- Как тебе не стыдно, Антон, - промолвила Полина Федоровна. Лазаревич давно тебя ожидает. Ты даже не поздоровался ни с ним, ни с Викторией Аркадьевной.
- Ну что ж, подавай меня своему Лазаревичу, - ответил Антон Софронович, идя с Полиной Федоровной в столовую. - Я стану послушным хлопчиком.
В столовой Лазаревич уже сам раскладывал свертки ватмана. Пожав поданную Корницким левую руку, предложил:
- Будьте любезны, взгляните на этот лист.
- Ого! Замечательный особняк.
- Его можно построить и тут и на Черноморском побережье. Вот первый этаж. Передняя, гостиная, кухня, ванная комната, столовая, спальня. Ваш рабочий кабинет будет на втором этаже. Там же, рядом, комната отдыха.
- А тут что?
- Гараж. Надо надеяться, что земельным участком вас не обидят. Вот эту часть засадим фруктовыми деревьями. Тут, если захотите, будет виноградник. Погреб я спланировал под гаражом... как у полковника Курицына.
- Как у Курицына... А конюшню вы не предусмотрели?
Полина Федоровна недоуменно поглядела на мужа: шутит он или говорит серьезно?
- Простите, но Полина Федоровна ничего не говорила про конюшню.
Корницкий вопросительно посмотрел на жену. Та заметила в глазах его задиристый недобрый огонек.
- Скажите, товарищ Лазаревич, а коровник, голов так на сто пятьдесят, вы можете спроектировать?
- Антон! - с ужасом в глазах сказала Полина Федоровна.
- С подвесными путями, с автопоилками и силосной башней? А-а?
- Вы шутите, Антон Софронович?
- Нет!
- Антон! - со злостью крикнула Полина Федоровна. - Ты снова берешься за свое!
- Это ты цепляешься за свое, - уже не сдерживаясь, крикнул Антон Софронович. - Чего ты морочишь людям голову? Кому все это надо, если мы едем в Пышковичи?
- Ездил ты без меня в Испанию, в гитлеровский тыл! Мне к твоим затеям не привыкать...
- Я туда ездил временно. В родную деревню мы поедем навсегда.
- Ты одурел? С твоим здоровьем? Губить детей...
- И там живут дети...
Лазаревич быстро встал:
- Вы извините, но мне пора идти... Я забегу завтра... Вы остаетесь, Виктория Аркадьевна?
- Нет. Пойдем вместе.
Полина Федоровна проводила их. Вошла Надейка. Она, наверно, все слышала. Приникая к отцу, промолвила, заглядывая ему в глаза:
- И я, татка, поеду с тобой!
Корницкий, ласково гладя ей голову, сказал задумчиво:
- Милая моя! Пока я один поеду. Вы все приедете немного позже.
В РОДНУЮ ДЕРЕВНЮ
Попутная машина довезла Корницкого с железнодорожной станции до райцентра.
Кое-где виднелись голые печи, были сборные домики. Возле одного из них шофер возился с мотором старого трофейното "оппеля". Мотор работал с перебоями, постреливал. Антон Софронович спросил у шофера, где райком партии. Шофер, внимательно осмотрев Корницкого, молча кивнул на двери домика. Антон Софроновйч решительно ступил на крыльцо.
В кабинете секретаря сидел Евгений Данилович Драпеза. Увидав Корницкого, он встал из-за стола и двинулся навстречу.
- Антон Софронович!
Они обнялись и поцеловались. Корницкому казалось, что одежда Драпезы еще попахивает дымом партизанских костров. Глаза Корницкого заблестели, а на губах появилась широкая и теплая улыбка.
- Ну, рассказывай, Данилыч, где теперь наши гайдамаки?
- Где-то далеко на западе, Антон Софронович. Присоединились к гвардейской части и двинулись вперед. А меня, видишь, покинули тут.
- Слышал в обкоме. Ну и как, товарищ секретарь райкома?
- Трудно, Антон Софронович! Кругом, видишь, пустыня Сахара. Людей мало.
- А я, Данилыч? Возьмешь меня на учет?
- С дорогой душой. Могу хоть сегодня уступить свое место. Надолго к нам?
- Насовсем.
- Как - насовсем?
- А вот гляди, - доставая из кармана кителя и подавая Драпезе бумажку, проговорил Корницкий.
- Ого! Авторитетная организация. Но это ж, Софронович, невозможно!.. Ты видел свои Пышковичи?
- Нет еще. А что?
- Ни одной хаты, ни одного хлева! На всю деревню остался один петух. Да и тот, видишь, какой-то ненормальный.
- А что?