- Кто? Кто? - не поверил своим ушам Лабека.
- Ну, сасэсовец... Были такие немецкие погонщики.
- Вы не знаете, что говорите, дядька Карп!
- Говорю, что слышишь. Те, когда сюда пришли, тоже вот так над душой стояли. Принуждали людей ремонтировать дороги там или мосты и ставили своих подгонял. Чтоб люди не сидели, а работали. Как же иначе, у них Европа, новые порядки!.. А я могу теперь плюнуть на твою собачью стойку и пойти домой.
Но домой пошел не дед Карп, а Адам Лабека. В ушах у него все гудело, глаза не разбирали дороги. Он даже забыл свой заступ.
- Зачем вы его так обругали, дед Карп! - заступилась за Лабека Ванда. - Что он вам такое сказал? У человека едва дух держится, а вы его хотите совсем со свету сжить!
- Пускай не выслуживается!
К ним подошла Таисия.
- Вы что, спятили, дядька Карп? - набросилась она на старика. - Мы что, "погонщиков" торф копаем? Или вам меньше надо, чем Лабеке? Или он должен работать за себя и за вас? А хлеб на трудодни будете получать вы?
- Да зачем мне его хлеб? - замахал руками дед Карп. - Всю жизнь свой ем.
- А нам мало одного хлеба, нам и масла захотелось. А вы пришли и на боковую. Лень торф копать, уходите домой.
Начали сбегаться люди. Прося, дознавшаяся от Ванды про стычку, тоже начала ругать старика. Никто в этом шуме не заметил, как тут оказался Андрей Калита. Голос его был возбужденный, даже немного виноватый.
- Ванда! Таиса! Ганна! Маруся! - выкрикнул Калита. - Скорее в колхоз. На одной ноге!
Мгновенно все бросили деда Карпа и повернулись к Калите. Опираясь на палку, он стоял по другую сторону магистрального канала.
- Да что там такое? - спросила Ванда.
- Вернулся Антон Софронович с дочками, Голубовичем и Костиком. Пригнали целое стадо костромичек. Скорей!..
С коровником дед Жоров управился. Окончил как раз в пору. Стадо костромичек красовалось на фоне смолисто-желтой, какой-то праздничной постройки. Смотреть коров собрались все, кто только прослышал эту новость: старики, подростки, дети. Одни стояли неподвижно, другие обходили коров, ласково гладили их. Надейка и Анечка степенно стояли в кругу деревенских девочек и мальчиков и смотрели на коров.
Один из мальчишек, недоверчиво блеснув глазками, спросил:
- А ты знаешь, как называется та большая корова, с веревкой в носу?
- Это Карат, - уверенно ответила Надейка.
- Не Карат, а бык, - поправил ее хлопчик. - И он бодается. Вот так мр-муу!..
- Неправда! - заспорила Надейка. - Татка с Костиком и дядькой Миколаем давали ему в вагоне траву. И он ел, не бодался...
Корницкий и Миколай шли вдоль кормушек и проверяли цепи. За ними важно, торжественно выступал дед Жоров.
- Все тут своими руками опробовал. Можно привязывать не только коров, но и медведей.
- Трафаретки готовы? - спросил Корницкий.
- Шестьдесят штук, как договорились. Кличка, возраст, примета.
- Надо шестьдесят пять.
- Шестьдесят пять?
Миколай обнял старого бригадира за плечи и объяснил:
- Пять коров, дядька Жоров, костромские колхозники нам дали сверх плана. За то, что ты варил хорошую кашу в партизанах, а Софронович хорошо рассказывал про это на собраниях. Не всякий родной брат так тебя встретит, как встречали нас!
"НЕУГОМОННЫЙ ТЫ ЧЕЛОВЕК, АНТОН!"
Вечером Костик доставал из вещевого мешка консервы, завернутые в бумагу покупки. Объяснял матери, которая стояла рядом:
- Это сахар. Тут бекон, сало такое пополам с мясом. Два килограмма селедок. По лимиту.
- Как ты сказал?
- По лимиту. Книжечка такая у дядьки Антона есть. По ней в магазинах выдают харчи и промтовары. Он мне купил ботинки и рубаху, а тебе ткани на платье.
- Зачем ты, Костик, брал?
- Говорит не знай что! Это подарки! А харчи в общий котел. Так и тетка Поля сказала.
- Когда ж она переедет?
- Когда тут будет такая квартира, как и в городе.
- Значит, никогда!
- Нет, дядька Миколай сказал, что такую квартиру колхоз своему председателю построит.
Открылись двери. В землянку вошли Надейка, Анечка, Корницкий.
- Это, дочки, тетя Таиса. Она вас сейчас напоит и накормит.
- Почему ж нет, садитесь только за стол.
Таиса начала ставить на стол миски и тарелки, достала из печи чугун.
- Мне бы молока, - сказала Анечка.
- Что я тебе говорила, Антон? - наливая из чугуна бульон в тарелки и миски, промолвила Таисия. - А ты хотел весь удой везти на молочный завод.
- А ты разве забыла первую колхозную заповедь?
- Каждую заповедь надо выполнять с головой. Нельзя отдавать самое последнее, которое нужно тебе самому.