«Дилинь-дилинь!» Сладкая музыка. Рваная музыка. Настойчивая музыка. Бесконечная надоедливая музыка, музыка, музыка. Сколько можно?!
Он осторожно приоткрывает глаза. Это же звонок в дверь. В чью дверь? Где он?
Чужая квартира. Чужие вещи вокруг. Чужие фото.
Он в кровати. Пухлая рука поверх его плеч. Горячее тепло сзади.
Дикое смущение отдернувшейся молодой женщины:
— Прости. Это… чтобы согреть. Ты так кашлял… Я дала тебе снотворное, не думала, что кто-то… Ты бился… стонал…рвался куда-то… и только тогда успокоился. Прости.
Красная, как рак на рекламе пива, Марина вскакивает. Кирилл смущенно отводит взор. Крепко запахнувшись в халат, Марина бросается к двери, щелкает замком, отворяет…
И с легким безумием оборачивается. На него глядят ее непомерно круглые глаза:
— Это тебя.
— Опять?
Дурной сон.
Бесцеремонно сдвинув хозяйку в сторону, вваливаются ребята Сыча:
— Приятно видеть в добром здравии. Думал не найдем? Собирайся.
— Я могу поговорить с Алексом Акимовым?
— Поговорить? — Они переглядываются. — Нет. Навестить в больнице — да. Насколько скоро — зависит от твоего поведения.
— Что с ним?
— Как обычно, — смеются они. — Не был бы паркурщиком, размазали бы миленького по стеночке, как ребенок комара.
— Кто?
— Дух святой.
Снова смех. Невеселый. Никто не понимает, как такое случилось. В наш век материализма… Какие силы ополчились на Алекса, кому он перешел дорогу — колдуну, ведьме, черту или дьяволу? Держался бы ближе к своему начальству — целее был бы. Сыч и в подземном мире не последний человек.
Или… именно поэтому?
- - — -
Возможно, кто-то из сидящих по своим квартирам вызвал полицию. Или не вызвал. Или просто глядит в щель между шторами очередной уличный спектакль. Или снимает на телефон, чтобы собрать в сетевой видеосвалке большую аудиторию. Люди не измельчали, они всегда были такими. Рыцарями делает любовь.
На пороге подъезда с любовью явно не в порядке. Двое нерыцарей отобрали у Кристины сумочку, сняли песцовую шапку и теперь, врезав под дых и зажав рот, чтоб не орала, снимают шубку.
— Ммм!.. — это все, на что она сейчас способна.
Она успела вызвать нужный номер квартиры, но домофон так и не ожил. Чужие руки рвут из ушей серьги.
— Кольцо не забудь! — шипит один из налетчиков.
Оба нервно озираются. Они торопятся. Подъездная площадка освещена, в любой момент кто-то может выйти или подъехать.
И это происходит, внутри раздается сигнал открытия двери.
— Атас!
На прощание Кристину опрокидывают в сугроб, и она остается одна. Взгляд бессмысленно наблюдает исчезновение во тьме дорогих сердцу предметов.
Слышен лязг распахивающейся двери.
— Стой! — вопит тонким фальцетом разъяренное видение в прозрачном пеньюаре и троекратно палит в воздух из маленького травматика.
От грохота закладывает уши, а крик обращен уже в пустоту. Поздно.
— Лиза?!
Кристина вылезает из снега и бросается к подруге. Ее сотрясают рыдания. Лиза, в один миг окоченевшая в своем почти абсолютном ничего, хватает ее за руку и запихивает в подъезд, подальше от лютого мороза. Соседи по-прежнему глухо спят или успешно делают вид. Спасение утопающих — дело самих утопающих. Закон каменных джунглей.
Кристина и Лиза поднимаются к квартире. Налипший снег быстро впитывается, Кристина отряхивается, в стороны летят вязкие брызги. Лиза ежится, обхватив себя руками, и быстро стучит шлепанцами по ступенькам. Все, что она успела, увидев происходящее на улице, — прыгнуть в тапки и схватить пистолет.
Когда остается одна ступенька, Лиза застывает с поднятой ногой, про которую, кажется, просто забыла. Затем она стискивает зубы и с силой, до боли в пятке, ударяет ногой по ступеньке.
— Блин! — Ей хочется разбить лоб о ближайшую стенку.
Дверь квартиры захлопнута. Ключ остался внутри. Это же не ее дом, здесь все по-другому.
— Зачем ты вернулась?! — напускается она на приятельницу.
Нужно выплеснуть ярость. Найти виноватого во всех бедах проще простого, он рядом. Точнее, она.
Кристина оправдывается:
— Почему ты перезванивала насчет имени?
— Какая разница! — в трансе стонет Лиза.
Догадливая Кристина не согласна:
— Твоя цель — не Леонид?
Лиза клянет себя за дурость. Зачем выскочила помогать? Другие сидят по домам — и целы. В тепле.
Она звонит в соседнюю дверь:
— Откройте, пожалуйста!
— Не Леонид? — настаивает подруга.
Через маленькую вечность из-за двери доносится мужской голос:
— Кто там? Представляете, сколько времени? Люди спят!
— Это ваши соседи справа! — Лиза приникает к резонирующему дверному полотну почти самыми губами. — У нас несчастье! Можно от вас позвонить? — Ее трясет от холода. Пистолет в руке дрожит. Ей хочется пристрелить всех жильцов этого дома сразу и каждого по отдельности.
— Справа квартира пустует. Кто вы?
— Арендаторы!
— Арендатор — другая женщина, мы ее видели.
— Мы ее подруги!
— Это в вас стреляли?
А говорили, что спят.
— На нас напали. Теперь не можем попасть домой.
— Цель — не Леонид? — вцепляется в нее Кристина, пытаясь оторвать и повернуть в свою сторону.
— Нет!
— А кто?!
Из-за двери:
— Мы вызвали полицию, ждите. Приедут — разберутся.
Лиза опускается на холод бетонного пола. Полиция. Внутри — связанный Леонид. Что за день…
В необъяснимом порыве она поднимает пистолет и назло соседям с оглушающим грохотом разряжает обойму в замок двери. Так не раз показывали по телевизору. После этого в кино дверь отворяется.
В кино. На деле резиновые пули всего лишь увязли в отделке. И хорошо, что отделка деревянная, ведь если бы они срикошетили от стального полотна, то была бы совсем потеха.
После невыразимого грохота голос снизу лестницы едва слышен:
— Кто стрелял?
Полиция.
— А кто не стреляет когда нужно, хотя ему по должности положено? — огрызается Кристина.
Она зла на полицию и на весь свет. Шубка. Шапка. Серьги. Кольцо. Документы и прочее. Телефон. Если бы полиция была расторопнее…
— Поговорите еще тут, — обрывает первый из подошедших полицейских
Грубым рывком пистолет оказывается в его руках.
— Было ограбление, — сообщает Лиза.
Они с Кристиной жмутся друг к другу, как влюбленная парочка. Вместе не так холодно и не так страшно.
Полицейские иронично косятся на них. Одна в подмокшем вечернем платье, другая почти ни в чем. Газовый халатик — это даже не нижнее белье. Мороз сделал свое грязное дело, выпятив то, что не требовалось. Старший патрульный усмехается: если с вас, дескать, что-то и сняли, дамочка, то, скорее всего, не что-то, а кого-то.
— Что взяли?
Лиза кивает на подругу:
— С нее. Шубу, шапку…
— Кольцо с рубином, серьги с гранатами…
— С чем-чем? — ухмыляются полисмены.
То, что происходит, для них — развлечение. Намного приятнее в подъезде девушек разглядывать, чем на жутком морозе торчать.
— Сумку, в которой были документы, телефон и кошелек с деньгами, — игнорируя сарказм, спешно продолжает Кристина. — Кредитную карточку. Ключи от квартиры.
— От этой? — поступает указание на стойкую расстрелянную дверь.
— Нет. От другой.
— Сколько было грабителей, как выглядели?
— Двое, в темных пуховиках и вязанных шапках по самый нос.
— Куда побежали?
— В сторону магазина.
— Сержант, — обращается старший к одному из стоящих ниже по лестнице своих. — Давай.
— Уже пять минут прошло. — Кристина даже не надеется. — Так вас и ждут.
— Разговорчики. — Полицейский встает у закрытой двери. — Открыть пытались?
Лиза тоскливо кивает.
Крепкое плечо давит на дверь, та трещит и вдруг приоткрывается. Захлопнувшийся накладной замок висел, как говорится, «на соплях» — саморезы расшатались и при первом же достаточном усилии выползли наружу.
— Спасибо!
Не успевает Лиза ринуться внутрь, как локоть попадает в капкан полицейской хватки.
— Вы хозяйка квартиры?
— Нет.
Полицейский оборачивается к Кристине:
— Вы?
— Мы арендаторы, — повторяет Кристина услышанную только что фразу.
Полицейский берется за дверную ручку:
— Можно пройти?
— Да, — с радостью заявляет продрогшая Кристина и собирается проскользнуть следом.
— Нет!!! — одновременно с ней жутко кричит Лиза.
- - — -
— Где Горский? Где деньги?
Они еще едут. За тонированными окнами проносится прежняя жизнь. Больше ее не будет. Никогда. Больше ничего не будет.
Пока в минусе только несколько передних зубов. Жизнь встанет на кон чуть позже.
— Ну?! — Огромный гамадрил нависает над ним, и над лицом в очередной раз взмывает кулак, больше похожий на кочковатый булыжник.
— Постой, — одергивает голос спереди, — не надо. Люди бывают разные. Может быть, как раз этот конкретный молодой человек не хочет стать трупом или инвалидом и сам все расскажет.
— Расскажешь? — Прожигающий глаз громилы занимает половину кругозора.
— Да. Но ваши вопросы не ко мне, я знаю мало.
Слова едва прорываются сквозь кровь и крошево во рту.
— Вот и молодец, — голос спереди не принимает в расчет последнюю оговорку: если потребуется, жертва расскажет и то, что не собиралась. Дело только в подходе. — Говори. Где Горский?
— Не знаю.
Он хрипит и задыхается.
Кулак опускается где-то вне видимости и страстно встречается с почкой. Кирилл сгибается, его разгибают обратно.
— Ответ неправильный. Начнем еще раз с другого конца. Где деньги?
- - — -
«Если хочешь быть любимым — люби». Сенека. Девиз на все времена.
Он любит. Ох, как любит. Забыв обо всем. Забыв о ядовитой химере по имени свобода. Теряя мысль и останавливаясь на полуслове. Теряя деньги. Много денег. Пусть. Это стоит всего.
Его фея. Сказочное трепетное создание. Божество.
Он смотрит на нее. Конец света. Гибель Помпеи. Она обнажена. Она так естественна, так органична. Разум падает к ногам, чтобы стелиться под статными ножками. Чтобы быть ковриком, который обнимает маленькие ступни. Быть одеждой, принимающей ее в свое махровое нутро. Быть лучом, путешествующим по совершенным вершинам, предвзгорьям и пещерам…
Еще немного подождать.
Терпение горько, но его плод сладок, сказал Руссо. В точку.
Любовь всегда обещает несбыточное и заставляет верить в невозможное. Оскар Уайльд. Отлично.
Или вот еще:
«И неожиданно что-то вкусно взболтнет в кастрюле в фартучке, который так обнимает ее своими ленточками, что каждый мужчина на его месте висел бы, свесив голову, обжигая спину, и молчал, принимая на себя все пятна и удары… Красивая женщина пройдет по столам, не опрокинув бокалы, и опустит взгляд, под который ты ляжешь. У нее нет хозяина, а есть болельщики и гурманы…» — Михаил Жванецкий, «Красивая женщина».
Вот и с ней так. Божественная…
Болельщик и гурман. Идеальное определение.
Веб-камера показывает в реальном времени. Он долго смотрит на экран. На нее. Когда становится совсем невыносимо, переключает. Картинка сменяется. В еще более тесной клетке томится другой.
Совсем недолго осталось.
- - — -
— Нельзя! — Лиза бешено вращает глазами и вновь бросается в комнату.
— Стоять!
Могучий рывок возвращает ее в холод площадки.
— Мне нужно одеться.
— Придется подождать.
Полицейский звонит в квартиру справа. После долгого ожидания там заметно какое-то движение, дверной глазок сначала вспыхивает зажегшимся светом, затем темнеет от разглядывающего изнутри глаза.
— Здравствуйте, — громко говорит полицейский. — Это ваши соседки?
Он показывает на Лизу и Кристину.
Дверь чуть приотворяется, из щели выглядывает недовольное мужское лицо:
— С их слов — да.
— Как это?
— Только что познакомились.
— Значит, раньше вы их не видели?
— Я здесь бывала часто! — с пылом вклинивается Лиза.
— Не видел, — качает головой сосед.
Морщины на лбу полицейского выстраиваются колоннами.
Лиза ощущает себя посетительницей бани, словно из парилки женского отделения вдруг попала в мужскую раздевалку. Ее обступили, на нее глазеют, а она, замерзшая и испуганная, никак не найдет выхода. Обнаженной на морозе и в компании мужиков хорошо себя чувствует только Венера Милосская, да и то лишь потому, что мраморная. Даже Кристине лучше, у нее есть платье и сапоги.
Сосед добавляет:
— Извините, но если это все, то мне рано на работу.
Дверь справа захлопывается без ожидания ответа. Полицейский даже не успевает сказать, что завтра воскресенье. Его взгляд возвращается на Лизу:
— Разрешение на травматическое оружие?
— Есть. Принести?
— Из квартиры?
— Откуда, по-вашему, еще могу достать?
Ее язвительность воспринимается как достойный мужской юмор, но кроме улыбок вызывает дополнительное и уже совершенно неприкрытое разглядывание предмета вопроса.
— Из квартиры нельзя, — сообщают ей.
— Почему?
— Потому что, не являясь хозяйкой, вы пытались проникнуть внутрь с помощью взлома, а представителя власти внутрь не пускаете.
— Это мое право. Защищаю свою личную жизнь.
— А мы защищаем закон. Придется звать понятых и производить осмотр официально.
— По-вашему, я пришла сюда в таком виде, чтобы ломать чужую дверь? — взывает Лиза к железной логике собравшихся.
Железной называют мужскую логику, которая как бы является антиподом нелогичной женской.
Попытка проваливается. Судя по лицам стражей порядка, они допускают, что возможная преступница вполне способна разыграть столь хитрую комбинацию. Именно для того, чтобы надавить на чувства и инстинкты. Но твердые взоры полицейских сообщают, что именно с ними такой финт не пройдет.
Батарея центрального отопления на лестничной клетке имеется, но не спасает. Кристина и Лиза жмутся друг к другу. Жалобный взор с указанием на открытое теплое помещение натыкается на ехидное разведение руками.
Стоящий сзади молодой сержант не выдерживает, снимает форменную куртку и накидывает на плечи слившихся воедино Лизы и Кристины.
— Осмотр — не прихоть, — объясняет он им поведение начальства. — Без этого никак.
— Вдруг там труп? — добавляет старший.
— Может, пригласим служивых на чай? — шепотом интересуется Кристина.
— Леонид, — кратко ответствует Лиза.
Кристина бледнеет. И это при том, что и так белая. Это что же нужно было представить, чтобы настолько проняло?
— Требуется составить протокол, — старший уже понимает, что приглашения не дождется, и идет ва-банк. — Наверное, вам придется проехать с нами в отделение.
— Никуда они не поедут, — раздается голос с нижнего пролета лестницы.
Увидев появившуюся снизу женщину, полицейские переглядываются, лица становятся серьезными. От прежней барской вальяжности не остается следа. Словно бы коты, игравшие с мышками, увидели хозяина дома, в котором их кормят.
— Это моя квартира. Девочки — квартирантки. — Женщина чувствует себя хозяйкой положения. Она спокойно распоряжается, не допуская даже возможности неподчинения. — Еще какие-то проблемы?
— Никак нет, — сникает старший.
— В таком случае проявите благородство, отвезите девочек по домам.
— Хорошо, Маргарита Васильевна. — Полицейские поворачиваются к Лизе и Кристине: — Пройдемте, барышни.
— Не пройдемте, а пойдемте, — поправляет женщина.
— Так точно. Пойдемте.
— Минутку, — останавливает Маргарита, — мне нужно с ними поговорить. Пару слов.
Она распахивает дверь, чтоб впустить продрогших бедняжек…
— Эй! Кто-нибудь! — доносится крик из дальней части квартиры. — Помогите!
- - — -