— Что с ним дальше делать? — крикнул один из опричников, вытирая о полу парчового кафтана боярина Саврасова окровавленный кинжал.
— Оттащите подальше, да в ров киньте. Завтра кормилец наш пойдёт гулять, да и увидит его. Вот ему и станет приятно, — усмехнулся Малюта Скуратов и, повернувшись, направился обратно, в большую царскую палату.
Опричники схватили безжизненное тело боярина Саврасова за ноги и потащили к противоположному выходу. На улице уже смеркалось. Опричники дотащили тело до глубокого рва, окружавшего Александрову слободу, и, подталкивая ногами, отправили его вниз по насыпи.
За несколько секунд до этого из чёрного входа вышли скоморохи с котомками в сопровождении двух опричников. Ратмир по-прежнему был в маске. Они успели пройти всего несколько шагов, когда увидели, как из другой двери два дюжих опричника протащили за ноги какого-то человека и скинули его в ров. Скоморохи переглянулись, но промолчали.
— Всё, — неожиданно воскликнул один из сопровождавших их опричников. — Дальше дорогу знаете. Там у поста вас ждёт ваша повозка. До города проедете сами вот по этой дорожной памяти. — Он протянул старику Никифору бумагу и кивнул своему товарищу. Они оба поспешили в сторону тех опричников, что скинули какое-то тело в ров. Догнали их и, весело переговариваясь между собой, все четверо дружно направились обратно во дворец.
— Стойте, — негромко произнёс Ратмир скоморохам. — Подождите меня здесь. Мне нужно быстро сбегать и посмотреть, кого они скинули в ров, — Ратмир глянул на старика Никифора и добавил: — Уж очень он мне напомнил одного боярина.
Тот кивнул:
— Иди, Ратмир. Мне тоже показалось, что это наш знакомец…
Ратмир быстро спустился по отрывистой стороне рва к темневшей почти у самой воды бесформенной массе. Масса оказалась человеком, лежавшим на животе с раскинутыми руками и ногами, лицом вниз. Ратмир узнал затылок боярина Саврасова и простонал сквозь зубы. Внезапно он увидел, как шевельнулся согнутый мизинец на правой кисти боярина. Ратмир подошёл ближе и, с усилием перевернув тело на спину, посмотрел на залитое кровью лицо. На испачканных землёй губах боярина ещё пузырилась кровавая пена, но дыхание уже было редким и поверхностным. Внезапно боярин Саврасов открыл глаза, и его замутнённый взор, остановившись на маске Арлекино, стал проясняться.
— Т-ты б-был п-прав, Р-ратмир… — едва слышно прошептал, с трудом делая вдох, боярин Саврасов. — З-зря я т-тогда н-не п-послушал т-т-тебя…
Внезапно глаза его закатились, дыхание участилось. Тело боярина Саврасова несколько раз дёрнулось в судороге и замерло. Больше он не дышал.
Ратмир протянул руку к его лицу и прикрыл ещё тёплые, морщинистые веки. Потом он поднялся и медленно направился к своим товарищам, ожидавшим его у дороги.
Глава 10
Утром следующего дня в царских палатах появился митрополит Филипп.
— Велел ли ты вчера умертвить боярина Саврасова, Великий государь? — митрополит Филипп встал перед троном царя и вперил в него укоризненный взгляд.
— Не твоего ума это дело, Владыко, — ответил тот, листая какую-то большую книгу.
— Как — не моего?! — возмутился тот. — Человек тебе правду сказал, а ты его бросил на съедение своим псам-опричникам.
— Владыко, тем разом мы уже с тобой договорились, что не будешь ты трогать моих опричников и будешь просто властвовать над всей русской церковью. Что тебе ещё нужно? — захлопнул старинный фолиант царь. — Вот иди и занимайся своей паствой, а в мои дела и решения не лезь.
— Не по-божески ты поступаешь, Великий государь, — покачал головой расстроенный митрополит Филипп. — Пример какой подаёшь всему народу русскому! Как же любить-то тебя он будет после этаких расправ?
Царь Иван Четвёртый поднял голову и исподлобья посмотрел на митрополита.
— А меня любить не нужно, Владыко. Меня бояться нужно. Не забыл ли ты, что я — наместник Бога на земле. И чего желаю я — значит того желает и Бог. И только он один мне судья, — зловеще тихо произнёс он, не мигая.
— Грех страшный берёшь на душу свою, — покачал головой архиепископ.
— Мой грех — я за него и отвечу, — бросил Великий государь. — Всё у тебя, Владыко, или ещё есть чем укорить? Поберегись, Владыко, не лезь на рожон.
— А иначе и надо мной расправу учинишь? — прямо спросил архиепископ, не сводя с царя чуть прищуренных глаз.
— Все под богом ходим, — вздохнул царь Иван Четвёртый и добавил: — Не люблю я, когда мне слова поперёк говорят. Вот и митрополит Герман до тебя норовил всё поперёк мне разговоры разговаривать. И где он теперь?
Архиепископ Филипп опять покачал головой и, молча, вышел из царских покоев. Великий государь проводил его долгим взглядом.
В это же время в итальянском посольстве проснулся посланник Папы Римского. Его юный помощник Себастьян тут же, молча, и услужливо подал ему белый рушник и подлил горячей воды в большой серебряный таз, стоявший на небольшой резной тумбочке. Посланник улыбнулся ему и, подойдя, к тумбочке, протянул руки над тазом. Себастьян ещё раз на всякий случай проверил указательным пальцем температуру воды в белом фарфоровом кувшине и начал лить её на руки посланника.
В этот момент в дверь тихо постучали, и в комнату заглянул свежий как персик Антонио:
— Могу ли я войти, Ваше Святейшество?
— О, Антонио, конечно же, заходи. Как вчера добрался до дому? — радушно улыбнулся ему посланник. Он сел на заранее приготовленный Себастьяном стул и, откинувшись на его спинку, приподнял подбородок. Его юный помощник уже доставал из специального дорожного сундучка серебряные бритвенные принадлежности. Намылив беличьей лапкой щёки и подбородок своего хозяина, вечно молчаливый Себастьян со скромной улыбкой начал очень аккуратно брить его. Но, заметив короткий знак, поданный рукой посланника, остановился и сделал маленький шаг назад.
— Хотел спросить тебя, Антонио, царь Иоанн всегда таков на своих пирах? Ты ведь как дипломатическое лицо часто бываешь приглашён на эти пиры, — посланник кивнул Себастьяну и тот вновь подступил к нему с серебряной бритвой.
— Увы, к сожалению, это правда. И я вижу, что это происходит всё чаще и чаще. Иногда мне кажется, что русский царь решил убить всех своих бояр. Ему везде мерещатся предательство и сговор, — усмехнулся красавец Антонио, привычно усаживаясь поудобнее в то же самое кресло на ножках в виде звериных лапок. — Если он и дальше будет так продолжать, то боярам придётся принимать какие-то решения. Иначе он их всех уничтожит.
— Там ведь какая-то история была с его матерью и боярами, после чего он их возненавидел, — чуть отстранившись от острого лезвия бритвы, произнёс посланник.
— Считается, что именно они помогли ей покинуть этот бренный мир. Разумеется — с помощью яда, — кивнул Антонио. — Он же в восемь лет остался без матери, и бояре в тот период имели над ним полную власть. Судя по его сегодняшнему отношению к ним, они тогда этой властью попользовались очень широко. Иногда, кажется, что его можно было бы и пожалеть за то, что ему пришлось пережить в детстве.
— Возможно, — вздохнул посланник и неодобрительно добавил: — Но то, что я видел вчера с тем боярином, мне совсем не понравилось. Он приказал его убить?
— Скорее всего, — неопределённо пожал плечами Антонио и добавил: — Рыжий мужлан, что пошёл вслед за боярином, — главный палач царя — Малюта Скуратов.
— Тот самый? — поднял брови посланник.
— Видите, даже Вы о нём слышали, — опять усмехнулся Антонио. — Но быть палачом — это не основная его работа. Это для него просто забава, увлечение. Основное его занятие — быть правой рукой царя, предугадывать все его желания, даже самые страшные, и исполнять их. От него сейчас очень многое зависит при царском дворе. Кстати, крестник Учителя уже поддерживает с ним знакомство.
— Кто бы сомневался, — довольно усмехнулся посланник Папы.
— Но Малюта Скуратов — очень опасный и непредсказуемый человек, — покачал головой Антонио.
— Напоминайте об этом крестнику Учителя при каждой возможности, Антонио, — посланник серьёзно посмотрел в глаза своему собеседнику. — Мы все ещё очень нуждаемся в своём Учителе и нам нужно, чтобы ничто его не печалило.
— Я понял, Ваше Святейшество, — с готовностью кивнул тот. — Мы не оставим своего брата в беде и в любой момент придём ему на помощь, если понадобится, пока он здесь исполняет свою миссию.
— Я не забуду передать эти слова Учителю, — одобрительно произнёс посланник и вдруг широко улыбнулся: — Ну, не будем более о грустном. Я вчера так был рад увидеть всех наших на царском пиру. Но больше мне понравилось общаться с вами со всеми после царского пира здесь, в нашем посольстве.
— А как были рады наши братья встретиться с вами! — с жаром воскликнул Антонио. — Если так дело пойдёт и дальше, то скоро по всей стране мы сможем здесь открыть свои коллегии и академии и проповедовать истинные ценности.
— Да, усилить католическую веру в этой огромной стране — наша большая мечта, — мечтательно вздохнул посланник и добавил: — Основная сейчас задача для всех вас, живущих здесь — показывать местному народу праведность и привлекательность католических постулатов.
— Согласен, Ваше Святейшество, — серьёзно ответил Антонио. — Мы будем стараться изо всех наших сил.
В это время опять постучали в дверь и молчаливо улыбающийся юный Себастьян, приоткрыв створку двери, жестом пригласил кого-то войти. На пороге появилась с улыбкой на губах цветущая графиня Терницкая.
— Я так хотела увидеть вас вновь, Ваше Святейшество, перед вашим отъездом, — она присела на одно колено около кресла посланника Папы и прикоснулись свежими губами к его сухой руке. — Надеюсь, что вы простите мне эту смелость.
— Ох, и хитра же ты, Агнешка, — усмехнулся Антонио. — Никогда своего не упустишь. Интересно, и чего ты будешь выпрашивать сегодня у Его Святейшества?