29485.fb2
Кони были запаренные, утомленные. Один даже шатался. Пожилой и усатый военный с погонами старшины, который сидел на передней подводе, подал команду:
- Стоп! Заменить обессиленных коней!
Потом обернулся к людям под тополем:
- Интересно, до Минского шоссе далеко?
- Шесть километров, товарищ старшина! - умиленными глазами поглядывая на выпряженного коня, ответил Корницкий.
- Интересно, интересно, товарищ Герой Советского Союза. На карте поселок, большая деревня, даже городок, а в натуре - пустыня. На сотни километров... Перепрягли коней?
- Перепрягли, товарищ старшина! - отвечал солдат.
- Поехали!
Обоз тронулся, покинув двух обессиленных коней. Один лежал на запыленной траве. Корницкий подошел к нему, стал гладить по шее. Кругом обступили колхозники. Детишки откуда-то, протискавшись сквозь толпу, притащили пучки свежей зелени. Поднесли коню травы.
Миколай, взяв за храп другого коня, поглядел в зубы.
- Восемь годов, Антон Софронович.
- Вот, товарищи, у нас уже есть для начала сразу две лошадиные силы.
- Таких лошадиных сил возле шоссе - хоть гать гатить.
- Правда? - встрепенулся Корницкий. - Пять трудодней за каждого такого коня! Дядька Миколай!
- Я за него, - улыбаясь, отозвался Миколай.
- Подберите себе людей и сейчас же осмотрите местность около шоссе. Как те цыгане, тащите все в наш колхозный табор... Ясно?
- Ясно, Антон Софронович!
- Дед Жоров!
Высокий худой старик, со смешинкой в голубых глазах, повернулся к Корницкому:
- Чего?
- Возьмите этих двух рысаков под свою опеку.
- Их, Софронович, сперва надо в Сочи на курорт отправить. Поваляются там с месяц на пляже, так, может, что и выйдет.
- Гы-гы-гы, - захохотал довольный Лопырь. - Лучше в Ливадию... Во!
Корницкий пристально поглядел на бывшего председателя:
- Ливадию надо раньше построить, товарищ Лопырь. У тебя возле землянки лежит материал. Ты нам одолжишь его на конюшню.
Лопырь сразу посуровел. Ответил хмуро:
- Он мне нужен самому.
- Через месяц мы тебе вернем.
- У меня, Софронович, можно взять четыре бревна, - промолвил дед Жоров. - А навес для коней надо сделать.
- Ее оборудует со своей строительной бригадой Лопырь. Завтра к вечеру кони должны стоять под крышей. Ясно, товарищ Лопырь?
Глаза у Корницкого стали жесткие, беспощадные.
- Ясно, - довольно громко ответил Лопырь. Но тотчас же отвернулся и промолвил потихоньку: - Увидишь ты меня в строительной бригаде, как свою правую руку.
- Гы-гы-гы... га-га-га... - захохотали близко стоявшие колхозники.
Некоторые, наоборот, накинулись на Лопыря с попреками:
- Что ты дерзишь, Ефим!
- Если человек плохо слышит, так разве можно глумиться?
- В чем там дело? - обратив внимание на оживление возле Лопыря, спросил Корницкий. - Минуточку внимания. Теперь нам надо решить дело с кредитом. Я уже вам рассказывал, что видел в совхозе "Караваево" и соседних колхозах знаменитых коров-костромичек. Они дают по пять и по шесть тысяч килограммов молока. Я считаю, что нам нужно взять в долг тысяч триста в банке и закупить костромичек.
- Много триста тысяч!
- Мало!
- Бери, коль дают!
- А кто будет отдавать?
- Голосуй, Евгений Данилович! - крикнул Миколай Голубович. - Я за хороших коров и за триста тысяч.
- Кто за это предложение, прошу поднять руку! - крикнул Драпеза. Так. Большинство за триста тысяч. На этом собрание позвольте считать закрытым. За работу, товарищи!..
Люди начали расходиться. Лопырь и дед Жоров двинулись домой.
- Слышал, как заговорил ваш герой, когда вы выбрали его председателем? - оглядываясь кругом, промолвил Лопырь. - Как в штрафном батальоне! Он еще вам покажет, где раки зимуют... Во!
- Поживем - увидим...
- Уже видать, что нету у него души. Столько человек за войну перерезал...
- А если эти человеки загоняли баб и детей в колхозные гумна и сжигали их заживо, так разве таких жалеть можно?
- Известно, нет. Но и его сердце огрубело, оно уже не знает пощады...