Джордж перекатился на спину. В номер вошли двое, захлопнули за собой дверь. Один, пониже и жилистее, хотел ударить каблуком Джорджу по колену, но промахнулся. Второй, выше и толще, скомандовал:
— Вставай, урод! Убью, к гребаной матери!
Джордж отполз на середину комнаты, глаза привыкали к полутьме. Гости были его возраста или младше. Они смахивали на пару полузащитников из школьной команды, переодевшихся к походу в «Бургер-кинг» в субботу вечером. На обоих были футболки «Оушен пасифик», заправленные в битые[25]джинсы.
— Тогда я лучше полежу, — отозвался Джордж.
— Пидор сучий! — заговорил второй. — Сказано встать, подымайся!
— Дай минутку подумать, я не врубился.
Мелкий, который топотун, нагнулся и сгреб в кулак последнюю чистую рубашку Джорджа. Тот попытался врезать ему в нос, промазал и заехал в адамово яблоко. Гость прерывисто вздохнул и отшатнулся, схватившись за горло и округлив рот.
— Сука… — сипло выдавил недоросток.
Джордж встал, понимая, что надо бы испугаться, но инстинкт выживания позволил сохранить хладнокровие. Он выставил ладони.
— Не знаю, что вам надо…
Тот, что был поздоровее, бросился на него. Джордж попытался ударить, но не успел замахнуться, как был уже скручен и брошен на свежезастеленную постель. Противник заломил ему руки так, что притиснул ничком, удерживая шею предплечьем и пригвоздив поясницу коленом.
— Нравится, сука? Нравится?
Посчитав вопрос риторическим, Джордж не ответил. Паренек, которого он саданул в горло, подошел к кровати, вступив в полоску света, проникавшего через задернутые занавеси. Он раздышался и осторожно ощупал шею. У него был узкий подбородок, багровый от прыщей, и стрижка «ежик», сквозь которую белела испещренная родинками кожа.
— Тебе конец, паскуда, — сообщил он хрипло.
— Скажи только, что я такого сделал, — отозвался Джордж.
— Сам знаешь, — произнес здоровяк, перенося всю тяжесть тела на колено, которое упиралось Джорджу в хребет.
В матрасе запела пружина.
— Честное слово, нет! Это касается Одри Бек?
— Не, ни капли, — с издевкой ответил заморыш, теперь вращавший челюстью на манер пассажира самолета, у которого заложило уши.
— Серьезно, мне известно не больше вашего. Даже не понимаю, ее ли я знал.
— Это ты подсадил ее на наркоту?
— Мы говорим о разных людях. Одри Бек не поехала в колледж. Кто-то выдавал себя за нее. Одри отправилась в Уэст-Палм-Бич с каким-то Йеном Кингом. Богом клянусь!
— Что за пургу ты несешь?
— Дай перевернуться, и я скажу.
— Ага, вертай его, — подхватил мелкий.
Парень, державший Джорджа, выполнил очередной хитроумный комплекс борцовских движений: перевернул его на спину, а колено упер ему в солнечное сплетение. Джордж рассмотрел своего главного обидчика. Тот был широк и высок, с жирным подбородком и лбом крупнее остальной части лица. Светлые волосы коротко острижены на макушке и висках, а на затылке оставлены длинными.
— Может, послушаешь секунду? Я не вру. Похоже, я вообще не был знаком с Одри Бек.
Лбище покачал башкой, как родитель, которому дитя малое пудрит мозги.
— Если мы выясним, что ты приложил руку к тому, что с ней случилось, затравлю, как оленя, и пристрелю. Усек?
— Да, но…
— Понял, урод?
— Понял.
— Скотт, дай-ка я двину ему по горлу, как он мне.
— Я сам, — ответил Скотт и занес пухлый кулак.
Джордж поднял плечи и прижал подбородок к груди, а потому ему досталось по верхней губе и носу. Кровь брызнула и оттуда, и оттуда, а из глаз хлынули слезы.
Ребята убрались так же стремительно, как пришли.
Джордж проковылял в ванную и зарылся лицом в тонкое полотенце, которое пахло отбеливателем. Сильнее всего болел нос, потом — место между скулами и глазницами. Он прижимал полотенце к лицу минут пять; затем сообразил, что дверь так и открыта, — пересек комнату и запер ее. Сел на кровать и набрал номер из записки, что обнаружил на машине. Сердце колотилось, и он забеспокоился, сможет ли говорить внятно.
— Алло?
Ответила девушка; голос был встревоженный, с легким южным акцентом — другим, не очень похожим на выговор Одри.
— Вы оставили мне записку с этим номером.
Голос Джорджа звучал напрочь простуженным.
— Это вы из Мазер-колледжа?
— Да. Вы кто?
— Дружила с Одри.
Джордж принялся трясти сигаретной пачкой, пока не выскочил кончик с фильтром.
— Я тоже, казалось, но получается, что нет.
— Она не поехала в колледж, — сказала девушка.
— Ну, кто-то все же поехал. Как вас зовут?
— Кэсси Завински.
— Значит, вы знали, что Одри не поехала в Мазер?
— Да, знала.
— А кто заменил ее, знаете?
— Как зовут — нет, но знаю, что кто-то это сделал. По-моему, она училась в Чинкепине. Вы же с ней встретились, познакомились? Какая она была?
— Она была моей подружкой. Клевая.
Джордж зажег сигарету. От первой затяжки нос немного прочистился — и учуял кровь.
— Но толком о ней ничего не известно? — спросила Кэсси.
— У меня к вам тоже полно вопросов. Понятия не имею, откуда вы знаете, что я здесь, и чего добиваетесь. Может, увидимся?
— Это можно.
— Придорожную забегаловку «Шони» знаете?
— Конечно.
Через два часа Джордж, приняв душ и переодевшись, с разбитым носом и рассеченной липкой губой, сидел в задней кабинке с огромным стаканом колы.
«Шони» был забит парочками — одинокими пожилыми и молодыми с шумными детьми. Кэсси было легко узнать, едва она вошла: одна, ровесница Джорджа, в винтажной мужской жилетке поверх футболки «Краудед хаус»[26]и тесных драных джинсах. Джордж помахал ей, и она подошла — плавно скользнула к нему.
— Что с тобой стряслось? — спросила она.
Наверное, пора на «ты».
— Два типа явились в мотель и захотели выяснить, что я сделал с Одри. Может, ты их знаешь?
— Что за типы?
У нее были короткие рыжеватые волосы, маленькие сине-зеленые глаза, курносый нос-кнопка и огромный рот с большими белыми зубами. Она не стала краше от алой помады, наложенной слоем в четверть дюйма и запятнавшей клык.
— Не знаю. Качки. Одного звали Скотт.
— Ой, надо же! Скотти — мой брат. А другой был худой и лопоухий?
— Точно.
— Это Кевин Лайнбек, его закадычный дружбан. Ой, надо же, вот нехорошо! Они должны были… Они бы и не узнали про тебя, если бы не я.
— Все равно не понимаю, как ты проведала.
Появилась официантка, и Кэсси заказала «Доктор Пеппер».
— Значит, ты был сегодня у Беков? — спросила она. — А Билли Бека видел? Брата Одри? Ну, это он позвонил мне и сказал — наверно, через минуту после того, как ты ушел. Понимаешь, кроме меня, только он знал, что Одри не собиралась в колледж. А он знал, что я знала, — вот сразу и позвонил. Мой брат, свинья такая, должно быть, подслушал, как я говорила с Билли. То есть я так думаю. Прошлым летом Скотт пообщался с Одри минут пять — и до сих пор по уши влюблен.
— Как ты догадалась оставить записку на машине?
— Билли сказал, что ты поехал за полицейскими в участок. И описал машину. Я решила, что если оставлю просто телефон, то пусть увидят — все равно не поймут.
Опустив руки, Кэсси склонилась над своим «Пеппером» и присосалась к соломинке. Она была довольна собой.
— А как же Скотт и его дружок узнали, где меня найти?
— Это все Билли. Он сказал по телефону, а я, наверно, громко повторила или не знаю что, потому что Скотт услышал. А может, подслушал. Телефон в моей комнате, но линия не моя, подслушать сумеет любой из домашних. Короче, так Скотт узнал, где ты остановился. Наверное, мне за тебя достанется.
— Одного никак не пойму: почему Одри не захотела ехать в колледж? Она же наверняка подала документы.
— Ей пришлось. Родители заставили. Она типа одна из немногих в Суитгаме, кто может позволить себе четыре года в колледже, — тем более поступить туда. Короче, родители так велели. Думаю, она выбрала Мазер, потому что он очень далеко. Но ехать не хотела. Вообще. Она запала на этого Йена Кинга…
— Из «Наживки для аллигатора».
— Фигасе, ты о них слышал!
— Да нет на самом деле. Это мне детектив сказал. Заявил, что Одри сбежала с этим Йеном.
— Такой был план — во всяком случае, она так сказала. Родителям наплела, что поедет учиться, а сама просто смылась из города. Рассудила: ну что ей сделают, если не найдут?
— Значит, она сама нашла себе замену?
— Ага. Штука в том, что об этом Одри рассказала мне мало. Мы дружили, но закадычными подружками, чтобы до гробовой доски, не были. Типа выросли вместе. Наши папы знакомы. Мамы тоже. Так мы все и перезнакомились — Билли, я, Скотти, Одри. Вроде как одна семья. Поэтому, когда Одри заявила, что не поедет в колледж, я типа — ну, не знаю что. Но потом она доложила, что познакомилась с девчонкой из Чинкепина, которая вроде похожа на нее и ума палата, но из плохой семьи, без денег и страшно хочет учиться.
— Как они познакомились?
— У дебатеров, по-моему.
— У кого?
— В дискуссионной команде, на соревнованиях. Я в этом неважно разбираюсь.
— Но имя этой девчонки она так и не назвала?
— Наверное, она испугалась, что и так много выболтала. Мы, повторяю, не были неразлейвода. Она потребовала не выдавать ее, и я дала слово. Теперь мне немного совестно. Может, и надо было сказать.
— Повторите, ребята? — материализовалась официантка.
Оба кивнули.
— Что будете есть, решили?
— Я не такой уж голодный, — сказал Джордж.
— Может, картошку фри? — спросила Кэсси. — Она здесь хорошая.
Картошку, нарезанную хворостом, доставили через десять минут на большом овальном блюде. Кэсси еще долго тараторила, но главное уже было сказано. Девушка, которую он разыскивал, была родом из Чинкепина и состояла в дискуссионной команде. Завтра он снова просмотрит альбомы и узнает имя. Правда, он еще не решил, займется ли этим сам или прибегнет к помощи детектива Чалфента.
Джордж проводил Кэсси до ее машины. Она взглянула на звездное небо.
— Смотри, Большая Медведица, — указала пальцем.
— Не думаешь, что та другая девушка могла иметь отношение к тому, что случилось с Одри? — спросил Джордж.
— Конечно, я думала об этом. Но Одри крепко подсела на наркоту, так что, сам понимаешь, всякое может быть.
— Позвонишь, если что-то выяснится?
— Обязательно. И не бойся, я передам Скотти, что ты тут ни при чем, и он больше тебя не тронет.
— В следующий раз я буду готова.
— Он типа урод.
— Я заметила.
Ночью то и дело заряжал дождь; Джордж лежал без сна на своем покалеченном матрасе. Лицо продолжало болеть. Ветхий мотель скрипел и постанывал. По комнате пробегали тени машин с шоссе — длинные, короткие и снова длинные. Джордж забил окурками пепельницу, несколько раз включил и выключил телевизор. На рассвете, когда ветер стих, а восходящее солнце излило на землю ровный слабый свет, он уснул — со жжением в губах и сильным привкусом табака во рту.
С утра позвонил Чалфенту и сообщил, что девушка, которую они разыскивают, могла быть родом из соседнего города и он готов просмотреть другие альбомы. Джордж сказал, что речь, очевидно, идет о Чинкепине. Чалфент велел заглянуть в участок после ланча.
Дэн Томпсон снова одолжил Джорджу машину.
— По-мексикански говоришь?
— К сожалению, нет.
— Ничего страшного, хотя пригодилось бы. У меня к тебе дельце. Знаешь мексиканскую забегаловку «У Абелито»?
На Дэне был тот же, песочного цвета костюм, но с другими галстуком и платком. Нынче они слепили лазурью.
— Нет, но найду.
Дэн назвал ему улицу с перекрестком и вручил бумаги на подпись.
Джордж рассчитал так, чтобы совместить задание с ланчем, и поел в людном мексиканском ресторанчике. Кормили там хорошо, но у него почти не было аппетита. Он предчувствовал, что через несколько часов узнает, кто на самом деле та девушка, которую он знал как Одри. А увидит когда? Расплатившись, поехал в полицейский участок.
Чалфента не было, но секретарша оставила на столе стопку выпускных альбомов, в том числе Чинкепинской средней школы. Оставшись наедине с ними, Джордж начал с самого свежего. Не стал смотреть отдельные фотографии, сразу заглянул в конец, где были коллективные снимки кружков и спортивных команд. Нашел «Дебаты и речи»: на черно-белом фото в полстраницы человек семь школьников стояли в два ряда. Джордж нервно изучил лица.
Там она и отыскалась. Прическа другая — волосы были длиннее, воздушнее и вроде даже светлее, но остальное не изменилось: лицо, поза и полуулыбка.
Он прочел напечатанные внизу имена. Она была во втором ряду, третья слева: Л. Дектер; черное платье с вырезом и нитка жемчуга. Он долго смотрел на снимок. Но ее глаза не сказали ему ничего нового.
Джордж закрыл альбом, но оставил на коленях. С тех пор как секретарша проводила его в кабинет, в коридоре стояла мертвая тишина. Он изменил первоначальный план, положил альбом на место и как бы с ленцой покинул владения Чалфента. Секретарша, стоя к нему спиной, рылась в картотеке, а потому он спокойно миновал пост, вышел через стеклянные двери и окунулся в теплый ветреный день.
В Чинкепине числилось шесть Дектеров. Он начал с первого. Набрал номер, решив просто спросить Лиану, кто бы ни ответил. По двум номерам не отозвался даже автоответчик; по третьему прозвучало малообещающее сообщение. Еще по двум ему сказали, что он ошибся. Последняя попытка…
— Кто спрашивает? — ответил мужчина.
— Я ее друг, сэр.
— Может, назоветесь или мне загадки отгадывать? — Голос был старчески дрожащий, исполненный глубокого равнодушия.
— Джордж Фосс.
— Хорошо, Джордж. Я передам, что ты интересовался. Не обещаю, что она перезвонит, но это уже твоя проблема.
— Спасибо, сэр. — Джордж мало кого называл сэром, но поймал себя на том, что обзавелся этой привычкой с момента приезда во Флориду. — Номер мой не запишете?
— А что, у нее еще нет?
— Нет, сэр.
— Тогда, мальчишечка, пошел ты… За дочкину сводню меня держишь!
Он отключился.
Джордж взглянул на телефонный справочник, раскрытый на коленях. Указательный палец побелел, притискивая номер, по которому он только что звонил. Имелся и адрес.
К. Дектер жил на Восьмой улице. Джордж нашел ее, проездив полчаса. Очередное захолустье: квадратные дома с мощеными двориками, перед большинством из которых стояло по две-три раздолбанные машины. Вместо тротуара вдоль дороги тянулась сточная канава с зеленоватой водой. За домами виднелся забор, а за ним — заброшенный искусственный пруд. Даже придорожные пальмы казались старыми и изможденными. Землю усыпали пожелтевшие листья.
Он сбавил скорость, высматривая четыреста первый дом. Пришлось описать круг. Здание обнаружилось по номеру на соседнем — триста девяносто седьмом. Четыреста первый был отделан выцветшим винилом. Под навесом для машин стоял повидавший виды пикап. На земляном пятачке рос дуб, развесив грязно-серые бороды испанского лишайника. Предположив, что дома только отец, Джордж решил понаблюдать. Съехал на обочину под дуб, надеясь, что в тени будет и прохладнее, и не так заметно.
Через полчаса стало ясно, что расчет был неверный. Салон «бьюика» раскалился, как мансарда в июле, а те немногочисленные автомобили, что проезжали мимо, неизменно притормаживали, и водители тянули шеи взглянуть на чужака-извращенца в задраенной тачке. Джордж осознал: это лишь вопрос времени, когда кто-нибудь остановится или выйдет из соседнего дома и спросит, какого дьявола он тут забыл.
Тревоги эти соревновались с пустившимися вскачь мыслями. Близость дома Лианы Дектер, она же Одри Бек, побуждала к полной переоценке ее личности, ее воспитания. Не затем ли она поменялась с Одри местами, чтобы избегнуть некой незавидной участи на этой самой улице? И в чем заключался ее долгосрочный план? Навеки остаться Одри Бек? Возможно, в Мазер-колледже, за многие мили и штаты, это и выгорело бы, но в конечном счете правда открылась бы. Так оно, по сути, и вышло. Из-за смерти Одри. Джордж переваривал все, что узнал за последние двадцать четыре часа, срываясь на осмысление логики нынешних действий и слежки из автомобиля. Он надеялся увидеть Лиану — выходящей из дому или возвращающейся домой. Хотел поговорить с ней первым, услышать ее версию событий и предупредить: полиция знает, что Одри Бек не добралась до колледжа.
Подъехал какой-то неопознаваемый крутой автомобиль, вовсю изрыгая клубы черного дыма. Джордж сполз на сиденье с незажженной сигаретой во рту.
Дверь машины распахнулась, и из салона неуклюже выбрался верзила в джинсе. Ему было под тридцать; длинные черные волосы собраны в тугой хвост; лицо казалось издали бледным и с мелкими чертами. Солнцезащитные очки.
Джордж проследил, как он пересек улицу широким, размашисто-безмятежным шагом и приблизился к дому Дектеров. «Бьюик» стоял под дубом чуть позади него, а потому входная дверь просматривалась плохо. Через две минуты мужчина нарисовался вновь и непринужденно направился к Джорджу. Тот поспешно зажег сигарету, фильтр которой уже намок.
Мужчина положил одну руку на крышу машины, другую — на раму, после чего сильно наклонился, чтобы его физиономия с тарелку величиной чуть ли не всунулась в окно. Глаза, почти синие, пристально изучили салон. Джордж хотел заговорить первым, но не знал, что сказать.
— Как дела? — небрежно осведомился незнакомец.
Голос был приветлив, как на радио. Джордж отметил карандашные усики над бесцветной губой и слишком высокие для мужчины скулы.
— Ничего.
— Не стану спрашивать, че ты тут шаришься, потому что знаю. Лиана мне все про тебя рассказала. Хороший мальчик, говорила, из приличной семьи.
— Я просто хочу с ней увидеться.
— О, это я знаю! Это ясно и понятно. Думаю, при других обстоятельствах она тоже была бы не прочь. Но тебе придется уразуметь, что сейчас это не очень удобно. Она велела мне передать, чтобы ты уезжал из города обратно в колледж.
— А что будет, если не вернусь? — произнес Джордж тоном, который счел вполне оправданным.
Наверное, типу понадобилось какое-то время, чтобы переместить руку с крыши машины на горло Джорджа, но тот не сумел его высчитать. Только что он договаривал вопрос, а в следующий миг уже задыхался под лапой со здоровенными костяшками, которая одновременно стискивала его горло и вжимала в подголовник.
— Похоже, ты уже где-то схлопотал и решил, что от плюхи большой беды не будет. Посмотрим, что у нас тут такое… — Мужчина ощупал лицо Джорджа свободной рукой, как это делает пластический хирург с дамой, обратившейся по поводу морщин. — Носу, должно быть, пришлось несладко.
Он сплющил искалеченный нос Джорджа большим пальцем, с подушечкой широкой и плоской, как кофейная ложка. Джордж инстинктивно поднял руку, чтобы защититься.
— Не рыпайся, падла.
Мужчина крепче сжал ему горло и надавил пальцем. В рот Джорджу потекла свежая кровь, он расслышал похрустывание хряща.
— Если врежу по носу, уже не пройдет. На всю жизнь останется. На роже будет только клочок кожи. Понимаешь, что я говорю? — Он покивал головой Джорджа вручную, словно чревовещатель — башкой болванчика. — Молодец.
Мимо медленно проехал автомобиль, но не остановился. Тип с конским хвостом и глазом не моргнул.
— Ладно, Джордж, я отваливаю и предлагаю тебе сделать то же самое. Увижу еще раз — будет очень больно, так что лучше не попадайся.
Он отпустил лицо Джорджа и выпрямился. Джордж смахнул со щеки слезы и сделал глубокий, болезненный вдох. Парень знал, что рано или поздно расплачется, да не просто слезами, а с соплями, навзрыд, но решил, что продержится, пока его мучитель не пропадет из виду. Тот отошел и поддернул тесные черные джинсы с ремнем, украшенным огромной пряжкой с логотипом «Джек Дэниелс». Затем той же небрежной походочкой вернулся к своей приземистой черной тачке, сложился, как перочинный нож, и укатил прочь.
В мотеле Джордж действительно расплакался, но плач продолжался не так долго и надсадно, как ему показалось. Худшее было позади — лютый страх перед тем, что человек с конским хвостом покалечит его по-настоящему, всерьез. Останется на всю жизнь, посулил он, и эта фраза засела в голове Джорджа.
Пора было убираться из Флориды. Он сядет в автобус, вернется в колледж, а оттуда позвонит детективу Чалфенту, расскажет все — и пусть тот разбирается. Лиана угодила в передрягу, которая была ему не по зубам.
Зазвонил телефон, и он чуть не послал его к черту.
— Привет, Джордж, — сказала она.
Т. е. прошедшие специальную стирку с камнями для размягчения ткани.
«Краудед хаус» — австралийская рок-группа.