— Х-х-хоро-ш-о, я п-постараюсь, — давясь в рыданиях, жалобно пробормотала Мирослава, с наслаждением прижимаясь к его крепкому телу.
— Вот и договорились, — тихонько рассмеялся Ратмир, пальцем снимая слезинки с её щёк. — И забыл ещё у тебя спросить. Конюх Фёдор сказал, что ты вчера в Москву ездила…
— Ну, да, ездила, — облегчённо вздыхая, ответила Мирослава. — Поверенный по делам мужа моего покойного Григорий Степанович просил приехать. Бумаги там нужно было подписать. Ты же видел его в тот день здесь, на подворье… А что? Что-то случилось из-за этого?
— Нет, просто спросил, — покачал головой Ратмир и поднялся на ноги: — Продолжу я упражнения, милая. Страсть как мне этот посох надоел. Скорее бы от него избавиться.
— Конечно, конечно, занимайся, Ратмирушка, — с жаром воскликнула, успокоившись, Мирослава. — Это ведь по моей вине ты пока хромаешь.
Ратмир улыбнулся ей в ответ и продолжил свои упражнения.
Солнце поднималось всё выше, и туман над землёй уже почти рассеялся. Усилился птичий гомон в лесных чащах. В зарослях кустарника на противоположном краю озерца сидел крупный, темноволосый мужчина и тайно наблюдал за Ратмиром и его спутницей…
Через час Ратмир с Мирославой уже держали путь обратно на её подворье.
После сытного завтрака Ратмир вышел на терраску и окинул взглядом подворье. Жизнь здесь шла своим чередом, без дела никто не сидел: две девчушки лет восьми сидели возле горки чистого речного песка и с серьёзным видом усердно начищали мелким песочком серебряную посуду, вилки, ложки. Тут же с вениками по двору ходили мальчишки-ровесники и тщательно выметали мусор со двора. Причем и те, и другие были коротко стрижены. Правда, девчушек можно было как-то отличить по большим пукам волос на висках и по длинным летним холщовым рубахам. Девочки постарше, в платьях из грубого, крашеного холста обихаживали гусей, уток, индюков и прочую домашнюю птицу в птичниках. Волосы у них уже были более отросшими, и на головах они носили разноцветные суконные повязки с выцветшими вышитыми цветочками. Повязки эти сужались к затылку и были перевязаны сзади блеклыми цветными лентами. Как правило, все эти вещи носились аккуратно и передавались из поколения в поколение. Юные отроковицы, зажав рты ладошками и глупо хихикая, посматривали на своих ровесников-подростков, работавших на конюшне, в свинарнике или в овчарне, а также в столярне или в гончарне.
С летней кухни доносились зычные голоса дородных поварих и писклявые голоса носившихся вокруг них поварят. Гремели железные ухваты и кочерги, доставались из печей чугунные горшки с вкусно пахнувшими кашами и раскалённые железные противни с пряженными духмяными пирогами. Из раскрытых окошечек кружевной мастерской слышался характерный перестук коклюшек и негрозные окрики старшей мастерицы… Помощник конюха Фёдор возился с лошадиной амуницией, тщательно очищая её от грязи и ржавчины. Он периодически посматривал на Ратмира, готовый подбежать к нему по первому же зову.
Ратмир стоял у той же деревянной перекладины, куда вчера вечером попала железная стрела. Взгляд его был устремлён в сторону подворья работницы монастырской хлебопекарни Анны Дмитриевны. На губах его играла загадочная полуулыбка.
— Что-то ты не торопишься сегодня в монастырь, — неожиданно за его спиной раздался голос Мирославы. — Или тебе уже не нужно туда?
— Нужно, — Ратмир словно очнулся и посмотрел на солнце. Время подходило к полудню. — Пожалуй, пора. Буду к вечеру. Фёдор, подавай лошадь, — крикнул он молодому помощнику конюха.
Ратмир, чуть прихрамывая, без посоха, спустился по лестнице. С легким усилием забрался на свою лошадку и, кивнув Мирославе, направился к воротам.
— Не закрывай ворота, Фёдор, и приготовь мне повозку. Да скажи Савелию, что сейчас обратно едем в Москву к душеприказчику Григорию Степановичу. Как раз к вечеру и должны успеть обернуться, — озабоченно произнесла Мирослава и, глянув в сторону уехавшего скомороха, удивилась: — А чего это он опять к озеру-то направился?
Но в этот момент её окликнула главная помощница по хозяйству — ключница Степанида, и Мирослава отвлеклась на хозяйские заботы…
Ратмир в состоянии лёгкого душевного волнения подъехал к озеру и разочарованно оглядел пустынный берег. Только шустрые воробьи, громко чирикая, плескались на мелководье и затем, перелетев на сушу, копошились в сухой земле, поднимая вокруг себя взвеси пыли. Скоморох посмотрел на небесное светило, вздохнул, спешился с лошади и пустил её гулять по берегу. Сам же подошёл к раскидистому кусту, покрытому желтеющими листьями, и опустился на землю. Достал из-за пазухи небольшую книжку, и взялся было читать. Но почти тут же отложил её в сторону и вздохнул. Время ожидания потекло для него томительно долго…
Неожиданно что-то красное со свистом пролетело мимо него и упало рядом с глухим стуком. Ратмир подскочил, быстро оглянулся и увидел катившееся к нему густо-красное большое яблоко… И тут же из-за небольших деревцев, росших неподалёку от этого местечка, послышался задорный звонкий смех Ольги:
— А-а, испугался, испугался! А ещё говорил, что ничего не боишься! — девушка показалась из-за деревьев и помахала ему рукой.
Ратмиру показалось, что сама весна шла к нему навстречу. «Боттичелли!.. Но не «Весна» и не «Венера»…Нет-нет! Сейчас вспомню…» — судорожно пытался он вспомнить картину, которую так ему напоминала эта маленькая шалунья. Он стоял в растерянности, любуясь приближавшейся к нему почти воздушной девичьей фигуркой в светлой сатиновой рубахе, отделанной кружевами, и нежно-голубой атласной душегрейке с искусной вышивкой жемчугом по низу. Светлые пряди длинных волос Ольги были слегка прихвачены широкой шелковой лентой. И венчал её юную головку богатый венок из маленьких розочек, ромашек и вьюнов.
— Так что же ты не подберёшь яблочка? — весело улыбаясь, спросила она, подойдя к нему.
— Да вот, на тебя засмотрелся, — честно ответил Ратмир, растерянно улыбаясь ей в ответ. — Сейчас подберу…
Но Ольга сама легко подняла яблоко с земли и, обтерев его рукавом рубахи, протянула Ратмиру: — Очень вкусное. Батюшка прислал нам с Волги. Я уже почитай полкорзины успела съесть. Аж медовые на вкус.
До Ратмира опять донесся чудесный аромат её волос, и он послушно поднёс яблоко ко рту и вонзил в него свои крепкие, белые зубы. Действительно, вкусный, сочный, сладко-кислый вкус яблока восхитил его.
— И, правда, вкусно, — кивнул он, не в силах отвести глаз от юного создания. — Я вспомнил, кого ты мне так напоминаешь.
— И кого же? — без особого интереса спросила девушка, поправляя свой венок и оглядываясь по сторонам.
— В Италии есть одно очень известное здание и там находится капелла святого Сикста. Её стены расписывали и расписывают самые известные живописцы мира. И ты очень похожа на картину мастера Боттичелли «Дочь Моисея». Если вас поставить рядом, то будет прямо одно лицо, — с горящими глазами произнёс Ратмир.
— Жаль, — вздохнула девушка и, неожиданно расставив руки, закружилась по берегу озерца в каком-то танце, негромко подпевая себе.
— Почему жаль? — вскинул брови Ратмир, заворожено наблюдая за маленькими ножками, быстро и ловко переступавшими по песчаному бережку озера.
— А потому что мне до этого было приятнее думать, что я одна такая, — кинула она задорный взгляд на стоявшего столбом скомороха. — А ты откуда знаешь, что есть такая картина? Придумал, небось?
— Нет, я сам её видел, — счастливо улыбнулся Ратмир. Давно забытые эмоции буквально распирали его изнутри. Он смотрел и не мог насмотреться на юную красавицу.
— Ты, Ратмир, не смотри так на меня, — опять засмущалась она. — А то я сейчас ускачу к себе. Ещё никто так на меня никогда не смотрел и я не знаю, что мне делать.
— Нет-нет, солнышко. Не бойся меня. Просто от твоей красоты у меня дух перехватывает, и я наглядеться на тебя не могу, — восторженно глядя на Ольгу, поспешил успокоить её скоморох. — Я и пальцем до тебя не дотронусь и другим в обиду не дам, — с жаром добавил он.
— Ну, смотри, ты слово дал, — опять задорно рассмеялась Ольга, весело глядя на смущённого скомороха. Ратмир, не помня себя, опять поднёс яблоко к губам и смачно откусил от него кусок.
— Дай мне тоже откусить, — неожиданно требовательно она протянула руку. — Уж больно ты его аппетитно кушаешь.
Ратмир протянул яблоко. Ольга тут же схватила его и тоже с удовольствием вонзила в белую, сочную плоть яблока жемчужные остренькие зубки.
— М-м-м…какое вкусное! Даже вкуснее, чем те, что были у меня, — простонала она, прикрыв глаза, и, покачав головой, протянула его обратно скомороху.
«Пресвятая Дева Мария! Что со мной?!», — только и подумал Ратмир, тут же поднося яблоко к своему лицу и, с трепетом в душе коснулся губами того самого места, от которого только что откусила эта маленькая нимфа.
Она, глядя на него, опять звонко рассмеялась: — Так, где же находится эта картина, Ратмир? Мне даже стало интересно. Я хотела бы посмотреть на неё.
— Я же сказал, Олюшка, что видел её в Италии, — чуть охрипшим голосом ответил Ратмир,
— Олюшка? Ты теперь будешь меня так называть? — изумлённо распахнув глаза, с детской непосредственностью спросила она.
— Тебе не нравится? Тогда скажи, как мне тебя называть, — торопливо произнёс Ратмир.
— Нет-нет, так и зови меня. Просто раньше меня так только маменька звала, — с грустью в голосе произнесла Ольга и по-детски беззащитно склонила голову к своему узкому девичьему плечику. Потом вдруг встрепенулась: — Ой, а я забыла! У меня же за холмом конь мой привязан. Я специально его там оставила, чтобы с тобой пошутить.
— Я сейчас приведу его сюда, и пусть гуляет здесь на берегу вместе с моей лошадкой, — Ратмир кинулся к холму. Он быстро привёл каурого жеребца и отпустил его к озеру. Тот тут же вошёл в воду и, шумно фыркая, стал жадно пить.
— Только я не слышал, как ты прискакала сюда к озеру, — продолжая улыбаться, машинально заметил Ратмир.
— Так я же раньше приехала. Просто мне хотелось напугать тебя и посмотреть, какой ты смельчак, — опять шаловливо рассмеялась Ольга. — А ты вон сразу подскочил, как ужаленный!
— Да, это правда, — смутился Ратмир. — Просто не ожидал после вчерашнего…
— А что было вчера? — сорвав травинку и покусывая её, спросила Ольга, устремив на Ратмира свои бездонные, фиалкового цвета глаза.
— Да ничего, пустяки, солнышко, — помотал головой Ратмир и заботливо спросил: — Ты не устала стоять, а то можно посидеть там под кустом.