— В аптеку, за тестом, — пояснила Марина. — Надо выяснить.
Спустя полчаса моя беременность подтвердилась. Я буду мамой. Марина была в восторге.
— Класс! Гаши дети будут почти ровесниками. И будут, как мы, дружить!
Я сказала Саше, когда он в очередной раз позвонил мне. Он звонил редко, а я сама не могла с ним связаться. Этим его командировка тоже напоминала мою. Вот только там, где он сейчас, было куда опаснее, чем в замке Банкендорф.
— Давай назовем ее Машей, — сказал он растроганно.
— Я не против. Имя хорошее. А если родится мальчик?
— Но будет девочка, я чувствую. Такая же красивая, как ты.
Я встала на учет в женскую консультацию и исправно пила витамины. Я старалась не нервничать, насколько это было возможно в моей ситуации.
Однажды он позвонил, и я не разобрала ни одного слова, слышала только грохот и хлопки. А потом связь оборвалась.
Тогда я дрожащими пальцами набрала номер его московского начальника. Номер, который Саша оставил мне на экстренный случай. Я дозвонилась только спустя два часа.
— Вы ему кто? — уточнил генерал.
— Невеста. Мы должны поженится через месяц. У нас будет ребенок.
Его голос смягчился.
— Послушайте, я уверен, что вы для Александра самый близкий человек, но мы имеем право давать информацию только родственникам…
— Нет у него больше никаких родственников! Только я и шестилетний сын. Хотите, он Вам позвонит?
— Ну что ж… тогда приезжайте. Нет, постойте, лучше скажите адрес, я пришлю за Вами машину.
Уже в тот момент я знала, что случилось страшное.
Я думала о том, что должна сохранить ребенка. Все происходящее было как в тумане. На следующий день прилетел папа и помог все достойно организовать. Женька взяла на канале отпуск за свой счет, временно переехала ко мне и не отходила от меня ни на шаг.
Мы достойно похоронили его. Хотя похороны были символически. Нам даже тело не прислали — оно было погребено под обломками взорванного здания, а само здание находилось на территории террористов. Но были свидетели Сашиной гибели. Все они собрались на похороны, и раз десять, наверное, рассказывали, как он погиб. Каждый добавлял свои наблюдения. А еще Саше дали звезду героя России. Посмертно.
Бабушка и дедушка привезли на похороны Владика.
— У тебя скоро родится братик или сестренка, — сказала я ему, когда мы остались вдвоем.
Мы сидели на ступеньках подъезда. Он ковырял землю какой-то деревяшкой.
— А я знаю, папа сказал мне, когда звонил. Он думает, что будет девочка, — Влад смутился и поправил сам себя. — Думал.
— Владик, ты должен знать, что я тебя никогда не брошу. Мы с тобой родные люди, понимаешь. Если бы папа не погиб, мы бы поженились. Ты всегда и во всем можешь на меня рассчитывать.
— Знаю. И я тебя тоже не брошу. Теперь я в семье старший мужчина. Отвечаю за тебя и сестренку.
— А бабушка с дедушкой? Как тебе у них? — спросила я, понимая что теперь, после Сашиной смерти, забрать Влада будет очень тяжело. Юридически я ему никто.
— Мне с ними хорошо. Но я по тебе тоже скучаю. И с сестренкой хочу дружить. Если можно, буду иногда приезжать на каникулы. Можно ведь?
— Спрашиваешь! Приезжай когда хочешь!
***
Маша родилась под новый год, на два месяца раньше срока. Воды отошли прямо во время эфира. Причем я сообщила о том, что рожаю только после того, как оператор выключил камеру.
Женя с Олегом очень быстро доставили меня в больницу прямо из Останкино.
А спустя еще шесть часов на свет появилась моя дочь. Она родилась недоношенной, чуть меньше двух килограмм. Врачи ее тут же забрали.
Пока я рожала, друзья бегали по кабинетам, спешно оформляя контракт с роддомом. Поэтому прям из родильного зала меня привезли в вип-палату.
А вот малышка была сейчас в реанимации. Женьку и Олега ко мне в тот день не пустили. Было страшно и одиноко.
Утром дверь распахнулась и вошла полная улыбчивая женщина.
— Я Анна Ефимовна, неонатолог, — представилась она. — Ну, чего глаза на мокром месте? В порядке твоя девочка. Дышит сама. Немножко мы ее, конечно, подержим, домой Вам пока рано, понаблюдаем. Но жизни ребенка ничего не угрожает. Здоровью — тоже. Как назовешь-то, звезда?
— Машей. Так ее папа хотел.
Доктор примолкла, очевидно, вспомнив заголовки газет, сообщавших, что у телеведущей Анастасии Земляникиной на Ближнем Востоке погиб гражданский муж.
— Насчет нового года смотри сама. В принципе, если хочешь, можешь дома отметить, а потом вернуться.
— А Маше тоже можно домой?
— Маше пока нет. Она должна быть под наблюдением.
— Ну, тогда и я останусь.
Это был, без сомнения, самый странный новый год в моей жизни. Вечером я сходила посмотреть на свою малышку через стекло. Мне сказали, что с понедельника уже разрешат кормить ее и я не могла дождаться этого момента.
Потом посмотрела на ноутбуке очередные «Елки» и легла спать. Проснулась под звук фейерверков и почти сразу поняла: в палате кто-то есть.
— Не пугайся, это всего лишь я.
Что ж, похоже я все-таки сошла с ума. Потому что то что я сейчас вижу перед собой может быть только галлюцинацией. Я села на кровати и натянула одеяло до самого горла.
— Я пришел встретить со мной новый год. Ты когда-то предлагала мне свою дружбу. А я отмахнулся, потому… потому что люблю тебя. Но сейчас тебе нужен именно друг. И я хочу им быть, Ася. Не прогоняй меня, пожалуйста.
Я проснулась окончательно и поняла, что передо мной в самом деле стоит Андрей Истомин, которого я не видела много месяцев. Я запретила себе читать новости о нем в интернете. Я обещала себе, что в тот день, когда мне придется объявить на всю страну, в блоке светских новостей о том, что завидный холостяк Андрей Истомин женился, ни один мускул на моем лице не дрогнет. Но я не ожидала, что мы когда-нибудь вновь встретимся наедине. Тем более при таких обстоятельствах.
Рядом с Андреем был крошечный столик, на котором стояла такая же крошечная елочка в горшке, бутылка безалкогольного шампанского и два бокала. Может, мне это все-таки снится?