Глава 6
Посему, как преступлением одного всем человекам осуждение, так правдою одного всем человекам оправдание к жизни. Ибо, как непослушанием одного человека сделались многие грешными, так и послушанием одного сделаются праведными многие. (Рим. 5:18–19).
Вам доводилось бывать в коме? Это совсем не похоже на здоровый, бодрящий сон. Это нечто вроде наркоза — в последние мгновения перед отключкой осознаешь, что ты ещё здесь, и в то же время знаешь, что уже совершенно беспомощен. Ты понимаешь, что проходит время, искажённое для твоего восприятия, но всё-таки ощутимое; понимаешь и принимаешь тот факт, что ничего не можешь сделать для того, чтобы помочь себе проснуться. Ты просто ждёшь, и это ожидание всегда откладывается в памяти тошнотворным провалом.
Я открыл глаза и долго лежал так, глядя в потолок, медленно вспоминая последние запомнившиеся события. Вспоминалось с трудом, в частности, над проблемой идентификации собственной личности я думал не меньше минуты.
Потом нахлынули образы — те, которые окружали меня в последние дни моего сознательного существования. Я вспомнил «Потерянный рай», избитого цветного парня, выстрел, Амели, сетевую плату у себя в руке и встревоженное лицо Киры. А потом — улица, неожиданная свобода, и дикий визг тормозов над ухом. Да, это последнее, что я помнил.
В голове царила поразительная, почти неземная лёгкость, тело, казалось, парило над кроватью, и в мозгу не было ни одной мысли. Какое-то время, нежась под тёплым одеялом, я наслаждался этим блаженным покоем, испытывая горячую благодарность за то, что мне позволено хоть на какое-то время забыть о кошмаре последних дней. А потом понял, что не знаю, где нахожусь. Вздохнув, я повернул голову и осмотрелся. Комната оказалась небольшой, но обставленной настолько уютно, что на секунду мне показалось, будто я дома. Кроме моей постели, в ней находилось два шкафа, тумбочка и книжная полка, на которой находилась целая коллекция фарфоровых игрушек. Все стены были декорированы стеклянными подвесками, искусственными растениями и деревянными изделиями. В углу висело распятие, освещаемое светом розового абажура, и я машинально нащупал собственный нательный крестик. Он оказался на месте, и я успокоился.
Комнатка, несмотря на отсутствие окон, была милой, но совершенно не отвечала на вопрос, где же я всё-таки нахожусь. Откинув одеяло, я встал — точнее, честно попытался. Стены тотчас угрожающе поползли на меня, и я без звука сел обратно на кровать. Через некоторое время я повторил попытку. Натянув лежащие на тумбочке штаны, я медленно поднялся, и, придерживаясь за покачивающиеся стены, медленно подошёл к двери, открыл её и выглянул в коридор.
Коридор оказался коротким и узким, и моя комната находилась в самом его хвосте. Так же не отпуская спасительную стену, я двинулся вперёд. Следующая дверь в смежную комнату была слегка приоткрыта, и я смог рассмотреть двуспальную кровать, тяжёлые бордовые занавески, из-за которых комната казалась погружённой в красноватый полумрак, и крошечную тумбочку с женскими украшениями в углу. Напротив этой двери была другая дверь, ведущая на улицу — тяжёлая, обитая металлом. Я двинулся дальше по коридору, наткнувшись на дверь в ванную, и рядом с ней — полупрозрачную, из которой лился свет, и доносились потрясающие ароматные запахи. Я открыл её.
Повернувшаяся от плиты женщина показалась мне незнакомой. Она негромко вскрикнула, быстро вытерла руки о фартук, и задала мне какой-то вопрос на испанском. Я растерянно посмотрел на неё, она — внимательно и испытывающее — на меня. Она была средних лет, достаточно высокой, и стройной, несмотря на очевидную беременность. Тяжёлые тёмно-каштановые волосы были заплетены в косу и собраны в пучок, чтобы не мешать готовке.
— Меркадо, — сказала она на английском с сильным акцентом, и я ещё больше растерялся. — Консуэлла Меркадо. — Видя непонимание в моих глазах, женщина пояснила, — Маркус Меркадо, мой муж. Привёз тебя сюда.
Этот всё поясняющий ответ привёл меня в полное недоумение. Маркус? Почему Маркус? И что случилось после того, как я потерял сознание? Как я попал сюда?
— Лежал пять дней, — Консуэлла повернулась к столу, принимаясь разделывать мясо. — Сильная лихорадка. Думали, умрёшь. Был очень плох.
Её рубленые, короткие фразы напомнили мне манеру общения бородатого капитана баскетбольной команды, и я внезапно расслабился.
— Спасибо, — сказал я.
Жена Маркуса повернулась ко мне, откладывая нож в сторону, и приложила ладонь к моему лбу.
— Ещё больной, — сказала она. — Прими душ, пока можешь. К вечеру снова станет хуже. После душа иди сюда, тебе надо поесть.
Я сделал шаг в направлении коридора, затем остановился.
— Когда придёт Марк?
— Ещё час.
Больше вопросов я не задавал. Все бурлящие во мне эмоции я решил спрятать до тех пор, пока в доме не появится хозяин. Консуэлла сказала, я болел, но я этого абсолютно не помнил.
Я привёл себя в порядок, затем одел свежую рубашку, поданную мне Консуэллой, и вернулся в кухню почти здоровым. Я не хотел ни думать, ни вспоминать прошедшие несколько дней, и наслаждался этим неведением, сидя за столом с молчаливой кубинкой. Я выпил чай и тарелку тёмного супа, похожего на наш борщ и, терзаемый звериным голодом, мог бы съесть ещё, когда в коридоре раздался скрежет двери.
— Марк, — коротко бросила кубинка, и это было первым словом, которое я от неё дождался за эти полчаса.
Консуэлла вышла встречать мужа, и какое-то время я находился на кухне один. Из коридора доносились приглушённые голоса, но чета Меркадо могла и не понижать привычного тона — я всё равно не понимал по-испански. Потом раздались шаги и, распахнув дверь, в кухню вошёл хозяин дома.
Я совсем забыл, каким огромным был бородатый кубинец. И если на улице это не так бросалось в глаза, то здесь, в малометражной квартирке с невысокими потолками, это стало очевидным. Казалось, Маркусу тесно на собственной кухне.
— Спасибо, — первым поздоровался я, поднимаясь и протягивая руку.
Марк молча пожал протянутую ладонь и полез в холодильник. Он успел сделать несколько глотков из вытащенной оттуда бутылки, когда гневный оклик жены остановил его, и Маркус так же, не говоря ни слова, поставил бутылку назад.
— Жди здесь, я быстро, — проронил он.
Через несколько минут Марк уже сидел за столом, и Консуэлла подала ему то же, что и мне. Меркадо ел быстро и молча, а я цедил свой чай. Наконец бородач справился со своим ужином, и Консуэлла поставила перед ним тарелку с домашними пирожками.
— А тебе нельзя, — игнорируя мои голодные взгляды, бросил Марк. — Ты не ел неделю. Нельзя сейчас много. Будет плохо.
— Марк, — не выдержал я. — Что произошло? Почему я здесь?
Кубинец посмотрел на меня внимательно и строго.
— Я могу ответить только на второй вопрос, — сказал он. — Мне позвонила женщина, Кира Каррера. Истеричная баба. Спросила, знаю ли я русского по имени Олег Грозный. Я ответил не сразу. Думал, она из полиции, и ты во что-то вляпался. Я ошибся — наполовину. Женщина была не из полиции, — Марк помолчал, и я опустил глаза. Бородатый кубинец явно что-то знал о том, что со мной произошло. — Сказала, она твоя начальница, и что ты отрубился возле её офиса. Она не знала, что делать — у тебя ни родственников, ни друзей в Чикаго. Единственный контактный номер, который она на тебе нашла, оказался моим. Это всё, ниньо. Дальше просто. Я приехал с ребятами и забрал тебя. Та женщина, Кира, была очень рада от тебя избавиться. Она очень боялась неприятностей, ты всё-таки иностранец. Я сказал, что заберу тебя в больницу, и привёз к себе. В больнице тебе нечего делать без страховки и денег. Ты выбрал удачное место, чтобы потерять сознание, ниньо. На тебя слегка наехала машина, но тебе повезло. Обошлось без переломов. Тебя лихорадило несколько дней. Ты много говорил во сне — на русском. Я уже присматривал место, чтобы хоронить. Счастливчик…
Я не мог не согласиться с Маркусом. Если бы он тогда не засунул в мой карман свой номер — где бы я сейчас был? Я раньше никогда не терял сознания. Стало стыдно и гадко. Как я до такого дошёл?
Я медленно выдохнул, не решаясь заговорить. Мысли нахлынули с прежней силой. Меня неделю не было на работе — точнее, на работах. Я не знал, как отреагировала бы на моё появление Кира, но даже не хотел думать о том, что меня ждёт в клубе. Амели оказалась права — мне не дадут уйти. После того, как меня сделали частью команды, после того, как я пробыл в доме у Меркадо, которого так сильно ненавидел Джулес. Будут вопросы, на которые мне придётся отвечать.
— Теперь ответь на свой первый вопрос, — услышал я голос кубинца. — Расскажи мне.
Не поднимая глаз, я рассказал. Я рассказал всё, начиная от случившегося с Хорхе, и заканчивая тем, что произошло на свалке. То, что было затем, я помнил сумбурно, и рассказал приблизительно так же, включая визг тормозов над ухом — последний звук из сознательного мира. Маркус слушал молча. Когда я закончил, он посмотрел на меня — я не видел, но чувствовал — и усмехнулся.
— Сикейрос вовремя смотался из города, — только и сказал он, и я поднял глаза.
Кубинец будто не слышал моего взволнованного, дрожащего голоса; казалось, ему было глубоко плевать на то, что я рассказал.
— Что мне теперь делать, Маркус? — спросил я.
— Я тебе не отец, ниньо, — хмыкнул бородач. — Делай, что считаешь нужным.
Я не мог поверить своим ушам. Кубинец издевался надо мной!
— Какого чёрта, Марк, — не сдержался я, — какого чёрта! Я уже делал то, что не должен был делать, и не потому, что это мне так хотелось! Я не могу поверить в то, что стал… Господи, Марк, я же… я же не убийца… — голос сорвался быстро. Я отвернулся.
— Послушай, ниньо, — я молчал, пытаясь проглотить предательский ком в горле, — я не могу тебе помочь. Не сейчас. У нас своя территория, у них — своя. Они не трогают нас, пока мы не трогаем их. Я могу посоветовать тебе только то, что ты уже слышал от своей подруги: веди себя спокойно. Когда придёт время, беги домой. Вот и всё, ниньо. Сандерсон не так силён, чтобы искать тебя в России.
— В Украине.
— Что?
— В Украине, — я уже почти успокоился. Я снова переживал тот ужас, который испытал, стреляя в человека, и любое проявление внешнего мира отвлекало меня от выматывающих мыслей. Ровный, приглушённый, твёрдый голос кубинца вселял в меня уверенность. Что-то было в Маркусе почти отцовское, несмотря на то, что он говорил. — Я из Одессы. Это город в Украине.
— Там тоже не найдёт, — Меркадо усмехнулся, протягивая мне пирожок.
Уступая животному инстинкту, я взял его и вгрызся без единого звука. Наверное, это было забавным зрелищем со стороны, потому что Маркус неожиданно рассмеялся. Я никогда раньше не слышал, как он смеется, и в первый миг его смех мне напомнил рокочущие звуки надвигающегося шторма.
— Главное, веди себя тихо, ниньо, — успокоившись, серьёзно сказал Марк. — А там как повезёт.
Я ушёл от них на следующее утро. Деньги и документы, которые я спрятал в потайном кармане куртки, находились на месте, но мои вещи остались в квартире, куда я с уверенностью и направился.
Первым сюрпризом стал замок на двери. В подъезд я зашёл без проблем, компании Даниэля и Джулеса у порога не было, Керни ещё спал, а вот у двери квартиры возникла заминка. Я, наверное, минут десять как болван пытался вскрыть бесполезным ключом новый замок, пока недоумение не переросло в раздражение. Злобно пнув стену, я отправился наверх, к хозяину дома.
Салливан не открывал минут пять, но я знал, что он дома. Этот вонючий старик на моей памяти ещё ни разу днём не покидал своей квартиры, и я собирался достать его так или иначе.
— Какого хре…
— Где мои вещи, Салливан?!
На секунду он даже остолбенел. Насколько мне было известно, на него не решался кричать даже Джулес.
— Да ты… охренел, русский! — старик быстро вышел из ступора. — Ты пропал на неделю, все думали, ты сдох! Джулес, твой долбаный друг-мулат, уже достал меня своими допросами! Да не знаю я, где тебя можно найти! И мне плевать! Что прикажешь делать — ждать, пока ты явишься обратно, мать твою?! А если бы ты не явился? Мне некогда разбираться, у меня много тех, кому нужен угол! А ты и Сикейрос — два неблагодарных уб…
Я сделал шаг вперёд, он — инстинктивно — назад, поперхнувшись недосказанным ругательством.
— Где мои вещи? — медленно и раздельно спросил я.
— Мать твою, русский…
— Хорошо, — сказал я, отпихнул его с дороги, и захлопнул за собой дверь.
Теперь мы были в его квартире. Я молча обошёл изумленного хозяина и принялся методично вытаскивать полки со шмотками из всех шкафов, которые попадались мне на пути. Я не знаю, что искал — ключи от прежней квартиры или намёк на принадлежавшие мне вещи — но, может быть, я просто ждал реакции. Которая не замедлила последовать.
— Какого хрена ты творишь, кретин?! — завопил Салливан, пытаясь оттащить меня от очередного ящика. — Пошёл вон из моего дома, ублюдок!
Я был после болезни и ещё плохо держался на ногах, но у него не получилось даже сдвинуть меня с места. Тогда он с проклятиями выбежал из комнаты куда-то в смежное помещение.
— А ну пошёл вон отсюда! — зарычал Салливан, снова вбегая в комнату. В руках он держал помповое ружьё. — Убью нахрен!!!
Я обернулся, мельком посмотрел на обращенное в мою сторону оружие в дрожащих от ярости руках Салливана, его белое, перекошенное лицо, и усмехнулся. Мне не пришлось даже делать шаг в его сторону — я всего лишь выбросил одну руку вперёд, хватаясь за дуло, и резко потянул в сторону. Грянул выстрел.
Какое-то время мы стояли неподвижно: я — сжимая в руке ружьё, он — вылупившись на осыпавшееся в раме зеркало. Я думал о том, что этот выстрел совсем не похож на тот, которым был убит чернокожий парень. Громкий, отвратительный, да ещё и этот звон от разбитого зеркала…
О чем думал Салливан, я не знал. Может, о том, что стрелять нужно было раньше, тогда бы он в меня точно попал. А может, о том, что он не ошибся, увидев меня в первый раз: как и предыдущий русский постоялец, я всё-таки доставил ему проблемы. По крайней мере, он, как и я сам, точно не ожидал, что я стану хвататься за дуло. Не думая, я поднял ружьё, направляя его на хозяина дома.
— Ну? — тихо спросил я.
Старик вздрогнул, поднимая руки вверх. Это, кстати, удивительное чувство, то, когда ты держишь в руках оружие. Оно дарит неповторимую иллюзию власти, пьянит, даёт другие приоритеты. От парней в «Потерянном рае» я слышал, что им это нравится. Держать человека на прицеле, видеть его страх, чувствовать себя хозяином его жизни. Не знаю, мне не понравилось. Салливан задрожал так, будто и в самом деле думал, что я его убью. У меня возникло странное чувство: словно одна часть меня продолжала играть комедию, а вторая — удивлялась тому, как легко это у меня получается. Так, будто я всю жизнь этим занимался. На самом деле я никогда не смог бы — даже Салливана, даже Сандерсона. О Спруте я просто старался не думать.
— Т-твою м-мать, рус-ский, — хозяин дома отступил назад. — Я не думал, что ты вернёшься! Я… Джулес сказал… я подумал, ты мог быть уже мёртв… всякое случается…
— Салливан, — почти мягко прервал его я.
Старик молча указал раскрытой ладонью себе за спину.
— Веди, — я пропустил его вперёд, к закрытому чуланчику, по-прежнему держа Салливана под прицелом.
Он вытащил из него не слишком плотную спортивную сумку, пододвигая её ко мне.
— Сядь, — велел я, указывая стволом на кресло.
Салливан молча сел, и я открыл сумку. Внутри оказались мои вещи, всего несколько тряпок, остальное исчезло. Мне не это было важно. Иногда мне кажется, что люди совершают много глупостей «из принципа».
— Я… должно быть, новый жилец припрятал часть… это всё, что я нашёл после его въезда, — пробормотал Салливан, выдавая себя с головой. — Если хочешь, я спрошу парня…
Я не хотел. Всё это грозило слишком далеко зайти, а я и без того нашумел. Совет Маркуса вести себя тихо пропал втуне.
— В следующий раз… — я поднял с пола сумку и внимательно посмотрел на Салливана, — не обижай русских.
Он не ответил, почти намертво примёрзнув к креслу, в котором сидел, и с бессильной злобой следил за тем, как я забрасываю ружьё в чулан и несколько раз проворачиваю ключ в замке. Этот ключ я не глядя выбросил в соседнюю комнату и молча вышел из квартиры.
Здесь спектакль окончился, и я почти бегом спустился по лестнице. Керни уже не спал: ещё бы, выстрел перебудил, наверное, полдома.
— Ты пришил его? — зашептал бомж, и меня обдало волной смрада из беззубого рта. В темноте лихорадочно блестели его глаза.
— Нет, — как можно небрежнее ответил я. — Небольшая ссора, но разошлись мирно. Эй, Керни, — повинуясь внезапному порыву, сказал я, — если я дам тебе деньги, ты сможешь себе что-нибудь на них купить?
— Я попрошу Салливана, — хрипло ответил человек. — Когда он будет в настроении.
— Вот, — я вытащил первую попавшуюся бумажку из своего кармана. Это оказалась стодолларовая купюра, но я не стал её менять. — Держи.
Керни ничего не ответил, глядя на меня расширившимися, горящими глазами, и мне пришлось почти впихнуть деньги в его раскрытую ладонь.
— Береги себя, — улыбнулся я, разворачиваясь, чтобы уйти.
— Русский, — внезапно обрел дар речи бомж. Его голос слегка дрожал от смеси слёз и благодарности. — Я хочу сказать. Тот, другой русский, который был здесь до тебя. Джулес тоже взял его в свою команду. Но он обманул его, всех обманул. Он всё-таки ушёл из города живым, и они об этом не знают. Удачи тебе, русский.
— Спасибо, — поблагодарил я и вышел на улицу.
Заворачивая за блок, я наткнулся на Даниэля. Я очень торопился уйти из дома, пока Салливан не позвал копов или, что хуже, свою «крышу». Проклятый латино! Как я понял из разговоров, Джулес не знал, где меня искать, и не был вообще уверен в том, что я жив. У меня был уникальный шанс выбраться из города, если бы не Даниэль — «дьявол», с подачи Керни.
— Олег, — слегка удивился тот. — Меньше всего я ожидал увидеть тебя здесь.
— Здесь мои вещи, — как можно более непринужденно сказал я. — Переезжаю.
— Куда?
— В другой район, — в том же тоне продолжал я. Нужно, чтобы Даниэль знал, что со мной всё в порядке, что я не собираюсь оставлять их. — Может, ближе к центру. В любом случае, Салливан уже сдал мою квартиру.
— Где ты находился целую неделю? — Даниэль немного расслабился, и я понял, что говорю достаточно убедительно.
— Болел, — коротко ответил я. — Потерял сознание на улице. Друг забрал меня к себе.
— Друг?
Я кивнул. Выдавать Маркуса не входило в мои планы.
— Да. Джулес вспоминал обо мне?
Даниэль хмыкнул.
— Вспоминал! Да он с ума сходил! Думаю, тебе стоит наведаться к нему в клуб, чтобы он убедился, что ты всё ещё с нами, — Даниэль улыбнулся, но в его глазах я увидел предупреждение. — Он волновался о тебе.
Пришла моя очередь улыбаться. Я кивнул.
— Я так и собирался сделать, Даниэль.
Даниэль рассмеялся.
— Это правильно, брат, — он хлопнул меня по плечу. — До встречи.
Он ушёл, а я, поправив сползающую с плеча сумку, отправился дальше. Я планировал зайти к Маркусу, оставить вещи, затем заглянуть в клуб и, возможно, к Кире. Ещё я хотел есть.
В центр города я добрался ближе к полудню. К тому времени я уже немного успокоился после инцидента с Салливаном, сообразив, что старик вряд ли станет взывать к служителям порядка, поскольку оружие принадлежало всё-таки ему, а насчет его «крыши» я уже не беспокоился — моя была получше. Если, конечно, я сумею снова влиться в компанию Джулеса.
Я нашёл неплохой итальянский ресторанчик на Оук-Стрит и сделал заказ. Ощущение нереальности всего происходящего не отпускало ни на минуту. Насколько я понимал, я здорово вляпался, и мне грозила не какая-нибудь, а самая настоящая смерть, если сделаю хоть один неверный шаг. И тем не менее я не испытывал ничего, похожего на панику или страх. Уйти от закона, писаного или неписаного, казалось чем-то реально осуществимым. Но уйти от собственной совести не удавалось ещё никому. А моя совесть была очень настойчивой.
Первые несколько минут после того, как принесли мой заказ, я просто отключился от внешнего мира и сконцентрировался на принесенной еде. Мой организм постепенно оправлялся после болезни, и требовал немедленного потребления жизненно важных ресурсов. Я не собирался ему отказывать, и пришёл в себя только когда принесенные блюда стали девственно чисты, а в стакане не осталось ни капли сока. Тогда я заказал чашку зелёного чая и, откинувшись на стуле, начал наблюдать за прохожими на улице. В зале было тепло, за окном накрапывал дождик, и я не торопился уходить, оттягивая момент возвращения в «Потерянный рай».
В зале звучала приятная музыка, над стойкой бармена горел телевизор, передавали сводку криминальных новостей. Кроме моего, был занят ещё всего один столик, и я совсем расслабился, мечтая только о тёплой постели и мягкой подушке. Когда чай закончился, я, понаблюдав ещё некоторое время за прохожими, расплатился и вышел из ресторана.
На улице мне стало легче. Полный желудок, тёплый свитер и свежий воздух были теми вещами, которые лечили меня лучше всяких таблеток. Я вышел на Магнифисент Майл, постепенно ускоряя шаг, и вдруг услышал, как меня кто-то окликает по имени. Я обернулся, увидев перед собой невысокую темноволосую женщину. Она держалась с невыразимым достоинством, была одета элегантно и со вкусом, накрашена неброско и умело, и была красива той зрелой, сдержанной красотой, которую я так ценил в женщинах. Не сразу я узнал в ней мисс Риту Харт.
— Какой сюрприз, — улыбнулся я. — Рад видеть вас.
— Я вас тоже, Олег, — она коротко улыбнулась в ответ. — Вы уже оправились после болезни?
Я удивился, и Рита улыбнулась снова.
— У нас опять проблемы с компьютером, Эти говорит, какой-то вирус. Я звонила в фирму несколько дней назад и просила прислать именно вас. Ваша начальница, мисс Каррера, сказала, что вы больны, и наверняка не скоро сможете снова приступить к работе. Эти очень расстроилась.
— Да… я помню, что обещал зайти, — я почему-то растерялся. — Но я действительно болел.
— Вижу, — Рита серьёзно кивнула. — Вы всё ещё выглядите бледным.
Бледным — не то слово, мисс Харт была очень деликатна. Сегодня утром, уходя на работу, Маркус, осмотрев меня, сказал, что краше в гроб кладут.
— Я хотела спросить, — на секунду Рита запнулась, потом снова посмотрела на меня. На этот раз прямо, я бы даже сказал, смело. — Вы сможете прийти к нам сегодня? Эти сходит с ума, когда компьютер не в порядке, это её единственный выход во внешний мир. Вы… поможете?
Я размышлял пару секунд.
— Когда?
— Я уже освободилась, сейчас сделаю покупки и до конца дня буду дома с Эти. У неё день рождения, и я хочу сделать ей праздник, — Рита улыбнулась немного устало. — В любое удобное для вас время.
— Хорошо, — решился я. В конце концов, я и вправду обещал. — Я буду у вас через пару часов, если ничто меня не задержит. По крайней мере, я очень постараюсь.
— Будем ждать, — Рита улыбнулась. — Вы помните, где нас найти?
Я помнил и, попрощавшись с мисс Харт, почти бегом направился в клуб. Настроение улучшилось — оттого ли, что меня ждут, или при мысли о малышке Эстер, которая так радовалась моему обществу.
У входа в «Потерянный рай» курил Гарри. Мне стоило определённых усилий не ускорить и не замедлить шага — я всё ещё помнил невыразительность, с которой он держал меня под прицелом. Он вполне мог убить меня, и это оставило гадкий осадок на душе.
— Эй, — слегка удивился он. — Я думал, ты давно свалил из Чикаго.
— Похоже, ты проиграл, — я улыбнулся, не разжимая губ. — Джулес в клубе?
— У Джулеса дела, — Гарри выдохнул сигаретный дым, пристально посмотрев на меня. — Ты за деньгами? Можешь подойти к Дэвиду, он внутри.
— Хорошо, — сказал я и прошёл мимо него.
Зал был пуст; за стойкой я не увидел даже чернокожего бармена. Из служебного коридора доносились приглушенные голоса, но я не успел туда направиться: меня кто-то позвал. Подняв голову, я увидел начальника охраны, сидящего на втором этаже клуба. Я быстро поднялся по лестнице и присел к нему за столик.
— Рад видеть тебя живым, — сказал я.
Дэвид отстранённо кивнул, глядя в сторону коридора за барной стойкой. Он выбрал неплохое место: отсюда, с лоджии второго этажа, открывался вид на весь зал внизу, сцену, и два входа.
— Как плечо? — спросил наконец я.
— Док вовремя его обработал, — ответил Дэвид. — Проклятый нож мог занести инфекцию.
— Ты быстро пришёл в норму.
— Ты тоже.
Впервые за весь разговор Дэвид посмотрел на меня — внимательно и очень серьёзно.
— Зачем ты вернулся? — спросил он.
Я неуверенно пожал плечами.
— Если бы сбежал, вы бы подумали, что я испугался.
— А так не было?
— Было, — не стал скрывать я. — Но я пришёл, чтобы вы знали, что с нервами у меня всё в порядке, и я не собираюсь делать глупостей. Это всё.
— А что бы ты смог сделать? Доложить копам? Пожаловаться в посольство?
— Я не знаю, Дэвид. Я не думал об этом. Что с тобой, чёрт возьми? — не выдержал я. — Почему ты на меня так смотришь?
— Пытаюсь понять, — откликнулся начальник охраны. — Действительно ли ты так хорош, как говорил Спрут, или просто очень хороший актёр.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты убил того чёрного парня? — прямо спросил Дэвид.
Я замер. Это тот момент, когда все слова кажутся мелкими и бессмысленными. Все мысли испарились из головы, и мне показалось, что вокруг упала мёртвая тишина — и только удары моего сердца, как удары молота, нарушали её. В виске часто застучала кровь; я приложил ладонь к голове.
— Спрут говорил о тебе, Олег. Ты ему понравился, и это плохой знак. Он ещё сказал, что у тебя не было проблем с тем, чтобы убить. И я хочу знать. Их не было?
— Дэвид… — наконец нашёлся я. — Дэвид, слушай меня. Я остался в ту ночь только потому, что хотел помочь тебе. Потом мы с Гарри и Лэнсом погрузили трупы в автобус, и нас привезли на свалку. Там оказалось, что тот чёрный парень жив. Спрут сказал мне убить его, я отказался. Мы с ним сцепились. Потом Гарри и водитель автобуса, который приехал со Спрутом, держали, пока этот урод бил меня. А потом он вложил пистолет мне в руку и помог нажать на курок. Верь мне, Дэвид, я не… я не убийца, — я схватил его за руку.
Начальник охраны выдернул свою ладонь из моей и покачал головой.
— Ты псих, Олег.
Я понял, что моё дыхание стало тяжёлым, как после долгого бега, и попытался успокоиться. События той ночи вспыхнули перед глазами так ярко, точно всё произошло минуту назад. Наверное, тогда я и понял, что никогда не избавлюсь от этого. Это останется со мной на всю жизнь. И, возможно, после неё тоже.
— Значит, ты просто хороший актёр, — задумчиво проговорил Дэвид. — Ты подкупаешь нас своей честностью. Парень, но зачем же ты вернулся? Я говорил с Амели, но ваш план не сработает. Подходящего момента просто не будет. Чем дольше ты тут, тем меньше шансов уйти. Ты не дурак, должен понимать. Я буду первым, кто заложит тебя, если что-то пойдёт не так. Не пойми меня неправильно, Олег, ты помог мне, я тебе благодарен, Амели просила за тебя заступиться и, кроме того, ты мне просто нравишься, но… Но я с Сандерсоном. Так получилось. Я хорошо делаю свою работу, и не стану делать её хуже из-за тебя.
Я внимательно выслушал начальника охраны и долго молчал, переваривая услышанное. Дэвид был прав, подходящего момента не будет.
— Тогда я пойду к Сандерсону, — медленно выговорил я.
— Ты всё-таки псих, — хмыкнул Дэвид. — Что ты собираешься сказать?
— Что мне пора домой, — я поднялся, глядя на него сверху вниз, — и что я благодарен ему за работу.
— Вот так просто? — не поверил начальник охраны.
— Так просто, — я пожал плечами и направился к лестнице.
— Олег! — я обернулся. Дэвид вздохнул, с трудом поднимаясь из-за стола. В полумраке зала его лицо казалось белым, как у мертвеца. — Босса наверху нет. Он будет завтра, так что приходи… вечером. Он сам расплатится с тобой. Я не знаю, в какую игру ты играешь, парень, — он подошёл ближе, — но, чёрт возьми, мне интересно, что из этого выйдет. И вот ещё, — он достал из кармана мой аккуратно сложенный платок. — Спасибо.
Этим платком я вытирал кровь с его плеча.
Мы попрощались, и я вышел из клуба. Мне понадобилось время, чтобы выйти на главную улицу и, побродив около часа по местным магазинам, выбрать подарок для Эстер. Я купил три диска с разными компьютерными играми — я ведь не знал, в какие приходилось играть Эти — и диск с антивирусом. Уже за квартал до дома, где жили Рита и Эстер Харт, я увидел магазин игрушек, и купил смешного зайца с мягким пузом и вялыми ушами, за которые я его и держал, перекинув через плечо. Я даже пожалел, что их дом находился так близко: хотел купить цветы. Я будто стремился потратить как можно наличных, тех, которыми со мной расплачивались в «Потерянном рае». Я хотел оставить только ту сумму, которая необходима для покупки билета домой.
Меня действительно были рады видеть. Когда Рита открыла дверь квартиры, я почувствовал аромат готовящейся пищи и ощутил, как жалобно урчит желудок. Я помнил, что Марк говорил мне осторожнее относиться к еде после такого долгого перерыва, но животные инстинкты оказались выше доводов разума. Я подмигнул хозяйке, бесшумно потрясая упакованным зайцем. Рита понимающе улыбнулась и пропустила меня в комнату.
Эстер ждала меня; я не успел сказать ни слова.
— Я думала, ты не придёшь! — воскликнула она, и её удивительные глаза горели в тот момент ярче звёзд. — Так здорово, что у тебя всё-таки получилось!
Я рассмеялся, протягивая ей зайца.
— С днём рождения!
Эти освободила подарок от упаковки и внимательно посмотрела на игрушку в своих руках.
— Он мне нравится, — наконец заключила она. — У него белая шерсть, и он похож на тебя. Спасибо, Олег.
Я вспыхнул. Эстер была права, паразит заяц оказался полностью белым. Куда я смотрел? Хорошо хоть, не догадался купить болонку.
— Вот, — несколько смято проговорил я. — Я не знал, какие игры тебе нравятся, и в какие ты уже играла. Выбирал на свой страх и риск.
Девочка начала с любопытством разглядывать обложки дисков. Очевидно, они вызвали у неё куда больший интерес, чем злополучный заяц, и я вздохнул с облегчением.
— А я посмотрю, что ты натворила со своим другом, — я повернулся к включенному компьютеру и углубился в работу.
Рита что-то готовила на кухне, Эти, подъехав в кресле-каталке ближе ко мне, следила за тем, что я делаю, и в такой тишине мы провели около получаса. Это действительно оказался вирус, сожравший драйвера клавиатуры и мышки, и пришлось повозиться. В конце концов, я победил, и Эти посмотрела на меня с восхищением.
— Я теперь тоже так смогу, — сказал она.
— Ты сможешь гораздо больше, — ответил я. — Хакер.
Ужин прошел интересно, весело и вкусно. Эстер засыпала меня вопросами о компьютерах, и я едва успевал на них отвечать. Втроем мы обсуждали фильмы, музыку и книги, и мне давно не было так хорошо. Потом Эти перебралась в комнату — устанавливать новые игры, подаренные мной — а я остался помочь Рите на кухне.
— Ты надолго в Чикаго, Олег? — спросила меня хозяйка дома.
Я слегка удивился.
— То, что я неместный, так заметно?
— Я поняла это сразу, — Рита пожала плечами. — Ты не отсюда. Из России?
— Почти, — я не стал углубляться в детали. — Могу я спросить…
— Почему я интересуюсь?
Я кивнул. Мисс Харт невесело улыбнулась.
— Когда я увидела тебя, мне почему-то вспомнился дом. Ты обладаешь таким… особым запахом… уюта, защищенности. Нет, мне не стыдно говорить эти слова, — Рита протёрла последнюю вымытую тарелку и повернулась ко мне. — Я намного старше тебя, и у меня нет юношеских комплексов. Я говорю то, что думаю. Ты напомнил мне о доме.
— Никогда бы не подумал, — я неловко усмехнулся. — Ну и где он?
— Израиль, — она включила чайник и присела за стол. — Моя семья пришла в ужас, когда я сообщила им, что полюбила американца и собираюсь жить с ним. Я так и улетела в США, без благословления родителей. Мы с Эдгаром поженились, и через год у нас родилась Эстер. На этом история закончилась. Болезнь Эти оказалась слишком тяжёлым испытанием для Эдгара, и через год он нас оставил. Я работала и выживала ради своей девочки. В том, что она знает три языка, учится программированию, оканчивает среднюю школу, есть моя заслуга. И мне есть, за что благодарить Бога.
— Да, — согласился я.
Мы помолчали. Рита заварила чай и поставила две чашки на стол.
— Ты никогда не думала о том, чтобы вернуться домой? — спросил я. — Ведь тебя здесь ничто не держит.
— Мой бизнес, — мисс Харт пожала плечами. — Здесь у меня квартира, своё дело, налаженный быт. Что ждёт меня дома?
— Семья, — не раздумывая, ответил я.
— Я не уверена, что семья всё ещё ждёт меня, Олег, — Рита обхватила чашку руками, посмотрев в сторону. — Я давно не общалась с ними.
— Что мешает тебе сегодня же позвонить им? — удивился я. — Прекрасный повод — у Эти день рождения. Между вами не произошло ничего настолько ужасного, чтобы об этом нельзя было теперь забыть.
Рита посмотрела на меня с лёгкой улыбкой. Так смотрят на ребёнка, который ещё верит в Деда Мороза.
— Дома у вас будет больше гостей, — опустив глаза, сказал я. — И Эти не останется одна.
Когда я снова посмотрел на Риту, она больше не улыбалась.
— Я действительно соскучилась по семье, — серьёзно сказала она. — Может, ты прав. Сегодня прекрасный повод позвонить домой.
Когда я уходил от них, меня не покидало странное чувство. Я не знал, стоило ли мне вмешиваться в их тихую жизнь, но мне казалось, что эта встреча что-то изменила. Я тогда ещё подумал, что остаться нормальным в мире, где все сошли с ума, можно, только оказавшись на месте такой, как Эстер. Я от всей души пожелал этой девочке счастья. Она как никто другой заслуживала этого.