Мы провели во Владивостоке всего один день. Потратили его на то, чтобы заселиться в гостиницу, настроить оборудование и встретиться с одним известным ученым, специалистом по тиграм.
А сегодня утром сели на катер, идущий в Прибрежный заповедник. Как выяснилось, в такую погоду это лучший способ туда добраться.
Наташка осталась во Владивостоке. Ей предстояло несколько встреч в ФСБ края. Мы ведь на границе с Китаем, а Хенри с Норбертом — граждане иностранного государства. И на съемку в каждом районе требуется специальное разрешение от пограничников.
— Я могла бы, конечно, доверить это тебе, — сказала Наташа. — Но ты их не знаешь, а у меня уже связи налажены.
Поэтому я теперь мерзла на крошечном катере во льдах, а она пила утренний кофе в баре гостиницы «Океан». Но знаете, если бы мне пришлось выбирать, я бы все равно выбрала катер.
— Какая у меня задача в заповеднике? — уточнила я перед отплытием.
— Во-первых, чтобы Хенри был доволен. Нужно организовать ему съемки. Во-вторых, нужно подружиться с руководством заповедника и убедить их не брать за съемки столько денег. Хорошо, если удастся снизить цену процентов на тридцать. А лучше на пятьдесят.
— То есть вдвое? А если они на это не пойдут?
— Постарайся уговорить, — пожала плечами Андреевская. — Это твоя работа как продюсера.
Приключения начались сразу, как только катер, оставив нас вместе с чемоданами на берегу, отчалил.
Выяснилось, что ни наше проживание, ни питание, ни съемки в заповеднике не оплачены. С собой денег мне тоже никто не дал. Наташа меня заверила, что мы за все заплатим по окончании съемок. Но как оказалось, местные егеря с этим совершенно не согласны.
Вот знаете, если бы меня сейчас со стороны видел мой папа, он был бы в шоке. Его единственная дочь сидит на Дальнем Востоке, в компании двадцати мужиков, пьющих водку и пожирающих её глазами, и пытается о чём-то договориться. Папа бы не понял такого продюсирования, честное слово.
Ну а что мне, спрашивается, остаётся делать? Учитывая тот факт, что других продюсеров тут не наблюдается на сотни километров вокруг (или какова там территория заповедника), связь с Наташкой только по рации, и эти таёжные мужики требуют с нас денег, которых ни у неё, ни у меня, ни у немцев нет.
В конце концов, если начнут приставать, разбужу Хенри с Норбертом — пусть эти алкаши попробуют с ними справиться. Наши немцы были как на подбор — двухметровые и загорелые от частых съемок на свежем воздухе. Так что я чувствовала себя в относительной безопасности.
Мне бы только этого Илью Пустова дождаться, начальника участка. Надеюсь, я смогу его убедить, что эта история с оплатой — всего лишь недоразумение.
Около часу ночи шеф егерей наконец-то явился. И не просто так, а приплыл на личном катере. Видимо, начальники участков здесь в авторитете.
Илья Пустов оказался крепким мужчиной лет сорока пяти — пятидесяти, седым, с седой бородой и усами. Да к тому же в тельняшке. Я решила, что он похож на Хемингуэя.
— Добрый день, прекрасная барышня, — обратился он ко мне. — То есть, простите, доброй ночи!
— Доброй ночи! — обрадовалась я. — А я вас жду! Мы можем поговорить?
— Что ж, мне, старому матросу, лестно такое слышать, пойдёмте, прогуляемся.
Я не без удовольствия выбралась из-за стола.
Пустов повёл меня вниз, к самой воде.
Звёзды светили необычайно ярко, ветер дул с моря, и мне вдруг отчаянно захотелось, чтобы на месте Пустова тут оказался Воропаев.
— Видите ли, Илья Андреевич…
— Прошу вас, Асенька, зовите меня просто Ильей, не такой уж я и старый.
— Илья, у нас возникло недоразумение с оплатой, — я сразу взяла быка за рога. — Дело в том, что сначала во Владивостоке, в администрации, нам сказали, что оплатить съёмки и проживание мы можем после возвращения, в зависимости от того, на сколько задержимся. А теперь выясняется, что заплатить мы должны сейчас. Естественно, денег с собой у нас нет.
— Ситуация действительно неприятная, — согласился Пустов. — Откуда мне знать, что вы действительно заплатите во Владивостоке?
— Ну сами подумайте, зачем мне вас обманывать? Проект рассчитан на два года, если обманем, вы нас сюда просто больше не пустите. Ну… хотите я напишу вам расписку?
Пустов медлил с ответом. Мы медленно брели обратно, в сторону дома.
— Кстати, должна вам признаться, — вспомнила я Наташкины заветы, — бухта Спасения — самое красивое место на земле, которое я видела.
— Правда? — совсем другим тоном переспросил Пустов. Да, Наташа была права, все любят лесть. Впрочем, бухта и впрямь хороша.
Я подлила масла в огонь мужского тщеславия:
— Конечно, и воздух здесь волшебный.
— Давайте присядем, — Пустов кивнул на скамейку.
Я послушно села. Илья Андреевич примостился рядом.
— Вы посмотрите, какие звёзды, — воскликнул он и неожиданно сжал мои ладони в своих.
Я оторопела.
— Флиртую, — пояснил бородатый Хемингуэй, ровесник моего папы.
Чёрт, и двинуть ему нельзя.
Я пробормотала «холодно», вскочила со скамейки и побежала к домику егерей. Пустов нёсся за мной. Он нагнал меня у подножия спасительной лестницы. Силой прижал к себе и горячо зашептал на ухо:
— А что ты скажешь, если я предложу провести эту ночь в моей комнате?
— Нет.
— Ну ладно, хочешь, пойдём к тебе, — ничуть не расстроился Пустов.
— Нет, спать я буду одна. И вообще, не привыкла к такому.
Я сильно рванулась и понеслась вверх по лестнице. Пустов выпустил меня, должно быть, от неожиданности.
— Ну смотри, девочка, — прошептал он мне вслед, — ну смотри.
Надо ли говорить, что спать я легла одетая, прижав к себе нож и фонарик. Хенри с Норбертом храпели в соседней комнате за лёгкой деревянной перегородкой. Я решила их пока не будить, но в случае чего они наверняка проснутся от малейшего шума.
О том, что делать с оплатой съёмок, я не буду думать сейчас. Об этом я подумаю завтра. Так говорила моя любимая литературная героиня Скарлетт О’Хара. Очень действенный принцип, кстати.