Дуня выглянула из-за перегородки. В избу вошел седой старик, бородатый, чём-то похожий на иконописного Николу. Он поздоровался. Фекла не ответила и уставилась в потолок. Старик не смутился таким приемом.
- Там тебе, Фекла, пособие вышло за сына, погибшего смертью храбрых. Сходи в сельсовет, получи.
А от мужа все еще нет весточки?
Фекла промолчала.
- Тяжело у нас с уборкой, работать некому, а хлеб осыпается. Помнишь, Фекла, как тебя уважали и почи-тали, когда в колхозе работала? Первой была, - обращаясь к Дуне, говорил старик. - И что с тобой приключилось? Горя-то у всех хватает, на то и война, а ты к лодырям пристала. Худо, баба! Мишутка не похвалил бы тебя.
Фекла чуть порозовела и снова промолчала.
- А. это что за дамочка? - спросил старик, указывая на Дуню.
- Эвакуированная я, из Москвы, - ответила Дуня скороговоркой, чтобы Фекла не сказала что-нибудь неподходящее.
- А сюда-то как попала?
- Ищу тихое место, вот и попала. Может, тут и останусь.
- У нас своих дармоедов вдоволь, - сказал он, выразительно поглядев" на Феклу.
- Я могу работать.
- Вижу, что можешь, а вот захочешь ли? Смотри на свою хозяйку: баба в полной силе, а не работает, душу спасает. А как ты именно к ней попала, может, из этих, из истинных?
- Не знаю, о чем вы говорите.
- А о том, что завелась у нас микроба заразная и разлагает всю дисциплину в колхозе. Ежели ты не из тех, так ладно. Может, и Феклу разубедишь: бабам легче сговориться.
Старик достал кисет, свернул цигарку, но закуривать не стал.
- У вас ведь нельзя курить?
- Грех, - произнесла первое слово Фекла.
- Грех как орех: раскусил, да и нет. Ну я пошел.
Ты, Фекла, заходи, в чем можем-поможем.
Когда старик ушел, Дуня сказала:
- Какой добрыи^старик! О тебе заботится.
- Это колхозный председатель. Искушает, нечистый. Нам от антихриста ничего не надо. Никуда я не пойду.
- Но ведь детей кормить чем-то надо?
- Бог подаст, и братья во Христе помогут.
IV
Во втором часу ночи раздался телефонный звонок.
Иван Петрович только что пришел с работы.
- Спишь, Петрович? - спросил начальник областного управления НКВД.
- Здравствуйте, товарищ начальник!
- Здравствуй! Спишь, спрашиваю?
- На то и ночь, чтобы спать.
- А чего скоро взял трубку? Не спал поди. Что молчишь? Слушай! У тебя в районе притаилась "кукушка" и кукует по ночам. Поняч?
- Ясно.
- Завтра у тебя будет наш товарищ, обсудите с ним ситуацию и действуйте. Сам понимаешь, по телефону говорить все равно что афиши на рынке расклеивать. Наш человек введет тебя в курс дела, а уж там соображайте сами. Он парень грамотный, но горячий.
Ему помощь нужна. Ну, бывай.
Марья Ивановна ушла на кухню и поставила чайник на керосинку. Хотя Иван Петрович почти ничего не говорил по телефону, но по его односложным ответам, по его тону она поняла, что разговор был не из приятных. За долгие годы работы мужа она привыкла не спрашивать - все равно не скажет.
Утром Киреев пришел в отделение. Оперуполномоченный Куклин доложил:
- В колхозе "Заря" сгорели ночью две скирды пшеницы. Явный поджог. В колхозе "Вперед" с тока украдено зерно, сколько-точно не установлено. Сторожиху связали, лицо обмотали тряпкой. Преступников она не видела. Я "юеду туда, Иван Петрович, если не возражаете.
- Поезжай, Саша, поговори с колхозниками, они помогут найти преступников.
Вошла секретарь-машинистка Нина-длинноногая, худощавая девушка и полушепотом сказала:
- К вам просится батюшка, отец Михаил, здешний поп. Говорит, дело неотложное. Пускать?
Чего-чего, а этого визита Иван Петрович не ожидал.
- Проси.
Вошел моложавый старик в длинном темно-синем одеянии, похожем на городской плащ-дождевик.
Волосы на голове зачесаны назад, а на затылке подстрижены в скобку. В черных кудрях поблескивает седина. Не тучный и не худой, с хорошей выправкой, с круглым брюшком, не очень выпиравшим из-под рясы. "Дородный поп", - подумал начальник.
- Разрешите, гражданин начальник?
- Проходите, садитесь. Чем обязан? Признаться, визит не обычный, люди вашей профессии к нам не ходят.
- И я не пришел бы, если бы наши интересы не совпадали.