— Конечно, съезди. Денег там выдай им, сколько нужно на пропитание, да дай по доле каждому на свои расходы и возвращайся.
— А надо ли возвращаться? Может, сами тут без меня управитесь?
— Да что с тобой сегодня такое, Никифор? — напряжённым голосом тихо спросил Ратмир. — Запомни одно — ты для меня не чужой человек и всегда будешь мне нужен. Твоё место всегда рядом со мной.
— Знаю, Ратмир и благодарствую за доверие, — как-то вымученно улыбнулся старик Никифор и устремил свой взгляд куда-то за спину своего друга.
Обеспокоенная Мирослава переводила взгляд то на одного, то на второго. Наконец решилась и обратилась к старику Никифору:
— Может я тебе могу помочь, Никифор? Ты не подумай там чего. Я в ваши дела особо лезть не стану. Коли понадобится помощь — помогу, чем смогу. А так я сама никогда никому не навязываюсь. Если кому-то не по душе прихожусь — тут же ухожу с его пути.
Старик Никифор поднял на неё какой-то виноватый взгляд и неожиданно выдохнул: — Ох, и дуры же вы — бабы! Ничего-то вы не понимаете своим куриным умишком.
— Однако… — только и вымолвил опешивший Ратмир. Щёки Мирославы стали пунцовыми и, закусив нижнюю губу, она замолчала, глядя куда-то вдаль. Так, молча, они доехали до самых ворот в Девичий монастырь. Стражники на воротах не захотели пропускать старика Никифора без разрешительных документов или особого на то распоряжения. Но Мирослава их уговорила, и они записали его в особый реестр для внезапных гостей.
Через короткое время их повозка остановилась возле терема, в котором ранее останавливался дьяк Лаврентий. На крыльце терема их встретил отец Павел и радушно попросил войти. Но Ратмир, опираясь на посох, смерил взглядом ступеньки и покачал головой: — Нет, отец Павел. Не буду я пока подниматься. Лучше сам спускайся к нам, да проводи к схимнице Серафиме. В тот день у меня к ней вопросы оставались.
— К схимнице Серафиме?! — поразился отец Павел.
— К ней. А что — что-то не так? — устремил на него выжидающий взгляд скоморох.
— Так она же померла в тот же день, когда это всё и произошло, — развёл руками отец Павел. — Удар с нею приключился, она и не оправилась.
— Вот как… неожиданно, — нахмурился растерявшийся Ратмир и спохватился: — При ней помощница была. Ефросиньей, вроде, звали…. Она-то хоть жива?
— Жива, жива. Чего с нею сделается. Сейчас вон служку пошлю за ней, — и отец Павел окликнул стоявшую неподалёку молоденькую послушницу.
Через несколько минут к Ратмиру и его спутникам нерешительно подошла келейница Ефросинья и, не поднимая глаз, поклонилась.
— Здравствуй, мать Ефросинья, — участливо обратился к ней Ратмир.
— И тебя спаси Бог, милый человек, и спутника твоего, — голос женщины звучал тихо и приветливо. Она отдельно чуть поклонилась Мирославе: — Спасайся, сестра Мирослава.
— Спаси Господи, — ответно поклонилась ей та.
— Не думал я в тот день, что придётся нам с тобой опять свидеться. Да только иногда всё решается без нашего согласия, — опять обратился к ней Ратмир и добавил: — Если бы знать тогда, что мне же и придётся это дознание начинать да заканчивать, то и успел бы многое спросить у схимницы Серафимы. А так, буду теперь без неё сыск проводить. На твою помощь рассчитываю, мать Ефросинья.
— А оно и хорошо, что тебя, голубчика, на дознание возвернули. Очень уж схимница Серафима в тебя верила. Считала, что только ты и справишься с этим злодеянием. А я уж со своей стороны помогу всем, что понадобится. Только уж отыщи ты этих нелюдей, чтобы я своими зубами могла им глотку перегрызть в отместку за доченьку мою единственную, — келейница Ефросинья опустилась перед Ратмиром на колени. Мирослава со стариком Никифором оторопели, увидев это.
— Не нужно, мать Ефросинья, — кинулся поднимать её с колен Ратмир. — Обещаю, что постараюсь сделать всё, что в моих силах, чтобы разыскать убийц невинных девиц. Где я могу найти тебя потом? Просто сейчас мне нужно с отцом Павлом побеседовать.
— Да вон там я проживаю, в дальних кельях, — указала рукой мать Ефросинья в сторону стоявшей поодаль длинной, деревянной двухэтажной постройки. — Любая из сестёр покажет при надобности.
— Хорошо, я найду тебя, — кивнул Ратмир и, проводив её взглядом, повернулся к своим спутникам: — Отец Павел, ты владеешь знаниями о монастырском укладе. Пойдём в тот терем, присядем, и ты мне расскажешь все здешние правила проживания ваших монашек. А вы, — он обратился к Мирославе и старику Никифору, — можете пока прогуляться по подворью монастыря. Может, чего интересного увидите и услышите.
Мирослава вздохнула, но, увидев вдруг засиявшие глаза старика Никифора, улыбнулась и кивнула ему: — Ну, что, Никифор, пойдём, прогуляемся, Я тебе здесь все окрестности покажу.
Через короткое время Ратмир и отец Павел уже сидели в тереме за чистым, деревянным столом. Перед ними стояли оловянные чашки с напитками и такие же блюда с монастырскими пирожками из грибов и сладкого творога.
— Спрашивай, сын мой. Что ты хотел услышать от меня? — отец Павел аккуратно отломил кусочек пирожка и отправил его себе в рот.
— Я не просто так интересуюсь этими вещами, отец Павел. Просто, прежде чем начать дознание, мне нужно точно знать, что здесь происходит каждый день и кто чем должен заниматься, — пояснил Ратмир, вертя в руке оловянную ложку.
— Похвально, сын мой, что ты так усерден в попытке найти истину. Я готов ответить на любой твой вопрос, если мне точно известен на него ответ, — сердечно улыбнулся тот и оправил в рот следующий кусочек пирожка.
— Как становятся монахинями в православных женских монастырях?
— Точно так же как и в мужских.
— Гм…ну, хорошо. Что нужно сделать, чтобы стать монахом? Вот, если бы я, отец Павел, вдруг захотел бы стать монахом, то что меня ожидало бы?
— А ты, сын мой, вообще крещённый али нет? — удивлённо вскинул брови отец Павел.
— Я — христианин.
— И крестик имеешь?
Ратмир полез рукой за ворот своей льняной рубахи и достал православный крестик на суровой нитке.
— Наш крестик, — одобрительно кивнул отец Павел. — Ну, хорошо, сын мой. Слушай меня внимательно, раз это так важно для тебя.
— Это важно для сыска.
— Пусть будет так. Так вот, монашество, сын мой, это каждодневный подвиг всякого монаха во славу Божию. И для того, чтобы стать монахом или монахиней, необходимо пройти три ступени духовного становления: первая — послушание. Это наши послушницы, кто только пришёл в монастырь. Оно же является и первой степенью пострижения. Также послушница может быть пострижена в иночество и тогда она становится рясофорной монахиней. Срок такого послушания назначен в три года. Далее идёт укрепление веры, то есть само монашество или вторая степень пострижения. Оно же называется малой схимой и длится этот срок у каждого монаха по-разному. И не каждый из них удостаивается перехода в великую схиму. Но самый малый срок для такого пострижения — четыре года… И третья ступень духовного становления монаха или монахини — совершенство, то есть — это монахи или монахини, прошедшие великий постриг, принявшие великую схиму и ставшие схимниками или схимонахами.
— А о каких монашеских подвигах ты говорил, отец Павел? Ну, ты говорил о подвигах во славу Божию?
Отец Павел опять с сомнением посмотрел на Ратмира:
— Смущаешь ты меня, сын мой, вопросами такими…
— Просто так получилось, что первую часть своей сознательной жизни я был вынужден жить не на Руси. Поэтому и скудны мои познания по части православия, — поспешил пояснить Ратмир.
— Так, а крестили-то тебя в каком возрасте и где? — нахмурившись, спросил отец Павел.
— Крещён я был в младенчестве в Суздале. А далее судьба родителей моих заставила оставить Русь и скитаться по другим странам. Там они и умерли… Потому и нужно мне сейчас от тебя все правила православного монашества услышать, чтобы пытаться понять — кто и за что мог так жестоко растерзать ваших послушниц.
— Ну, хорошо… Хотя странно всё это как-то, — отец Павел почесал указательным пальцем переносицу. — И на чём мы там остановились?
— На каждодневных монашеских подвигах.
— Ах, да! Это включает в себя принятие послушниками на себя подвигов отречения. Например — отречение от мира, уединение с целью умерщвления похоти человеческой плоти.
— Понятно, — кивнул Ратмир.
— Далее — отречение от своеволия и гордости житейской. Для этого послушник должен всегда слушаться, молиться и поститься. Отречение от собственности исполняют те, кто занимался в мирской жизни стяжательством и взятничеством. И многое другое, в чём может произрастать греховность мирянина. А знаешь ли ты, сын мой, что все высшие чины в православии являются монахами? И, если перевести их наименования с греческого, то они означают, что Патриарх — это родоначальник, Митрополит — человек из самого главного рода. Архиепископ — означает старший пастырь, а просто епископ переводится как блюститель…