Вдали шумело море. Харри сидел на разрушенном окне монастыря, удобно прислонившись спиной к каменной стене, упираясь ногами в карниз. Он не делал ничего, кроме как смотрел на проплывающие облака, которые спешили прочь над по-летнему перезревшими полями.
Порой он, как в скоростной киносъемке, подносил руку ко рту и вытаскивал сигарету. Он едва ли сделал пять затяжек, но зато каждая отдельная затяжка была такой напряженной, будто речь шла о последнем никотине в его жизни. После того как Харри тщательно затушил сигарету, он разместил окурок в небольшом мешочке в кармане куртки и закурил следующую сигарету.
Это продолжалось час, возможно, дольше. При этом мужчина не смотрел на часы. Здесь, во дворце, время не имело значения. Это всегда было так. Когда Харри был мальчиком, сразу после домашних заданий он ехал на велосипеде к руинам — иногда даже прямо там делал задания — и с нетерпением ждал появления своих друзей.
Все изменилось. Сегодня Харри был бы разочарован, если бы кто-то помешал спокойствию руин, в которых он так искал покоя. К счастью, этого не происходило почти никогда. Во-первых, здание не упоминалось в путеводителях, с другой стороны, оно располагалось в стороне от шоссе, и туда вела только плохо построенная грунтовая дорога.
Пару раз случалось, что подростки жили кемпингом в одном из двориков, курили травку и распыляли на стены плохое граффити. Харри всегда очищал их наследие и обрабатывал граффити щелочью так долго, пока оно не становилось только лишь бледными тенями и выглядело так, будто было поглощено вековой стеной.
Внезапно Харри занервничал. Не двигаясь, он напрягся. Осмотрел глазами сотканную туманом паутину над пастбищами, эту диффузную смесь серого и зеленого, которая ассоциировалась с сумерками.
Ничего. Почти ничего. Только черные вороны, которые кружились над полями, белые, питающиеся падалью, чайки. Все же, он чувствовал, что на дороге что-то приближалось.
Из тумана появилась фигура человека, которая была одета в светлый тренч и прятала руки в карманы пальто. Несмотря на расстояние, Харри его сразу узнал. На его лбу выступил пот, ладони стали влажными. Окурок выскользнул и упал на землю.
Харри спустился с карниза. Это было не осознанное решение, просто так случилось. В его голове проходил фильм о том, что произойдет то, что должно было сразу произойти. Он был не режиссером, а только исполнителем. Харри медленно прошел несколько шагов к своей машине, древнему Форду и сел. Урчание мотора напоминало грохочущий трактор и неоднократно казалось, что тот замолкнет, но он каждый раз снова оживал.
Не отрывая глаз от Майка, Харри положил правую руку на ручке переключения передач и нажал на сцепление. Майк находился только лишь примерно в пятидесяти метрах, его черты лица становились узнаваемыми, небольшие сфокусированные глаза, снисходительно улыбающиеся губы. Его походка предвещала успех, целеустремленная и значимая.
Харри нажал правой ногой на педаль газа. Форд выл, прыгал, но не двигался с места. На данный момент фильм в голове Харри отклонился от реальности. Он раздраженно посмотрел вниз. Ручной тормоз был еще затянут.
Его рука дрожала, когда Харри ухватился за тонкий рычаг и отпустил тормоз. Капли пота текли между его бровями на нос. Как раз в тот момент, когда он испустил стон, то снова наступил на педаль газа, машина с сильным толчком устремилась вперед и помчалась прямо на Майка. Харри закрыл глаза.
Все произошло очень быстро. Глухой звук впереди, затем скрип на крыше автомобиля, наконец, второй глухой удар, на этот раз сзади.
Полное торможение. Остановка. Мотор хрипел и стучал.
Харри понадобилась минута, чтобы выключить ключ зажигания, и еще одна, пока он, дрожа, зажигал сигарету.
Из той же серо-зеленой дымки, откуда появился Майк, теперь выступали два подростка, которые толкали свои велосипеды рядом друг с другом. Подростки были примерно одинакового роста, у одного были черные, у другого светло-каштановые волосы, и они были одеты в джинсы, кроссовки и куртки. Им было примерно восемнадцать, девятнадцать лет.
Харри вышел из машины. Ни один из двоих не посмотрел на него. Ребята говорили и небрежно прошли мимо него и машины, будто он был воздухом. Самое ужасное, сейчас они должны были заметить мужчину, через которого переехали. Но не было ни мертвеца, ни раненого, и дорога была только дорогой. Слева и справа пустые поля, почти бесконечные. Хотя отпечатки вращающихся шин и след от торможения нельзя было пропустить.
Харри наблюдал за тем, как юноши оставили свои велосипеды перед руинами и исчезли во дворце. Только тогда он последовал за ними, и обнаружил их, прислонившихся к одной из стен. В сумерках казалось, будто они сливались со стеной, частью декора далекого прошлого, такого же размытого, как граффити. У одного было лицо Майка, у другого — Харри.
Это была весна тысяча девятьсот девяностого года, и они говорили о своих планах на будущее.
Внезапно Харри закричал и побежал к машине.