Первым делом — создать новый почтовый ящик. Кирилл вводит бессмысленный набор букв. Так безопасней. Затем набирает электронный адрес Алекса, простой и потому запомнившийся.
Руки хозяйки протягивают лекарство. Он бросает в рот, глотает и благодарно кивает, не отрываясь от монитора — спасибо, дескать. Марина молодец, подошла сбоку, чужими секретами не интересуется. Поставила перед ним забытую горячую чашку, накинула на плечи пуховой платок и отошла.
Кирилл далеко.
Тема письма? «Объявился». Текст: «Срочно жду новостей». Подпись: «Потерявший и потерявшийся». Отправить.
Все. Ждать.
Он сгибается в так долго сдерживаемом кашле. Хватает чашку, благодарит глазами испуганную Марину.
Дом человека — его крепость. Снаружи. Внутри — варианты. У кого-то — вечная детская, у кого-то — спальня, у кого-то — кухня. У Марины и внутри была крепость. Ухоженная, уютная, но все равно — крепость. Видимо, после смерти супруга так и не получилось впустить в жизнь другого мужчину. Кирилл не видит признаков, что здесь часто или надолго бывает кто-то посторонний.
Глаза Марины добры и немного более откровенны, чем следовало бы. Она очень хочет ему помочь. Если бы у него не было Алены…
Глупые мысли. Но что-то слишком часто посещают последнее время.
Алена была, есть и будет. Другие не нужны. Он сделает все, чтобы вернуть.
А ведь сейчас кто-то с ней может… Ведь может? И раньше, как выяснилось, она была не такой, как представлялось. Вот ведь как.
Одно из жизненных правил гласит: не гоpюй, если у жены кто-то был до тебя, намного хуже если кто-то будет позже. Н-да. Правила — правилами, а жизнь — жизнью. Нематериальная боль в груди прибавляется к кашлю, ознобу и дичайшей нечеловеческой усталости.
- - — -
Мужской одежды у Марины нет. Старые мужнины вещи давно проданы, розданы или на свалке. Она долго перебирает имеющиеся тряпки, с сомнением предлагает Кириллу свой спортивный костюм:
— Поместишься?
— Вряд ли.
Он только что проверил почту. Как и до того, когда сходил в туалет, едва не грохнувшись на ставших непослушными ногах. Время идет, а ответа все еще нет.
— Ничего другого предложить не могу, оно тем более не подойдет. Давай так, — Марина указывает на постель, — все равно мне тебя растирать. Раздевайся и ложись, а твои вещи запустим в стирку.
Кирилл смотрит на компьютер:
— Я жду.
— Подвину ближе.
Кровать в квартире одна. Дивана нет. Кирилл робко отнекивается:
— Я на полу…
— Еще чего, — бурчит Марина сердито. — Там дует.
Он согласен — там дует, и сильно. Вообще, в квартире прохладно. Но если он займет кровать, хозяйке придется стелить себе на полу.
— Может, включить? — Он показывает на электрический радиатор, чей угол выглядывает из-под вороха тряпок в углу.
— Сломан. — Марина достает из холодильника бутылку водки. — Ложись, говорю.
— Я потом перелягу, — твердо обещает Кирилл.
— Обязательно.
Она отворачивается и вскрывает алюминиевую пробку, готовая спасать бренное тело гостя от яда простуды.
Скинув почти все, но оставшись в рамках приличия, Кирилл ныряет в постель.
— Готов.
Марина нависает над ним, откидывает одеяло и набирает из бутылки полную пригоршню:
— Ну-ка…
Руки очень нежны. Словно не растирают, а гладят, хотя едва не сдирают кожу. Но так и надо.
Тепло… Хорошо… Спокойно…
Безумное облегчение. Сказка. Сон наяву.
Сон…
- - — -
Аленушка… родная…
Тебя нет. В том смысле, что нет рядом. Но я вижу тебя. Вот, в телевизоре. Машешь рукой, смеешься, будто мы вместе. А я почему-то по эту сторону экрана.
Аленушка… Мне без тебя плохо. Мне без тебя тоскливо. Мне без тебя больно. Мне без тебя невыносимо. Мне без тебя как голому среди одетых. Как паровозу без вагонов. Как парусу в штиль. Как журавлю без гнезда. Как правде среди фальши. Как гаишнику на пустой трассе. Как боксеру без груши… и наоборот. Как сиамскому близнецу после операции. Как пестику без тычинки. Как книжке без обложки. Как всаднику без коня. Как гаджету без драйвера. Как седлу женского велосипеда без желанной наездницы. Как бутылке без содержимого. Как ревнивцу без повода. Как спортсмену без тщеславия. Как коту без марта. Как театру без зрителей. И наоборот. Как садисту без мазохиста. Как Мастеру без Маргариты. Как красоте без внутреннего очарования. Как дороге без храма. Как псу без хозяина. Как ребенку без игрушки. Как такси без пассажира. Как маньяку без жертвы. Как Земле без Солнца. Как министру в «Ладе». Как простыне без стирки. Как Скарлетт без Баттлера. Как Эшли без совести. Как совести без справедливости. Как справедливости в суде по закону. Как дубинке без применения. Как потолку без стен. Как кофе в постели без чашки. Как юбилею без юбиляра. Как любви без веры. Как семье без денег. Как певице без спонсора. Как слепому среди глухих. Как твоей груди без моей ладони. Как утопающему среди неумеющих плавать. Как тяжелоатлету в невесомости. Как художнику без красок. Как соседям без привычного скрипа кровати. Как реке без берегов. Как любовнику без шкафа. Как смерти без жизни. Как поэту без вдохновения. Как настоящему без будущего…
Ау, любимая, я здесь! Ты смотришь на меня… и словно не видишь.
А твои глаза… лучистые, волнующие, сияющие восторгом жизни… Лазоревая синь южного моря с зеленоватой кромкой прибоя… Заглянешь только раз и больше не можешь жить без них. Они превращают в раба — и ласкают. Больно ранят — и балуют. Это сумасшедший наркотик, от зависимости к которому нельзя излечиться. И от него не хочется излечиваться. От него хочется умереть, и умереть от него — блаженство. Этот взгляд смотрит прямо в душу — и все внутри переворачивается. Обнимает сладкая нега, окутывает истома, и словно легкий электрический заряд пронизывает разомлевшее и витающее в прострации тело…
Чарующая телепередача вдруг идет полосами, прямоугольными пятнами, мелькают странные неправильно смонтированные кадры, и реалии прорываются сквозь заманчивые образы, уводящие в соблазнительное небытие.
— Алена?!
— Марина. — Склонившееся лицо доброе, но невыносимо чужое. Голос сух. Силуэт размыт.
— Я заснул?!
— Тебе нужно было поспать.
— Сколько прошло?
— Около получаса, не больше. — Она сидит за компьютером, который, как и обещала, придвинула к кровати.
— Черт. Мне нужно… — Кирилл глядит на монитор, как укушенный на противоядие.
— Да-да, — Марина быстро выходит из открытых программ. В последний момент исчезающий рабочий стол бьет по глазам обнаженным мужским телом. Поза чувственна, нарочито-расслаблена и вызывающе дерзка. Снисходительный взор выискивает в зрителе какие-то ответные эмоции. Лицо очень знакомое.
Смущение накрывает обоих. Марина стиснула зубы, она ждет не дождется, когда операционка перезагрузится на другую. Кирилл сконфуженно отворачивается. Узнал. Это человек со снимка на стене — погибший супруг.
— Пожалуйста, — молодая женщина, наконец, уступает место Кириллу, севшему на постели и потянувшему руки к клавиатуре и мыши.
Щелк. Щелк. Браузер, почта, ящик, пароль. Пусто. Все еще пусто.
Телефонный звонок. Марина берет трубку, бурые пятна на щеках сменяются белыми. Безумный взгляд:
— Тебя.
- - — -
Своей машины у Лизы нет. Пока. Вся надежда на Лигу. Будут успехи — будет машина. Сидя в быстро домчавшем такси, она смотрит на запертые ворота. Водитель дремлет, двигатель работает, печка гонит к ногам теплый воздух. Лиза сказала, что с оплатой не обидит.
Охрана иногда поглядывает в их сторону. Неважно. Внутри территории — известное в городе здание, которое простые люди обычно обходят стороной. В большинстве окон горит свет. Вот тебе и выходные.
Она дождется. Подойдет. Попросит помощи. Помощь — это и есть работа Алекса. Пусть попробует отказать. Испуганной девушке, через весь город примчавшейся по темноте и холоду в надежде на чудо, отказать трудно.
Откуда узнала? — Мир не без добрых людей. Взять ту же Кристину, к примеру, если не придумается варианта лучше.
Чем помочь? — В подъезде бывший ждет. С ножом. Всегда. Проходу не дает. Или так: силой ворвался в дом, грозился убить, получил сковородой по голове. Труп. Что делать, мил человек, бедной девушке? Поможете избавиться от трупа или организуете непробиваемые свидетельские показания в пользу невинной овечки?
Главное, что требуется — любым способом притащить домой. Дома и стены помогают. А там и исчезновение трупа проблемой не будет. Встал, дескать, и ушел.
Ждать.
Час назад Женя, новая компаньонка, предлагала подвезти домой. Лиза согласилась из экономии, но за квартал от дома попросила высадить. Конспирация, дьявол ее побери. Зачем Лига все усложняет? Пришлось топать несколько сот метров по лютому морозу, с завистью вспоминая шикарную тачку подруги. Потом, после перемены планов, вызывать такси. Теперь сидеть здесь в убивающем аромате табака, бензина, пота и вонючего пластика. Эх, и развернулась бы Лиза с машиной Жени…
Ого. Что бы это значило? Знакомые обводы — во дворе наблюдаемой организации. И цвет. И, кажется, номер… Что она делает здесь? Или уже включилась в игру? Но досье… Нет, Лиза показывала только фотографию.
«Знакомый?!» Ужас под сердцем. Даже не удосужилась поинтересоваться. А та не соизволила рассказать.
Одно из двух. Либо Женя первой справится с поставленной задачей… но где возьмет камеру?!
…Либо с потрохами заложит приятелю все мстительное сообщество.
Надо действовать. Как-то попасть внутрь. Объяснить охране. Сойдет та же сказка про бывшего с ножом. Напроситься напрямую к Алексу… Или сказать, что она, Лиза, знакомая Жени, которая уже приехала, вон ее машина…
Рука, взявшаяся за ручку дверцы, замирает. К воротам подъезжает целая кавалькада, все большие, черные, опасные. Охрана чуть не навытяжку. Ворота настежь.
Издалека видно не все. Но достаточно.
Ворота закрываются, едва их миновал задний бампер последнего из грузных бронированных чудищ. Из одного выходит и под прикрытием телохранителей исчезает в здании серьезный человек. Сквозь решетчатую ограду Лиза наблюдает, как сразу же из ранее припаркованного на территории китообразного динозавра выходят двое и вынимают из заднего отсека двух несопротивляющихся парней. Видимо, связанных. Издалека не видно. Но одежда… Глаза не верят: Саня?! И Антоха, его столь же бедовый приятель?! О Боже…
Один из охранников вновь обращает внимание на такси, кивает напарнику и что-то говорит в рацию. Поправив оружие, оба направляются наружу решетчатого забора.
— Шеф, подъем, — командует Лиза.
Ждать уже нечего, за исключением неприятностей. В одиночку такое осиное гнездо не освоить. Если только с огромными приключениями на свои нижние девяносто. Совершенно не хочется.
Появляется другой план.
— Поехали, — следует распоряжение очнувшемуся водителю. — Домой.
Дома есть запись с новой подругой. Лиза не Кристина, камера работает всегда. Готовилась. В любой момент мог войти Кирилл.
Не зря. Весьма любопытно выяснить, что из себя представляет новоявленная мстительница-любительница, которая ездит на дорогом автомобиле, ночами пребывает в логове врага и собирает информацию о Лиге.
Визг пробуксовки. Шофер стартовал, как на Луну.
Наверное, увидел, кто им заинтересовался.
- - — -
Показательный разнос подчиненных в самом разгаре.
— Упустили?! — Сыч неистовствует. — Почему сразу не посмотрели?
На увеличенном изображении — летящее на обочину тело. При стоп-кадре и достаточном приближении явно узнается цель номер два.
— Был почти в руках. Дармоеды!
Опущенные головы. Подледное настроение. Жалкое оправдание:
— Выполняли приказ — брать «Ладу»…
— А думать — отдельно надо приказывать?!
Дармоеды умолкают окончательно.
Одна из групп с согласия босса отправляется прочесывать район предполагаемого нахождения Матвеева. Пусть поздно, но шанс есть. Шанс всегда есть, если не сидеть сложа руки. А если попутно включать голову — шансов становится очень много.
Побитые для острастки Саня и Тоха, представленные главе холдинга как Александр и Антон, изображают понурых осликов — свесили ушки и носы, смотрят в пол и стараются быть прозрачными. Печальное, душераздирающее зрелище. Они уже все рассказали. Антон немного, Александр, протрезвевший после первого же удара, намного больше.
— Лиза, говоришь? — хмыкает Сыч, глядя сквозь как бы действительно ставшего невидимым Саню.
Саня быстро кивает.
— Елизавета Крамер? — повторяет Сыч имя и фамилию девушки, за которую Саня бился с Кириллом.
До дармоедов доходит. Сотрудница «Риэлтинга». У дома недавно выставлено и образцово мерзнет наблюдение. А она в это время…
Из-за своего стола на все это с интересом смотрит Жанна.
— Найти? Доставить? Допросить? — бьет всеобщий энтузиазм.
Нашлось Дело. Значит, появилась безболезненная возможность прекратить застопорившийся разнос до появления жертв со стороны мирного и немирного населения.
В дверях холла, где собралась вся честная компания, неслышно материализуется охранник.
— Борис Борисович, посмотрите.
— Что?
— Из этого такси следили. — На настенную панель выводится изображение. — Мы хотели проверить, они уехали.
— Приблизь.
Фокус камеры наезжает на маленький «Пежо», быстро вырастающий до размеров «Белаза». Теперь хорошо видны завалившийся на подголовник дрыхнущий водитель и дорого одетая волоокая барышня. Барышня не отводит взора с окон офиса, словно в ожидании суженого.
Жанна, случайно оказавшаяся в эпицентре вечерних событий, узнает:
— Лиза!
— Крамер? — Сыч не столько встревожен или удивлен, сколько просто задумчив. Он рассеянно глядит на изображение умчавшейся Лизы. — Какое любопытное совпадение, не правда ли? Неплохо бы поговорить. Пошлите к ней…
— Не надо никого посылать. Уже поговорили. — Судорожная улыбка на губах Жанны.
Все взгляды устремляются на нее.
— Рассказывай, — звучит команда начальника. — Нет. Пойдем в кабинет.
Недоуменный вопрос охраны:
— А этих куда?
Саня и Тоха съеживаются до размеров отрицательных величин.
— Пока в подвал. До понедельника. — Сыч добр. — Потом пусть катятся на все стороны.
— Там конокрады.
— Кто?
— Эти, которые у вашей сестры машину увели, ваш подарок. К ним подселить?
— Тех показательно наказать. А этих отдельно. Места, что ли, мало?
Сыч скрывается в кабинете. Жанна идет за ним. Все остальные, кроме охраны, забравшей новых подвальных жителей, остаются ждать дальнейших распоряжений.
— Садись. — Сыч указывает напротив стола, бухается в свой начальственный трон и скрещивает руки. — Итак?
— Я говорила с Лизой. — Закрыв за собой дверь, Жанна присаживается.
Сычу не до ее коленок.
— Уже понял. Скажи главное, что мне чрезвычайно интересно: можешь объяснить, как у Кирилла Матвеева, которого по моему указанию ищут все и каждый, оказались куртка и шапка Алекса?
— Что?! — Ее ресницы взлетают до бровей.
Не дававшие покоя подозрения сначала привели среди ночи в офис, теперь подпитались дополнительными аргументами. И получили новый вектор.
Сыч доволен эффектом.
— Кстати, принеси. Эти дурни не удосужились даже досмотреть.
Жанна бежит за вещами и через минуту возвращается удивленная:
— Вещей нет.
— Я сам видел! — Сыч стучит по кнопке спикерфона: — Где куртка и шапка из машины?!
Дверь приоткрывается. Водитель «Тахо». Взгляд в пол:
— В машине остались.
— Так неси!
— Не в нашей. В их машине. В «Ладе», из которой их взяли в частном секторе. Никто же не думал…
- - — -
— Меня?! — Ощущение нереальности. Тем не менее, Кирилл говорит в принятую трубку чужого домашнего телефона: — Алло?
— Кирилл, как понимаю? — Голос искусственно глух и скрипуч. Мужчина явно не желает последующего опознания.
— С кем?..
— Догадайся. Трудновато было тебя найти. К тому же, не особенно хотелось — условий ты не выполнил.
— Где Алена?!
— У нее все хорошо.
— А Павлик? Он у вас?!
— И с ним все хорошо. Пока.
Оба вместе! Ура! Конечно, если похититель не блефует.
— Хотите увеличить сумму? — доходит до Кирилла.
— Нет. — В голосе слышна усмешка. — Но ты прав, условия пересмотрены. Выкуп отменяется.
Холодный ужас. Кирилл чувствует в тоне похитителя нечто непоправимое. Непредставимое. Страшное.
— На вполне логичную просьбу не подключать посторонних ты наплевал, что сразу похоронило наш вполне посильный деловой договор, — несется из трубки. — И тем не менее, мы не будем нелюдями. Оставляем тебе половину шансов.
— В каком смысле? Что я должен сделать?
— Пока только слушать. Ты очень любишь Алену?
— Да!
— А Павлика?
— Да!
Томительная пауза.
— Выбирай.
— ?!
— Пять секунд на размышление. Кто из них вернется — зависит от тебя. Про второго забудь. Пять секунд, время пошло.
— Не надо! Я отдам все! Сделаю все, что попросите!
— Один.
— Я же вас потом найду…
— Два.
— Возьмите меня вместо них!
— Нет. Три.
Отнимается язык. Отнимаются мысли.
— Четыре.
Мир сузился до размеров точки, грозящей взрывом. Взрыв разнесет в клочья голову и сердце — новый Большой взрыв, уничтожающий прошлую Вселенную и рождающий новую. Мир без Кирилла. Потому что — зачем?
— При «пяти» подписываешь приговор обоим, — вставляет голос.
Соленый туман.
Чугун на плечах.
Дрожь и пустота.
- - — -
Дом, милый дом!
Опухшие блины некогда симпатичных рях глядят на него с упреком: бросил, гад? Прохлаждался, пока здесь от тоски и безденежья помирали?
«Родненькие вы мои…» — умиляется Вращ, входя в тепло привычности.
Добрался. Денег хватило только на электричку. Позор.
Зато цел. Развязать руки проблемы не составило, он склизкий, как водный змей, и гибкий, как пиявка. А вот без шапки плохо было, едва не окочурился. Выдержал. Здравствуй, родная столица, дорогая моя Москва.
Придется придумывать новый способ заработка. Не девочки и не шантаж. Он уже понял — не его это. Хватит. Чтоб еще раз в такие приключения… Куда-то из дома… Да ни ногой.
Как же хорошо дома!
Грохот. Панический визг здесь и вылетевшая дверь там. Вламываются два гибрида гамадрила с гиппопотамом и берут его под белы рученьки:
— Вращ?
Когда тело трясется — голова кивает.
— Бери все, чем грозился одной прелестной девушке, и побыстрей. Ждать не любим, забывчивости не простим. Поедешь с нами.
«Ох, Эсмеральда… А думал — удача».
— К-куда? — Он суетливо собирает снимки и документы, понимая, что эти шутить не будут.
Они смеются:
— Далеко. В один прекрасный маленький город, где серьезные люди хотят задать тебе пару вопросов.
Мышцы обмякают и превращаются в безвольные тряпочки. Словно в надутый воздушный шарик — нагретым паяльником.
- - — -
Рай близок. Перед глазами. Но эти двери закрыты для него.
Пристроиться к створкам и протискиваться, протискиваться, немея от причащения к божественному…
Ох, как трудно перебороть. Рано. Подождать всего день…