Части и соединения, участвовавшие в наступлении на Харьков, имели незначительный перевес над противником в живой силе, полуторное превосходство в артиллерии и минометах. Танков у нас тоже насчитывалось несколько больше, чем у немцев, но многие оказались легкими, со слабой броней. По авиации обе стороны имели соотношение сил примерно равное. Правда, у гитлеровцев было больше бомбардировщиков.
Наши воздушные разведчики начали действовать задолго до начала операции. Нам удалось установить, что противник в районе Харькова тоже готовит наступательную операцию под кодовым названием «Фридерикус». Намечалась она на 18 мая. Из районов Балаклеи и Славянок — Краматорск гитлеровцы намечали двумя сходящимися ударами ликвидировать наш Барвенковский выступ и подготовить плацдарм для дальнейшего продвижения на восток.
Но мы упредили фашистов. 12 апреля после часовой артиллерийской и авиационной подготовки советские войска перешли в наступление. Ударные группировки Юго-Западного фронта при поддержке авиации прорвали оборону 6–й немецкой армии. За три дня ожесточенных боев они прсдвинулись на обоих направлениях на двадцать пять — тридцать километров. Для гитлеровской группировки создалась тяжелая обстановка.
В начальный период боев генерал Горбацевич с оперативной группой находился на КП командующего 6–й армией и оттуда руководил действиями авиации. Как только вражеская оборона была прорвана и сухопутные войска двинулись вперед, он возвратился в свой штаб.
— Пошла пехота! — сказал он, поблескивая глазами. — Наши соколы неплохо поработали.
Боевая обстановка требовала наращивания ударов с воздуха по отступающему противнику и усиления прикрытия своих наземных войск. Генерал тут же связался по телефону с командирами истребительных полков и категорически потребовал:
— Ни одна бомба не должна упасть на пехоту!
Потом он позвонил в штабы бомбардировочных частей. Узнав, что там боевая работа ни на минуту не ослабевает, одобрительно заметил:
— Так и действуйте!
В воздухе шли жестокие бои. Противник бросил против наших войск крупные силы бомбардировщиков. Советским летчикам пришлось в первый день делать по шесть — семь вылетов.
Наступление развивалось успешно. Тут бы следовало ввести в прорыв подвижные соединения для завершения окружения фашистских войск в районе Харькова. Но по ряду причин этого не было сделано. Танковые корпуса задержались в местах сосредоточения. Их прикрывали с воздуха истребители нашей ударной группы. Позже такая медлительность привела к роковым последствиям. Наступавшие части стали выдыхаться и замедлили темп продвижения. Инициатива была утрачена. Противник, подтянув пехотную и две танковые дивизии, изменил соотношение сил в свою пользу.
Один из наших танковых корпусов вошел в прорыв только утром 17 мая, то есть с большим опозданием. Выгодный момент был упущен. Мощная группировка фашистских войск в составе восьми пехотных, двух танковых и одной моторизованной дивизий в то же утро перешла в наступление из района Славянск, Краматорск против 9–й армии Южного фронта. Нашей 57–й армии, располагавшейся правее нее, пришлось сдерживать напор пяти пехотных дивизий противника. С воздуха наступающих поддерживали крупные соединения 4–го воздушного. флота Германии.
Выдержать такой удар 9–я и 57–я армии не смогли. Фронт обороны оказался широким, сил явно недоставало.
17 мая в восьмом часу утра наблюдатели доложили:
— Со стороны Славянска идет большая группа фашистских бомбардировщиков.
Горбацевич тут же связался по телефону с командирами истребительных полков.
— Всем воздух! — отдал он приказ.
Вражеские бомбардировщики шли группами па разных высотах, без непосредственного сопровождения.
С командного пункта было хорошо видно, как наши истребители врезались в строй «юнкерсов». Я впервые стал очевидцем такой грандиозной схватки в воздухе. Где свои, где чужие — разобрать невозможно. С высоты доносился надсадный гул моторов, слышались дробная трескотня пулеметов и гулкое уханье пушек.
Смелый удар советских летчиков ошеломил противника. Побросав бомбы куда попало, «юнкерсы» стали поворачивать на запад. Преследуя их, истребители заметили, что в полосе 9–й армии немцы прорвали фронт. Вражеские танки двигались вдоль Северного Донца в направлении города Изюм. Полученные сведения я доложил генералу А. М. Городянскому.
— Сообщите об этом в штаб ВВС Юго — Западного фронта, — попросил наш командарм.
Трубку взял начальник штаба генерал — майор А. А. Саковнин. Выслушав, помолчал, недоверчиво, как мне показалось, промолвил:
— Хорошо, проверим.
И действительно, спустя несколько мпнут Саковнин позвонил начальнику штаба нашей группы Комарову:
— Путают что‑то ваши летуны. Не может быть, чтобы на Изюм шли танки противника.
Во второй половине дня генерал прилетел сам.
— Откуда вы взяли, что фронт прорван? — строго спросил он.
— Летчики доложили, — отвечаю ему.
— Глаза у страха велики, — стоял на своем Саковнин. — Маршал сказал: «Паники не поднимать». Это же повторил и товарищ Хрущев.
Но вскоре генерал убедился, что наши летчики были правы. Гитлеровцы действительно прорвали фронт в полосе 9–й армии, а их танки, как и докладывали экипажи, прикрываясь справа Северным Донцом, устремились к Изюму.
Оборона оказалась неглубокой, средств для борьбы с авиацией противника не хватало. Все это в конечном итоге предопределило весьма невыгодное для нас развитие событий. К исходу 18 мая противник продвинулся на север на 40–50 километров, достиг Северного Донца и не только поставил в тяжелое положение тылы нашей 6–й армии, но и создал угрозу окружения всей группировки войск, действовавших на барвенковском плацдарме.
В связи с этим не безопасно было оставлять авиацию на аэродроме, находившемся вблизи Большой Камышевахи. Я приехал туда к вечеру 17 мая. Люди еще не знали, что танки противника прошли в четырех километрах восточнее и могут в любой момент повернуть сюда. Было принято решение перебазировать полк на аэродромы Бригадировка и Сватово, находившиеся за рекой Северный Донец, а по пути нанести штурмовой удар по противнику.!
Командовал частью невысокий черноглазый татарин Фаткулин. Он был храбрым и горячим человеком. Недавно летчики, возглавляемые им, отличились во время отражения массированного налета фашистов.
I Узнав, что аэродрому грозит опасность, Фаткулин гневно сверкнул чуть раскосыми глазами и, сплюнув, зло выругался. Потом махнул рукой, крикнул: «По самолетам!» — и помчался к своей машине, на бегу надевая шлемофон.
Когда летчики поднялись в воздух, меня окружили техники и механики:
— А как нам быть?
— Надо вооружиться, друзья, и организованно отходить в Бригадировку, за Северный Донец.
Назначили командира группы, наметили маршрут следования и дали необходимые указания по боевому обеспечению. Сборы были недолгими. Вскоре колонна двинулась в путь.
I Неподалеку от аэродрома дислоцировалась авиационная база. Она не входила непосредственно в нашу группу, но мы не могли оставить ее людей на произвол судьбы и предупредили руководство об опасности. Позже я узнал, что отступление в спешке все‑таки не обошлось без потерь.
>Снимался с позиций и соседний артиллерийский полк. Меня приятно удивили спокойствие и рассудительность командира. Он быстро отдавал исчерпывающие распоряжения и всем видом своим вселял уверенность в благополучном исходе передислокации. Солдаты и их начальники без суеты и паники перевели орудия в походное положение и организованно, словно на учениях, двинулись к переправе. Мне подумалось: «Если бы все наши командиры имели вот такое же самообладание, мы избежали бы многих неприятностей…»
Немцы, по — видимому, подтянули авиацию с других участков фронта, потому что число бомбардировочных налетов увеличилось. Особенно часто они бомбили Изюм, где находился наш штаб. Во время одного из таких налетов начальник особого отдела, телефонистка и я вынуждены были остаться в помещении, чтобы держать связь с частями. Время от времени мы делали запросы об обстановке и настроении личного состава.
Бомба ударила в угол здания. Из окон со звоном посыпались стекла, с потолков обвалилась штукатурка. И вдруг телефонный звонок.
— Товарищ бригадный комиссар, вы еще живы? — Это спрашивала Зина, девушка с коммутатора.
— Все в порядке.
— Ия держусь, хотя и страшно.
Минут через пять Зина снова позвонила:
— Товарищ комиссар, вы не ушли?
— Как можно? В случае чего, мы вас обязательно предупредим, — успокоил я девушку.
Воинский долг был для нее выше страха. Когда закончился налет, мы пошли в коммутаторную и поблагодарили мужественную связистку. Бомбежка была для нее первым боевым испытанием, и она его выдержала.