Добившись своего — отпустят, она это понимает. Но… когда и чего?
К ней приходит женщина. Кто? Никогда не отвечает на вопросы. Чего хочет? Если выкупа — сколько, и как Кирилл соберет его? Скоро ли? Дело наверняка в этом. И уже решается там, в большом мире.
А если не выкупа… Тогда чего?
Лучше думать про выкуп.
Снаружи лютая зима, а здесь тропическое лето. Жара просто невыносима. Воздух от дыхания постепенно превращается в пар, он мокрый настолько, что скоро его можно будет носить в ведрах. На стенах влага собирается в капли и стекает неровными струйками. Кожа выглядит так же — влажная и неприятная. Стоит провести пальцами, и на них остаются катышки из грязи. Хорошо, что нет зеркала. Алена его сразу разбила бы.
Люк. Свет. Алена запрыгивает с ногами на тюфяк, подтягивает колени к груди и прикрывается мятой тряпкой, в прежние времена носившей гордое название халата. Сейчас это всего лишь ширма для крайних случаев, больше ни на что не годится.
— Можно поменять ведро? — обращается Алена к яркому прямоугольнику в потолке. — И принести еще воды? А еще — убавить мощность обогревателя.
Грязные слипшиеся волосы прилипли к щеке. Она страшна в своем унизительном виде. Но это дает силу требовать.
— Эй вы, слышите?
Она вдруг напрягается: силуэт в люке ей незнаком. Это мужчина. На уши натянута вязаная шапка, глаза прячутся под большими черными очками, нижнюю часть лица вместе с носом закрывает платок, связанный концами на затылке. На руках — перчатки. Поверх одежды накинуто длинное нечто вроде пончо. Очень удобно, чтобы скрыть телосложение: снизу может быть очень много всего. А может и нет.
До мужчины долетает запах. Он вздрагивает, быстро кивает и опускает раздвижную алюминиевую лестницу.
Алена вскакивает. Плевать на приличия. Она одевается под уставившимся сверху взором, затем одной рукой хватает ведро с помоями, второй придерживается за лестницу, и когда ноги достигают пятой перекладины, с трудом протягивает ведро вверх.
А не схватить ли похитителя за руку? Что будет, если вцепиться и дернуть вниз? Пусть не получится свалить… хотя это было бы идеально. Его — вниз, сама — вверх… И люк на задвижку.
Размечталась.
Во всяком случае, пока он будет отдирать ее от себя, можно будет сбить очки и посмотреть в глаза.
«Дура. Не вздумай!» Алена чуть не хлещет себя по щекам, чтобы не натворить глупостей. Каков шанс, что перед ней знакомый? Мизерный. А что будет, если она узнает в похитителе знакомого? Тогда ей точно отсюда не выйти. У того, кто решился на преступление, обратного пути нет. Такому проще замести следы, чем жить в постоянном страхе. Концы в воду — и преступления вроде бы не было.
А если она увидит лицо похитителя который ей неизвестен, с этого момента он станет известным, его можно опознать. Итог тот же: глупая смерть, сейчас невыгодная обеим сторонам.
Алена двигается так, чтобы похититель понял: она все понимает и неприятностей не хочет. Вслед за первым ведром вверх отправляется второе, пустое.
Лестница исчезает, раздается смачный хлопок упавшего люка.
Руки сами собой приводят прическу в порядок. Хоть как-то. Потом оправляется халат, вызывающе темный на остриях груди. Алена борется с противоположными желаниями: выглядеть как можно лучше даже в такой безумной ситуации и не привлечь к себе внимание как к объекту насилия.
Люк открывается.
Лестница. Вслед — чистое пустое ведро с пластиковой крышкой.
— Спасибо, — говорит Алена.
Мужчина передает второе ведро, оно до краев наполнено чистой водой. Запястье Алены подгибается под тяжестью…
И она еще думала, что до этого была мокрая. Двенадцатилитровый душ обрушивается на голову и едва не сносит с лестницы.
Ладони протирают глаза, и Алена виновато смотрит вверх. «Давай ведро», — машет мужчина кистью в зимней перчатке.
Теперь халат и вовсе не халат. Перестав его даже придерживать (куда он денется, прилипший?), Алена спрыгивает в лужу за укатившейся емкостью и вновь протягивает вверх.
Видно, что ею любуются. Мужчина этого не скрывает. Вернее, он делает вид, что просто наблюдает, но некие флюиды доносят правду.
Как ни странно, Алене это приятно. С нее течет, как с огородного пугала, волосы и кожа — грязные, запах — как от бомжа… а ей приятно.
Мужчина протягивает губку, и Алена собирает разлившуюся воду в помойное ведро. Наблюдение за ней в открытый люк продолжается.
Кстати, теперь, когда присматривает мужчина, одна из возможностей побега — через налаживание отношений с надсмотрщиком. Над этим можно подумать. Но не торопиться. Алена и так во власти похитителей, стоит ли усугублять положение? Мало, что взбредет ему…
Взбрело. Мужчина карябает фломастером по картонке, показывает:
«Хочешь прогуляться?»
Удивление, страх, сомнения — она не знает, на чем остановиться.
«Сходишь за водой сама» — появляется новое.
Вода! Это решает все. Ален героически кивает и поднимается вверх. Прохладный воздух заставляет зябко съежиться. С халата течет. Мужчина смотрит на восставшие соски. Пусть. Это не худшее, что может с ней произойти.
После узенькой клетушки глухое, не имеющее окон широкое помещение кажется огромным. По бокам горят две мощные лампы-переноски, нависает низкий потолок. В центре — ряды деревянных лавок, дальнюю часть занимает подобие эстрады, все доски свежие, пахнут лесом. Вот, оказывается, что здесь колотили.
Дверей — три. Массивная, из мореного дуба, и противоположная ей стальная закрыты, простенькая боковая приотворена. Помещение похоже на подвал большого дома или здания, из которого убрали все лишнее. Мысль насчет побега беспомощно уползает обратно в берлогу. Стальная и дубовая двери наверняка заперты, и если удастся справиться с надсмотрщиком, найти ключи и выбраться наружу — что там ждет? И чем грозит такое поведение?
Алена — не боец. Сейчас к ней относятся хорошо, даже пошли навстречу при возникшей проблеме. А что будет при неудачной попытке побега? В том, что попытка будет именно неудачной, можно не сомневаться, для удачной нужно знать, что находится наверху кроме тридцатиградусного мороза.
Ей показывают в сторону двери, которая открыта. Там… рай! Подхватив ведра, пустое и полное, Алена с радостью бросается в санузел. Он переполнен всеми достижениями современности. Глаза разбегаются. Хочется схватиться сразу за все.
Хочется не только схватиться. Пока набирается вода, Алена косится на унитаз и биде. Мужчина понимает. Он делает два шага назад и исчезает из поля видимости. Но открытая наружу дверь…
Внизу на ведре все равно хуже.
А потом она без спросу залезла в душ. На звук божественной падающей воды заглядывает похититель, грозит пальцем.
Плевать.
Хмыкнув что-то невразумительное, мужчина остается внутри, но не требует прекратить сказочного слияния с чудом. Он просто стоит, подпирая косяк, и смотрит.
— А полотенцами здесь не пользуются? — нахально вопрошает Алена, когда мытье закончено, а халат постиран и напялен обратно, мокрый на мокрое.
Полотенец нет. Как и многого другого.
Мужчина молчит.
— Про обогреватель не забудете? — говорит Алена, переступая белый бортик.
Виден неопределенный кивок.
— А еще, пожалуйста, принесите одежду и полотенце. Еще зубную щетку и туалетные принадлежности. Буду очень признательна.
На ее губах — улыбка. В этот момент Алена почти счастлива.
Написанный ответ врезает по мозгам не хуже кувалды, что упала на прохожего из рук работяги со строящегося небоскреба:
«Уже не пригодится».
- - — -
Оставленный без поддержки, Кирилл падает. Корчится от кашля.
— Стоп, пацаны. — Размяв запястья, спортсмен делает быстрый шаг назад. — Он больной, что ли?
Не успевший слинять подросток угодливо пригибается:
— Фюр, он просто замерз.
— Потрогай ему лоб.
Парнишка трогает:
— Холодный.
— С мороза. Еще раз потрогай. Дольше.
— Горячий.
— А ну, вон его отсюда! — Громила, которого назвали Фюром, машет рукой с вытатуированным орлом в сторону выхода. — У меня завтра важный бой, а вы мне гриппозную бациллу приперли! Уроды. И деньги не забудьте вернуть, только близко не подходите. На скамье оставьте. Головой в следующий раз думайте.
Кирилла снова волокут. Теперь вверх. С трудом, больно задевая за каждую из бетонных ступеней, прочь из оформленного в черных и красных тонах подвала и его грозного обитателя.
— Бросим здесь? — предлагает первый парнишка, едва они оказываются на улице. Второй отшатывается:
— Фюр выйдет и увидит. Потом убьет.
Тащат дальше.
— Сюда.
Кирилла сбрасывают в снег у гаражей.
Снова один. Снова лютый холод, почти такой же, как в сердце. Может, в нем — спасение?
Нет, спасение — в гараже неподалеку, откуда тянет дымком. Чудом поднявшись, Кирилл из последних сил передвигается туда.
Слышен стук, похожий на скрип.
— Чего надо? — доносится изнутри грубый окрик.
— Погреться. Немного.
Дверь поддается, и непроизвольно ввалившийся Кирилл падает.
— Пьян? — кривится пожилой мужчина.
Он ремонтирует потрепанную «Тойоту», в руках два гаечных ключа разного размера. Сейчас они выглядят угрожающе.
— Нет. Обокрали.
Мужчина понятливо кивает:
— Бывает. Грейся. И вот что, — он достает из вороха промасленного тряпья кепку и брезентовую куртку-спецовку, — держи. Замызгано, но это лучше, чем ничего.
Одежда летит к двери, где из последних сил пытается встать Кирилл. Он благодарен:
— Спасиб… — И снова заходится в кашле.
— У-у, приятель…
Кириллу не удается узнать, что хотел сказать добрый человек по поводу его состояния. В гараж влетают три невысоких фигуры в натянутых на лица шапках с прорезями для глаз:
— Ты же говорил, он один будет?
— Нас трое, справимся.
Град ударов обрушивается на Кирилла и владельца «Тойоты».
Когда все кончилось, тело себя не чувствует.
Хозяин гаража с кряхтением поднимается и оглядывает пустой, открытый настежь гараж.
— Да-а… — тянет он. — Починил.
Его взгляд падает на Кирилла:
— Эй, бедолага, пойдем, чаем, что ли, напою.
— У меня температура. Кажется, я заболел.
— Боишься заразить? Не бойся. Пару стаканов — и все как рукой снимет.
Мужчина помогает Кириллу подняться.
— Заодно и засвидетельствуешь, когда приедут.
— К… кх-кгх… кто приедет? Полиция? Нет. Мне нельзя.
— Чего нельзя?
— Полицию.
В него упирается недобрый прищур:
— Проблемы?
Кивок.
— Тогда дуй отсюда к чертовой матери. — Вытолкнув Кирилла на снег, мужчина закрывает гараж изнутри.
Ноги начинают вспоминать, как ходить. Трудно. Больно. Но нужно.
— Э-э, друг, закурить не найдется? — доносится из темноты голос.
Не опасный. Вежливый. Именно закурить, а не то, что обычно подразумевается под этой фразой ночью.
К Кириллу подходит припозднившийся прохожий. Он видит плачевное состояние Кирилла, разводящего руками в ответ на просьбу.
— Что случилось? — интересуется прохожий с участливым любопытством. — Помочь тебе добраться до дома? Ты где живешь?
Ответ он выслушать не успевает. Из уже известного Кириллу подвального помещения выходят натренировавшиеся Фюр с командой и видят разговаривающую парочку.
— Ты? Опять здесь? — взгляд Фюра направлен не на Кирилла. — Предупреждали же: еще раз увидим…
Собеседник Кирилла уже сверкает пятками. За ним несутся несколько спортивно сложенных теней, остальные накидываются на Кирилла.
— Вот тебе, ублюдок! — лупят его сразу несколько человек. Наверное, приняли за приятеля того, сбежавшего.
Не сразу раздается удивленный возглас:
— Это же больной, которого мальцы притаскивали…
— Черт. Уходим!
Еще удар, на прощание.
Топот. Тишина. Мороз.
- - — -