— Уже известно. Вот-вот должна подъехать, — нетерпеливо перебил её Ратмир. — Продолжай, Мирослава.
— Хорошо, — внимательно посмотрела на него женщина. — Монашество — это особая жизнь каждого избравшего сей путь. Каждый живущий здесь имеет свое послушание, исполняет свои обязанности. Всем богослужением и выполнением уставных монастырских требований ведает помощник наместника — благочинный. Потом из самых опытных братьев-монахов или сестёр-монахинь выбирают казначея. Казначей, с благословения игумена, хранит и распределяет пожертвования, поступающие в монастырь с разных сторон. Далее — монах, отвечающий за благолепие храма, за церковную утварь, монастырские облачения. Прозывается он ризничим.
— А как называется человек, отвечающий за погреба со снедью? — надкусывая мятный пряник белыми, острыми зубами, спросил Ратмир.
— Келарь отвечает за погреба, за хранение в них всей снеди, за ледники. Он же ведает заготовкой всех припасов, — подперев подбородок руками с умильным выражением лица, ответила ему Мирослава. — Ещё есть эконом. Он управляет всей хозяйственной жизнью монастыря и распоряжается послушаниями приезжающих в монастырь трудников.
— Кто такие «трудники»? — поднял брови Ратмир.
— Ах, да! Я должна была сказать об этом в самом начале. В монастыре живут не только сами монахи, но ещё здесь постоянно бывают паломники и трудники. Это обычные люди, приезжающие в монастырь для укрепления в своей вере и благочестии. Они же и работают здесь во славу Божию на разных работах. Кто помогает в восстановлении или обновлении монастырских построек. Кто хлопочет по хозяйству и в огородах. Трудятся они и в швейных, и в сапожных, и в иконописных мастерских.
— А ты здесь в каком чине, Мирослава? — неожиданно спросил старик Никифор.
— Кхм… — растерянно улыбнулась та: — Я уже говорила Ратмиру, что потеряв супруга и дитя, я хотела отойти от мирской суеты и принять постриг. Но всё никак не решусь… И здесь сейчас нахожусь в раздумьях. Но я всегда бываю на всех богослужениях и по мере своих сил помогаю игуменье и сёстрам в их делах.
— Ты уже внесла свой вклад в монастырь? — внимательно посмотрел на неё старик Никифор. — Всё своё добро отдала?
— Большую часть, — опустила глаза женщина и как-то неопределённо пожала плечами: — Вот приму постриг и тогда отдам всё. Ни к чему живущим в монашестве мирская суета и мирские ценности.
— Да-а … — вдумчиво посмотрел на неё старик Никифор. — Твоя правда, Мирослава.
— Это я понял, — опять нетерпеливо произнёс Ратмир. — Я верно понимаю, что все эти послушания в Девичьем монастыре несут сами монахини?
— Верно, — кивнула Мирослава и добавила: — Все, кроме одной.
Ратмир вопросительно посмотрел на неё.
— Духовник, — произнесла женщина и пояснила: — Духовник в монастыре, пожалуй, самый главный человек после митрополита и наместника. Он несёт слово Божье монастырской братии и духовно окормляет их…
— Чего делает? — опять вопросительно посмотрел на неё Ратмир. — Что значит «окормляет»?
Никифор с недоумением посмотрел на него.
— Это значит, что он вдохновляет их словом Божьим. Так это называется у мирян, — просто пояснила Мирослава, продолжая с умилением смотреть на скомороха.
— И почему в женском монастыре духовником может быть только мужчина? — искренне удивился Ратмир. — Даже странно как-то. Это всё равно что пустить петуха в курятник.
Старик Никифор, пережёвывавший в тот момент остывший блин с клюквенным вареньем, чуть не поперхнулся и, едва откашлявшись, покачал головой: — Тебя, Ратмир, за такие богохульные речи могут запросто отправить в острог лет этак на десять.
Мирослава, опустив голову и прикрыв лицо ладонями, залилась беззвучным смехом. Потом она, раскрасневшись от напряжения, подняла на Ратмира глаза, в которых прыгали чертенята, и придушенным голосом тихо произнесла: — Так духовником в женский монастырь назначают глубоких старцев. Таких, у которых в голове кроме благочестивых мыслей больше ничего уже и нет.
— Это значит, Ратмир, что тебя-то уж точно духовником в бабский монастырь никто бы и не поставил. А то стал бы там смущать и вводить в греховные мысли юных и не очень юных насельниц одним своим видом, — тихо рассмеялся старик Никифор.
— Зато тебе, Никифор, похоже, там уже самое место, — как-то раздраженно-шутливо откликнулся Ратмир.
— Ну, это ещё как сказать… — протянул старик Никифор, бросив быстрый взгляд на не сводившую с Ратмира влюблённых глаз Мирославу.
— Ну и как нужно обращаться к ним при встрече или в разговоре? — закинув левую руку за голову, откинулся спиной к деревянной, бревенчатой стене Ратмир и стал указательным пальцем правой руки крутить чёрный локон.
— Если я ничего не путаю, то в разговоре к наместнику можно обращаться «Отец наместник». А где-нибудь в присутственном месте — «Ваше Высокопреподобие». Так ведь, Никифор? — повернула Мирослава в сторону старика Никифора свою красиво посаженную голову.
— Совершенно права, матушка Мирослава, — шутливо подтвердил старик Никифор.
— В женском монастыре матушкой зовут только игуменью, — она с укоризной посмотрела на него.
— А как же тогда обращаться к простым монахиням? — спросил Ратмир, продолжая накручивать локон на указательный палец.
— А к ним можно обращаться, например «мать Ирина». Послушницам говорят «сестра». Очень пожилым монахиням иногда дозволяется говорить «матушка». Ну, я так, по крайней мере, слышала сама, когда бывала в монастыре, — пояснила Мирослава, теребя в руках серебряную ложечку.
— А можешь рассказать про уклад монастырской жизни? Как у них начинается и заканчивается каждый день? — прикрыв рот рукой, зевнул Ратмир. — И, вообще, как становятся монахинями? Что нужно для этого, и через какие шаги нужно пройти, чтобы стать игуменьей, например? Ты же готовишься к постригу и должна всё знать об этом.
— Боюсь, что мои познания в этом не так глубоки, — покачала головой Мирослава. — Давай мы все сейчас уже отдохнём, а с утра поедем в монастырь к отцу Павлу, и он всё расскажет тебе лучше меня.
— Весьма здравое решение! — воскликнул старик Никифор, который тоже начал впадать в полудремотное состояние после сытного ужина.
— Пойдём, Никифор, я велю показать тебе твою светлицу, где ты сегодня переночуешь, — степенно поднялась со скамьи Мирослава. — Завтра с утра всё и продолжим.
— Хорошо, боярыня Мирослава, — кивнул старик Никифор, выбираясь из-за стола. Он поклонился ей в пояс: — Благодарствую за кров и стол. Утром увидимся, Ратмир.
— Да, Никифор. Покойных тебе снов, — морщась от боли, процедил тот сквозь сжатые зубы, направляясь к кровати и напирая всем телом на посох.
Когда Мирослава через некоторое время вернулась в свою опочивальню, то она застала Ратмира сладко посапывающим во сне. Женщина опустила висевший над кроватью балдахин и, выглянув за дверь, кому-то что-то тихо шепнула. Тут же в светлицу бесшумно залетели холопки и стали сноровисто прибирать со стола, стараясь при этом не издавать ни звука. Через несколько минут стол был чист.
Выпроводив холопок из светлицы, Мирослава подошла к кровати и, откинув в сторону полог балдахина, присела на край. Какое то время она просидела так, любуясь спящим скоморохом, лежавшим на спине с раскинутыми руками. Потом, стараясь не потревожить его, прилегла рядом, подложив его ладонь себе под щёку. С чувственным обожанием глубоко вдохнула в себя запах его кожи, шедший от руки, и прикрыла от удовольствия глаза. Внезапно Ратмир резко повернулся и стиснул её в крепких объятиях. Мирослава только тихонько охнула, почувствовав на шее обжигающий поцелуй и ощутив, как его свободная, прохладная рука уверенно забралась к ней под платье…
Глава 15
Ранним солнечным утром следующего дня с подворья Мирославы выехала открытая повозка и направилась в сторону основного входа в Девичий монастырь. Ратмир, сидевший спиной к кучеру, с любопытством оглядывался по сторонам. Неожиданно его взгляд на чём-то остановился, и он, махнув рукой в ту сторону, спросил у Мирославы:
— Что там за лужайка?
Улыбающаяся Мирослава проследила за его взглядом и весело ответила:
— Там озерцо небольшое. Чистое, несмотря на то, что кругом болотца. Мы с бабами иногда ходим купаться, да и детвора местная облюбовала его для своих проказ.
— Я хочу сходить туда завтра с утра. Мне нужно для гимнастических упражнений.
— Это всегда пожалуйста. А я тебе и компанию составлю, если ты не против, — она просительно посмотрела на скомороха. — Ты же вон с посохом только и можешь пока передвигаться.
— Конечно, я не против, — улыбнулся ей Ратмир. Он повернулся к сидевшему в углу повозки старику Никифору: — А ты разве не составишь нам компанию?
— Да боюсь, как бы не помешать вам, — неожиданно грустно усмехнулся старик Никифор.
Ратмир бросил на него удивлённый взгляд:
— Уж не приболел ли ты часом, Никифор?