалившейся хрущевке, в проходной комнате жили довольно милые бабушка с дедушкой и смешной болонкой. Крошечную запроходную комнату они сдавали. Едва увидев чистую комнатушку с двумя кроватями и шкафом, мы в один голос закричали, что нам все подходит и мы никуда отсюда не пойдем.
Тут же внесли залог, плату за первый месяц и расплатились с риэлтором.
— Надеюсь когда-нибудь встретиться с вами в «Останкино», Асенька! — сказала она мне на прощание.
— Надеюсь, так и будет!
В честь знакомства хозяйка квартиры накормила нас куриными котлетами и пюре.
Засыпая, я думала, что жизнь, похоже, налаживается.
Большой город манил и интриговал своей неизведанностью. Я будто вырвалась из тисков. Я уехала из города, где обозленный Жуковский твердил всем и каждому, что моя карьера кончена. Все впереди. Все только начинается. И… теперь мне уж точно некогда будет вспоминать о моем ненаглядном контрразведчике. Прощай, мой дорогой Джеймс Бонд. Ты остался в далеком прошлом. В конце концов, ты сам так захотел.
Позже я узнала, что многие профессионалы, отправляясь покорять Москву, на самом деле бежали от несчастной любви.
На новом месте первое время все казалось непривычным. Дни проходили в поисках работы. Как ни странно, Маришка нашла новое место даже быстрее, чем я. Она устроилась экскурсоводом в картинную галерею.
— В Питере я два года работала секретаршей, пока ждала место. А тут просто пришла, и мне сразу предложили и должность, и зарплату. Может, все к лучшему, Ася?
— Очень надеюсь на это, — сдержанно отвечала я.
То, что у Марины есть работа — уже полдела. Хоть за комнату сможем заплатить в следующем месяце.
Я разослала свое резюме по всем центральным каналам. Надо сказать, немецкий проект вкупе с рекомендациями Хенри сильно его украшал. Я мечтала устроиться на работу в «Останкино». В нашей стране тысячи телепрограмм, сотни телеканалов разных рангов и мастей, десятки факультетов журналистики и только одна Останкинская башня. И мне, представьте, очень хочется быть к ней поближе.
Академика Королева, 12. Когда-то, маленькой девочкой, я писала сюда письмо — на передачу «Спокойной ночи, малыши». Для Хрюши и Каркуши. Папа сказал тогда, что отправил. Интересно, отправил или нет? И неужели теперь это будет мой рабочий адрес.
И вот мне наконец-то оттуда позвонили.
От метро «ВДНХ» на монорельсовой электричке, через главный подъезд — тот, что с флагами, я попала в закрытый город, где никогда прежде не бывала и куда летает в своих волшебных снах абсолютно каждый телевизионщик. Подавив на корню желание начать путешествие с латте в знаменитом кафе на площади, отправилась прямо по привокзальному проспекту. Меня предупреждали, что дорогу здесь спрашивать не стоит. Ну ещё бы — все бегут куда-то, стопки кассет в руках, ворохи бумаг — монтажные листы, сценарии, закадровые тексты. Минута до эфира, полминуты, двадцать секунд… А тут я — ещё одна молоденькая и хорошенькая девочка с наивным вопросом: «Как пройти?».
На дороге попадается рекламный стенд. Скоро откроется новая бильярдная (между прочим, не лишним было бы нарисовать схему проезда, точнее — прохода). Так, нужно выбрать направление. Направо, что ли? По крайней мере, цифры на дверях намекают на это. Стоматологическая поликлиника «Теледент» (лечат зубы без отрыва от производства), чуть дальше — отделение банка. Кофе, бильярд, банк и стоматолог — жить можно.
До встречи остаётся четыре минуты, а расстояние до нужного мне кабинета колеблется от ста до ста двадцати дверей. Решаю спросить дорогу. Девочки-мальчики в рваных джинсах, тётеньки с высокими причёсками и обаятельные мужчины в костюмах бросаются на помощь неожиданно охотно. Долго крутят сначала головой, потом руками, потом, наконец, бессильно вздыхают и улыбаются. Как пройти, не знает никто. Каждый помнит, где родная монтажка НТВ или корреспондентская ТВ3, а интересоваться другими каналами просто не хватает времени. Как в центре Москвы.
Осталась минута. Делать нечего. Начинаю мыслить логически (неженскую логику я всегда включаю отдельно). После чего бросаюсь в совершенно безлюдный коридор. Спринтом на каблуках здесь никого не удивишь. Натыкаюсь на гостей из бывших советских республик в симпатичных зелёных комбинезонах. Ясно, тут строят новый район (пожив в Кожухово, я успела проникнуться к этим ребятам чуть ли не родственными чувствами). Быстро находим общий язык.
И… вот она, нужная дверь. Эх, рассказал бы мне кто-нибудь лет пять назад…
Через полтора часа я, уставшая и довольная, пью латте на привокзальной площади. Город мне определённо нравится. Обязательно приеду ещё.
Та первая работа мне, к сожалению, не подошла. Все начиналось феерически: редактор узнал меня — он помнил громкое дело о торговле людьми на Дальнем Востоке и мои эксклюзивные репортажи на эту тему. Но все, что он мог мне предложить, — это снимать сюжеты на гонорарной основе. Я скрепя сердце вынуждена была отказаться — за квартиру нужно платить каждый месяц, а не по факту выхода в эфир.
В конце концов, мне пришлось согласиться на вакансию корреспондента городского канала. Программа была посвящена борьбе с наркотиками и выходила в эфир по субботам в восемь утра. Но мне, честно говоря, было плевать на подробности. Главное, я снова работала на телевидении. В кадре.
Единственный значительный минус — редакция находилась не в «Останкино». Но лиха беда начало!
А еще у меня появился новый друг. Олег Дворнягин. Специальный корреспондент нетрадиционной ориентации. Маришке он тоже пришелся по душе, потому что, как и многие геи, неплохо разбирался в искусстве.
Мы частенько проводили вечера втроем, как три подружки.