Выздоровление было медленным. Тело испытывало неимоверное количество боли, и я категорически отказывалась снижать дозы обезболивающих. Врач продолжал регулярно навещать меня. Через пару дней я смогла открыть один глаз.
Пока я восстанавливалась, Гризз до смерти доставал меня. Он одержимо хотел найти парня, сделавшего это. Он постоянно меня допрашивал, не вспомнила ли я еще хоть какую-нибудь мелкую деталь. Слышала ли я звук заводящегося байка? Какого цвета были глаза парня? Какой длины волосы и были ли они заметны из-под маски? Что еще он говорил мне?
Не одну меня допрашивали с пристрастием. Бедная Мо. Основной удар ярости Гризза пришелся на нее.
— Какого хера мои собаки делали в твоей комнате, пока на Кит напали? Я держу этих собак для ее защиты, а не для твоей!
Я умоляла не давить на нее так сильно. И так очевидно, что она чувствовала себя ужасно, отчасти виновато. Он неутомимо продолжал браниться. Мне было так жаль ее, когда я наконец смогла ходить, я вмешалась, насколько хватило моих сил. Но, как я и сказала, Гризз был одержим. И поскольку он не знал, кто это сделал, Мо оставалась девочкой для битья. Честно, я не знаю, тронул ли он ее физически. Надеюсь, что нет. Суть была в том, что он ничего такого не мог сказать или сделать, чтобы она почувствовала себя еще хуже, чем уже была.
Гризз временно передал дела Блу. Он собирался бросить все усилия, чтобы найти нападавшего. Каждому информатору передали, что за сведения, которые приведут Гризза к ответственному за содеянное, назначено внушительное вознаграждение.
Следующие месяцы дали несколько ложных следов. Не могу описать вам страх, который на лицах мужчин, выстраивавшихся передо мной. Он заставлял их говорить со мной, вдруг я узнаю голос. Он заставлял их надевать маску, вдруг покажется что-то знакомым. Я была уверена, что узнаю голос и физическую форму того человека. Ни один из этих парней даже близко не был похож.
Я в конечном счете полностью выздоровела. Но с эмоциональной составляющей все было не так радужно. Я чувствовала, словно меня осквернили, и была уверена, Гризз меня не захочет больше. Но я очень ошибалась. Он колебался, когда я сказала, что исцелилась. Я не сознавала, как он боялся причинить мне боль. Мы возобновили наши физические отношения после того, как я переубедила его.
В первый раз было сложно. Я не могла закрыть глаза, постоянно держала их открытыми, а свет включенным. Мне нужно было видеть, что это Гризз. Понадобилось много времени, чтобы позволить ему поцеловать мое тело, я зажималась в ожидании болезненного укуса. Моя борьба лишь подливала горючего в его ярость. Он снова стал донимать Мо.
Как бы я хотела заметить изменения в ней. Но меня целиком поглотило случившееся, я полностью отдалась лечению. Оглядываясь назад, следовало позвонить Гранту и попросить его вернуться в мотель и провести время с Мо. Стыдно сказать, но я не заметила всей глубины ее отчаяния и одиночества, пока не стало слишком поздно.
Был 1979, близилась четвертая годовщина моего похищения. Несколько месяцев до годовщины нападения. Гризз теперь держал Дэмиена и Люцифера подальше от Мо. Думаю, это ранило ее больше всего, и как ужасно я себя чувствовала, зная о запрете. Достаточно ужасно, чтоб поступить наперекор, и позволять ей видеться с собаками, когда Гризза не было поблизости.
Чоудер так и нашел ее. Гризз уехал, и я отпустила Дэмиена на одну ночь в ее комнату. Люцифера оставила в своей. Чоудер услышал вой Дэмиена следующим утром и вломился в комнату Мо.
Он обнаружил ее безмятежно лежащей в своей постели с пустым пузырьком от таблеток рядом.
Мертвой.
Я не могу описать вам степень моей опустошенности. Я пережила все возможные эмоции: скорбь, гнев, отчаяние, тоска, вина. Много вины. Я думала о себе всегда, как о человеке сопереживающем. Но как так вышло, что я не заметила, насколько сильной стала депрессия Мо?
Потом вспомнились все эти мелочи. Помню, как Гризз брал меня на выезды посмотреть участки для нашего будущего дома. Мо никогда не было с нами. Что случилось бы с ней, покинь мы мотель? Подразумевалось ли, что она останется там на неопределенное время? Меня приводило в ужас, что я ни на секунду не задумалась о ее будущем. Помню все свои жалобы на неудовлетворенность жизнью. А что думала Мо о своей жизни? Как она в действительности жила? Да никак, на самом деле.
Чоудер сделал все необходимые звонки, вскоре в мотеле показались Грант, Блу и Гризз.
Гризз нашел меня сидящей на краешке дивана, уставившейся в выключенный телевизор. Я встала и бросилась к нему. Он решил, я иду в объятия и не ждал, что я в ярости кинусь на него. Я била по нему, вкладывая каждый грамм силы, а он стоял и принимал все удары.
Изнеможение пересилило в итоге, и я повисла у него на руках. Он поддерживал меня и хотел обнять, но я оттолкнула его и села обратно на диван.
— Что ты собираешься с ней делать? — мой голос был холоден. Отстранен.
— Тоже, что и с остальными.
— Нет, — во мне вспыхнуло раздражение. — Нет! Ни в коем случае Мо не станет едой для аллигаторов и будет просто выброшена. Ни за что Гризз.
— Думаю, мы сможем отвезти ее подальше и похоронить. Если ты этого хочешь, Кит.
С минуту я думала.
— Нет. Не то. Я знаю нужное место. Но не раньше вечера. И мне нужно побыть немного у нее.
Гризз шел за мной, я направлялась к ее комнате. Грант сидел на пластиковом стуле на дорожке рядом с мотелем, схватившись руками за голову. Он поднял на меня взгляд, и я увидела слезы. Я пошла навстречу и кинулась к нему в объятия, когда он встал. Не знаю, как долго мы стояли там, плача, но Гризз оставил нас наедине.
Я попросила Гранта сходить в комнату Мо со мной. Мне хотелось отыскать какую-нибудь личную вещь, чтобы похоронить ее вместе с ней. Когда мы вошли, Мо все еще лежала на кровати. Никто не позаботился о том, чтобы прикрыть ее лицо. Сейчас я рада, что вынуждена была увидеть ее.
Мо выглядела красивей и умиротворенней, чем когда-либо. На ней не было тяжелого макияжа. Она лежала на покрывале, одетая в белую футболку несколькими размерами больше своего. Единственный раз, когда я видела ее не в черной одежде. Планировала ли она это?
Я прошлась по шкафчиками, но ничего особенного там не нашлось, только черная одежда, косметика, художественные принадлежности и лакомства собакам. Мы с Грантом уже собирались уходить, но мне пришло в голову посмотреть под кроватью. Там лежала металлическая коробочка, у меня не получалось дотянуться до нее. Грант присел рядом и смог достать и вытащить ее.
Мы открыли ее. Два предмета. Один в пластиковом контейнере под еду. Грант снял крышку, и мы разглядели какой-то маленький кусочек старого мяса, обернутый в целлофан. Это был язык Мо.
Второй я узнала сразу же. Мой кошелек.
Мы переглянулись с одинаковыми выражениями на лицах. Понятно, почему Мо сохранила язык. Это личное. Если бы такое случилось парой лет раньше, меня бы, возможно, стошнило. Но, думаю, жизнь в мотеле закалила меня. Я видела, как людей убивали, так что сморщившийся язык не был поводом расстраиваться.
Но мой кошелек? Она пошла наперекор прямому приказу Гризза. Почему?
Подумалось, что она сохранила его ради меня. Ее жизнь и личность отобрали. Возможно, у нее не хватило мужества уничтожить мою личность, как скомандовал Гризз тем вечером.
— Спасибо тебе, Мо, — прошептала я.
Я положила кошелек в задний карман. И без вопросов было ясно, что Грант никогда никому не расскажет.
Вернувшись в четвертый номер, я отыскала сумку, с которой была в ночь похищения. Я ей больше не пользовалась, и вещица валялась в углу на полке моего шкафа. Я положила туда кошелек и забыла о нем.
Позже вечером Чоудер и Блу аккуратно завернули Мо в покрывало и отнесли тело в пикап Блу. Я ехала с Гриззом и Блу впереди, позади сидел Грант с Мо, Чоудером и лопатами.
Я направила их в единственное подходящее место. Стемнело, но полная луна освещала достаточно, чтобы найти тенистое фикусовое дерево на пустынной сельской дороге в Дэйви.
Я выбрала место, Грант и Чоудер скрупулезно срезали слой травы и скатали его. Потом они начали копать. Я сказала им убедиться, что глубины хватает. Не хотелось оставлять животным возможность добраться до нее. Гризз бережно передал Мо Блу через ограду, который донес ее до края свежей могилы. Прежде чем они опустили ее, я протянула руку под покрывало и уложила там пластиковый контейнер.
Засыпав могилу, они вернули дерн на место. Едва ли земля выглядела, будто была побеспокоена недавно. Уверена, что никто не заметит.
Мы отъезжали, мне нужно было оглянуться. Он был там, и он был величественен — прекрасный, гнедой скакун Мо. Он стоял рядом с ее могилой.
Спустя годы меня допрашивали в полиции о людях, живших в мотеле. Я не смогла заставить себя выдать последнее пристанище Мо. Я смогла честно рассказать о ее смерти. По крайней мере, для семьи Мо не будет больше неопределенности. Но я не стала говорить им, что она похоронена на их же землях. Не было уверенности, что они не выкопают ее и не перенесут на кладбище, устроив надлежащие похороны. Мое сердце знало, то было единственное место захоронения, которое одобрила бы Мо.
По дороге домой Грант заехал к Фессу и рассказал, что случилось. Позже Сара Джо скажет мне, что той ночью ее отец плакал, как ребенок. Он переживал, что не смог попрощаться с ней, но все же понимал — чем меньше суеты, тем лучше для всех. Он спросил, можно ли ему почтить память Мо. Гризз не стал говорить ему, где место захоронения, но, думаю, Грант мог.
В следующие годы я много раз буду проезжать мимо фикусового дерева, просто чтобы сказать «Привет» моей давней подруге Мо. Развитием той местности по-прежнему не занимались, и поблизости не бывало людей. Но несколько раз я видела увядшие цветы у основания дерева. Уверена, Фесс бывал там.
Я подсознательно винила Гризза за смерь Мо. Черт, я и себя, пожалуй, обвиняла. Я боролась с тем, какой стала моя жизнь. Какое было у меня право на счастье, когда у мертвой Мо его никогда будет?
Я засомневалась в своих убеждениях. Кем я была? Я напомнила себе — свидетельницей убийств. Потом я сражалась с вопросом, почему я вообще должна напоминать себе об этом? Разве убийство не трагедия? Как могла я не думать об этом каждый день?
И хуже всего было то, что я любила матерого уголовника. В тот момент я начала прозревать среди собственных иллюзий о, казалось бы, идеальной жизни с Гриззом. Как можно было убедить себя, что с моим образом жизни все нормально? Кем я позволила стать себе? Видела ли я свое будущее рядом с ним? Собиралась ли я носить его детей?
Я погружалась все глубже в депрессию, и она стала только сильней тем летом, когда Гризз наконец-то нашел парня, напавшего на меня.