— Запись сделали?
— Сделали запись. Лучше сказать так.
— Почему?
— Гм.
— А насчет записи?
— Все как надо. По-моему, немного затянуто. Теряем темп. Зритель устанет.
— Правильно, клип снимаем, а не сериал. Сценарист!
— Понял. Уже поправляю.
— Давай, родимый. Время не просто деньги, а такие, что тебе и не снились.
— Лишь бы вы не приснились. Кстати, следующая часть нормальная, драйв зашкаливает.
— Прекрасно. Работаем. Фонограмму с того же места. Все на местах? Музычку, и — поехали!
«Тыц-тыц-бомммм, тыц-тыц бо-бомм», — ударные.
«Дрррвжззз…» — трио медиатора, фузза и фленжера.
Голос солиста:
— Любовь…
***
— …А ревности хватило бы
На батальон Отелл.
Мне наплевать на перст судьбы –
Убить тебя хотел.
Да, не себя (я не дурак)
И даже не его.
Причина кто? Да, ты. Вот так.
За что же…
Пронесшаяся на желтый свет машина едва не сносит обоих с дороги. Кристина испуганно хватает распавлинившегося Леонида под руку. Тот мечтательно затихает.
— Серьезно? Это — ты сам?.. — не верит она.
— А то.
— Не думала. — Кристина понимает, что после совместного выхода в люди и чтения собственных стихов провожалки стопроцентно обещают закончиться напрашиванием на рюмочку чая.
Не то, чтобы ей этого не хотелось, но если бы только в определенных рамках. Идти до конца — не приведи Господи. После вчерашнего все мужики вызывают омерзение. Даже вещавший об истинной любви певец на эстраде, которому еще вчера отдалась бы прямо перед зрителями лишь за один такой взгляд.
Взгляд. А потом? Волосы на груди. Бесцеремонные руки. Мохнатые ноги.
Много мохнатых ног.
Бррр…
— Что с тобой?
Кавалер услужливо заботлив.
— Холодно, — не врет Кристина.
Еще как холодно. Леонид естественным движением обнимает ее. Вроде бы как спасает от мороза.
Они идут. Скоро придут. В партнере растет нетерпение.
— Слышала, ваш босс в политику собирается? — сводит она разговор на постороннее.
— Не сам.
Она хихикает. Леонид удивляется:
— Что?
— По Гарольду Ласвеллу в политику подаются мужчины, у которых есть проблемы в постели. Крах на личном фронте пытаются возместить успехами на общественном.
Леонид не знает Гарольда Ласвелла, он знает логику:
— Значит, будущих политиков можно выявлять на ранней стадии — по нарушениям в интимной сфере.
Оба смеются.
— А великих политиков — по наибольшим нарушениям?
Смех сближает.
Кристина почему-то вспоминает Кирилла. В свете изложенной теории он никогда не стал бы хорошим политиком.
Она мрачнеет. Ни один человек не может стать более чужим, чем тот, кого ты недавно любил. Она вздыхает. Пар окутывает лицо. Чужие руки укутывают тело.
Проклятый Кирилл.
Всемуко. Всемуко Путенабо.
Она отомстит. И ему, и не только. Теперь она живет этим.
- - — -
Три человека — Алекс, Колумб и Горбатый. Алекс руководит, Колумб потому и Колумб, что может открыть все, вплоть до Америки, а Горбатый на самом деле сутулый, как большинство из положивших жизнь на алтарь харда и софта.
Все трое — лучшие в своем деле из работающих на Сыча.
Не более минуты понадобилось Колумбу на дверь. Рассредоточились. Из рассказа блондина следовало, что ноутбук находится в детской. Теперь он в спальне, у постели. Настает очередь Горбатого.
Алекс осматривается. Видеокамера, из-за которой разгорелся сыр-бор, находится быстро. Соединение проводное, картинка шла именно в компьютер.
Взломщики железа стального и электронного молчаливы. Пальцы Горбатого напоминают пойманного за одно крыло мотылька — мельтешат в глазах так, что рябит. Колумб заскучал. Ничего, ему еще закрывать.
— Посмотри еще, может, какой сейф найдешь, — иронизирует Алекс, продолжая осмотр. — Попрактикуйся.
Колумб остается на месте и листает женский журнал, состоящий, как видно, из одной рекламы. Кроме картинок и цен — ничего стоящего. Одно слово — женский.
Сейфов в квартире не найдено. И никаких компрометирующих вещей или бумаг. Кристину можно поздравить — подпольщик из нее получился бы знатный. Значит, вся надежда на Горбатого.
Тот подзывает Алекса.
— Смотри.
Заставка рабочего стола — почти откровенная фотография самой Кристины. Судя по фону за выпяченными прелестями, снимок сделан где-то на югах. Прикрытая газовым парео она — в центре, сзади — Павлик и некий молодой человек, поигрывающий кубиками пресса. Судя по возрасту Павлика, это было давно. Поверх фотографии встроенная надпись: «Всемуко Путенабо».
— Что это?
— Думал, ты скажешь. — Горбатый продолжает священнодействовать.
Пароль почты оказывается до ужаса простым, всего семь букв и две цифры, Горбатый щелкает то, что хозяйке казалось секретом, как уже надкусанный орех.
— Ага…
На планшет Алекса скачиваются контакты. Вся переписка — отправленные, принятые, неоправленные, черновики. Горбатый продолжает искать дальше.
Фото. Странно мало. Никакого криминала.
Видео. Практически отсутствует. Только новогодний утренник Павлика.
Документы. Отсутствуют.
Всё?
Все трое удивленно переглядываются. Они надеялись, что Кристина не столь щепетильно относится к информации.
— В конце концов, она же не хакер?! — Горбатый скачивает всю историю. Потом посмотрит, вдруг что-то выскочит.
Он просматривает списки в обоих браузерах — в предустановленном, которым тоже пользовалась хозяйка, и в основном.
— А это уже любопытно…
Снова пароль, вскрытый столь же быстро. Нет, она явно не хакер.
— Прошу полюбоваться.
Сайт, который хозяйка чаще всего посещала, именуется Ложись-точка-ру. Вход только для своих, то есть знающих немудреный пароль (детские игры в шпионов какие-то).
Первое, что высвечивается, когда сайт открывается, опять знакомое:
«Всемуко Путенабо».
- - — -
Полиция только что ушла.
— Спасибо, — говорит ей Кирилл.
Они опускаются на диван — он слева, она справа. Лиза кивает, мыслями находясь еще там, на площадке. Уже почти на колени встала, деньги хотела предложить. На все была готова пойти.
Наверно, по ней было видно. Какой стыд…
— Саня — твой парень? — Кирилл снова заходится в кашле.
Кашель и спас. «Не видите, он болен! — закричала тогда Лиза. — Очень болен! Это мой жених, у нас скоро свадьба».
«Свадьба? — с нескромной жадностью поднялся по ней взор сержанта до самой груди. — Свадьба это хорошо. А второй?»
«Мой бывший. Никак не смирится».
«Бывший, точно. Глаза б его не видали!» — вставила соседка, не в восторге от прежнего выбора девушки и с интересом разглядывая новый.
«И что же с ним делать, с вашим бывшим?» — Сержант вертел в руках отобранный нож. Нож хорош. Не столько красив, сколько ценен — у сержанта взгляд знатока.
«Он-то не болен, — цинично заявила Лиза. — Заберите, пусть в себя придет, подумает».
Наряд оказался другого мнения.
«Раз уж вы тут все свои, сами разберетесь. А ножичек, от греха подальше, изымем».
На том и разошлись, Саня под ручки с полицией — подышать свежим воздухом на морозец, «жених и невеста» — в квартиру.
С новыми сухими содроганиями гостя Лиза бросается на кухню. Вода, кнопка электрочайника, заварочный «тампакс» в чашку. Ложечка. Мед. Что еще?
- - — -
Кирилл разглядывает комнату. Ничего особенного. Похоже, что съемная, свои обычно выглядят по-другому. Или Лиза живет не в квартире, а в выдуманном мире.
— Я застала его с другой, — доносится с кухни насчет злосчастного Сани. — Выгнала. Видно, теперь его и оттуда поперли.
Это любопытно, но интересно другое.
— О чем спрашивали в полиции?
На журнальный столик перед ним опускается чашка со свисающей ниточкой и банка меда.
— Можно, сначала я? — перебивает девушка. И с улыбкой: — Почему ты сбежал?
Рассказать? Зачем? Лишние уши — лишний рот.
— Личные проблемы, — напускает он тумана. — Нельзя мне сейчас в полицию.
— Из-за побега — не только сейчас.
Глазки ее затянуты чувственной поволокой. Кажется, телом она здесь, а мыслями…
Он снова вмешивается в ее то ли планы, то ли мечты:
— Так что же?
— Оказывается, на Владимира Терентьевича нельзя завести уголовное дело. Поэтому завели на тебя.
— Почему нельзя?!
В ответ — пожатие хрупких плеч, колыхнувших то, что так вдохновляло сержанта:
— Не знаю. Ты пей, пока не остыло. Посидишь минутку один? Я переоденусь.
Кирилл не дал ей упорхнуть:
— Подожди. — Ее игривость раздражала. Он пришел именно за ответами. — Что спрашивали? Дословно.
— Все. О директоре, о тебе, о фирме.
Она все-таки унеслась за перегородку.
— Лиза! — позвал Кирилл, подавившись очередным «кха-гррха-а». — Поможешь еще в одном деле?
Он поднялся, диван скрипнул. Красивое личико мгновенно вынырнуло над ширмой, продемонстрировав точеную шейку над обнаженным плечиком:
— Чего надумал? — прозвучало возмущенно и обидчиво. — Отлежись, приди в себя. Сейчас принесу градусник, померим температуру…
Он не слушал:
— Мне нужно к адвокату Горского.
— Но ты болен.
Отхлебнув чаю, Кирилл поставил чашку на место и направился в прихожую.
— Постой! — наспех вползая в натягиваемое на бедра домашнее платье, Лиза выскочила из-за ширмы. — Что нужно сделать?
Он улыбнулся:
— Вот это разговор. Одевайся. Я побуду еще немного твоим женихом?
Она замирает недоверчиво.
— Что?
— Доведи меня до места без приключений.
— Без приключений? — машинально повторяет она.
Интонация странная. Но ему некогда думать о постороннем.
Куртки, шапки, сапоги-ботинки. Готовы. Из соседней двери за их выходом следит соседка. Кирилл приветливо кивает.
— Если тебе негде остановиться… — Лиза догадывается, что жизнь за чертой закона не проста. Она хочет помочь.
Но его ищут и за этой чертой. Полиция — меньшее из зол.
— Спасибо, — говорит он. — Пока не знаю.
Кирилл широко шагает с висящей на локте девушкой, которая так усердно пытается взять его под опеку. Кажется, у девушек это в крови.
Мысли улетают в сторону. Алена, Павлик, теперь еще Горский.
Хорошо, что мороз. Легко прятаться. Особенно с такой помощницей.
Взяли такси. Ехали молча. Кирилл знал, где живет юрист генерального директора, это ни для кого не составляло секрета.
Такси сворачивает в квартал красивых уютных коттеджей — небольших, но солидных, сделанных со вкусом. Около нужного дома Кирилл просит Лизу вызвать юриста, сам остается в стороне. На всякий случай.
Ждать приходится минут пять.
— Кирилл?
— Здравствуйте, Ефим Натанович. — Он выходит из тени навстречу появившемуся из дома юристу. — Простите за беспокойство.
— Молодой человек, после визита плясавшей под чью-то дудку полиции видеть вас на свободе — счастье. — Радушие пожилого адвоката неподдельно. — Чувствую, у вас имеются вопросы?
— Вы сказали — под чью-то дудку? Это точно?
— Конечно. Заказ виден сразу. Кому-то помешала ваша фирма.
— Кому?!
— Вопрос не ко мне.
— Ладно, другой вопрос. Почему на Владимира Терентьевича нельзя завести уголовное дело?
— Согласно объявленной недавно амнистии.
— Что за черт? Какой амнистии? Каким боком здесь Горский?
Пожилой адвокат качает головой: ох, горячая молодость…
— Амнистия распространяется на подозреваемых по экономическим статьям, которые имеют на иждивении малолетних детей, — поясняет он.
Мгла прорезается озарением:
— Скажите, Ефим Натанович… Разводом Владимира Терентьевича занимались вы?
— Бумаги готовил я.
— Из-за спешки?
— Именно, — хитрый мудрый взгляд поверх очков благодарит за понимание. — И как вы уже догадались, детей Горский оставил себе.
- - — -