— Где сайка, матушка? Я же просил принести сюда две сайки! — раздражённо посмотрел на стоявшую истуканом игуменью Ратмир
— Ох, а я-то подумала, что ты просто так это сказал, Ратмир. Сейчас, сейчас принесут сайки, — захлопотала игуменья и, выскочив из подклети на мгновение, тут же вернулась и встала у стенки, не сводя глаз с присутствующих. Буквально через пару минут чья-то рука протянула через дверной проём две душистые, мягкие сайки с изюмом.
— Вот, Ратмир, — протянула игуменья скомороху деревянную плошку с сайками.
Ратмир взял плошку одной рукой, продолжая второй удерживать певчего на топчане, не сводя с него глаз. — Хочу отпустить тебя, Никитка. Будешь тихо сидеть и сайку есть?
— Буду-буду, — закивал певчий. Ратмир отпустил его и помог сесть на топчане. Никитка с детским восторгом посмотрел на протянутую ему плошку с сайками и, взяв одну из них, бережно, подставив снизу широкую ладонь, поднёс ко рту: — Вкусно-то как! Благодарю, матушка, за саечку… — с набитым ртом он благодарно посмотрел на игуменью и добавил: — Совсем такая как я в детстве тут едал…
— Так что именно сказал тебе нечистый? — Ратмир внимательно посмотрел на блаженно улыбающегося певчего.
— Сказал, что грехов на мне уже слишком много. Что я своих батюшку и матушку чуть не убил. И что пора мне в чистилище, если я хочу потом в рай попасть, — вдруг грустным голосом ответил тот и жалобно посмотрел на Ратмира: — Только мне так не хотелось в петлю-то лезть. А он всё уговаривал, мол, лезь да лезь в петлю. Иначе, мол, совсем мне худо будет. Даже верёвочку вон под дверь подсунул…
— Верёвочку под дверь… — почему-то не сильно удивился Ратмир и оглянулся на игуменью: — И где та верёвочка?
— Вот она, Ратмир, — игуменья протянула ему длинную конопляную верёвку. — Специально у него отобрала, чтобы потом ещё чего не учудил.
Ратмир осмотрел верёвку, свернул её в клубок и сунул себе за пазуху.
— А скажи мне, Никитка, голос у нечистого какой был?
— Как — какой? Обыкновенный, как у всех нечистых…Мерзкий такой, как из-под земли… — жуя и просыпая на свою всклокоченную чёрную бороду хлебные крошки, проговорил певчий.
— А не похож он был на голос кого-нибудь из твоих знакомых?
— Нет, — уверенно ответил певчий, отправляя в рот последний кусочек сайки.
— Так я и думал, — кивнул Ратмир и вновь посмотрел на игуменью: — Мне срочно нужно ехать по другому делу, матушка. Ненадолго. Так что береги сейчас Никитку пуще всего. Держи здесь, при себе, и охранникам скажи, чтобы никого кроме тебя и меня к нему не допускали.
— Даже митрополита или дьяка Лаврентия, если они вдруг захотят с ним переговорить?
— Я же сказал — никого! — вскочил на ноги Ратмир и направился к выходу. — Постараюсь к вечеру быть. И пусть приготовят мне моё жилище. Теперь здесь буду и дневать и ночевать.
Игуменья кинула на него быстрый взгляд и кивнула: — Всё будет готово, Ратмир, к твоему приезду. А вещи свои можешь пока здесь у меня оставить.
— Так и сделаю, матушка. У тебя надёжнее, — согласился Ратмир.
Глава 9
Никогда ещё в жизни норовистая татарская лошадь Ратмира так не удивлялась как в этот раз. Она и так старалась изо всех сил скакать быстрее по желтеющей равнине Девичьего поля. Но хозяин впервые с такой силой подстёгивал её кнутом, что от боли она была вынуждена нестись во весь опор, закусив удила.
Доскакав, наконец, до знакомого озера, Ратмир окинул взглядом окрестности и с облегчением увидел сидящую под кустом Ольгу и стоящего рядом с ней Фёдора.
— Слава Пресвятой Деве Марии, дождалась, — прошептал он, спешившись с лошади и быстрым шагом, ещё чуть прихрамывая, направился к ним. Он увидел, как смущённо опустила глаза девушка и, что-то весело сказав ей напоследок, поспешил ему навстречу Фёдор.
— Благодарю тебя, Фёдор, за помощь, — улыбнувшись, кивнул ему Ратмир и протянул горсть серебряных монет.
— Ох, барин, щедро ты платишь за мою услугу! — радостно воскликнул тот и быстро спрятал деньги за кушак. Потом хитро посмотрел на девушку и подмигнул Ратмиру: — Хороша барышня! Понимаю тебя, барин. Уехать хотела вначале, только я уговорил тебя дождаться. Всё истории смешные пришлось выдумывать да рассказывать, чтобы совсем не заскучала.
— Всё, Фёдор, иди, а то тебя на подворье хватятся, — поторопил его Ратмир, не сводя глаз с хрупкой Ольги, так изящно сидевшей на соломенной подстилке.
— Предупредить только хотел, что боярыня Мирослава завтра с утра сюда тебе твой кафтан собирается принести…
— Какой кафтан? — непонимающе посмотрел на него скоморох.
— Какой-нибудь, — пожал плечами Фёдор. — Пришлось соврать ей, что ты просил меня кафтан принести, что ты сегодня утром якобы на сеновале забыл. Она же меня спросила — о чём ты, барин, со мной разговаривал.
— Понял, — кивнул Ратмир и, недолго думая, снял с себя кафтан и отошёл с ним за куст. Достав из кармана кафтана белую тряпицу, выложил на неё все свои вещи, находившиеся в карманах и обшлагах рукавов кафтана. Крепко завязав узелок, положил его под куст и подошёл к помощнику конюха:
— Держи и сложи его аккуратно. Отдашь боярыне, раз уж ей так захотелось принести его завтра сюда самой.
— Всё сделаю как надо, — улыбнулся помощник конюха Фёдор. От его внимания не ускользнуло недовольство, промелькнувшее на лице скомороха при упоминании имени боярыни Мирославы…
— Ой, Ратмир, ну что так долго? — неожиданно раздался капризно-нежный голос Ольги.
— Да-да, Олюшка, уже иду! — оживился Ратмир и подтолкнул Фёдора за плечо: — Иди уже…
— Понял, барин, ухожу-ухожу, — понимающе подмигнул тот, но, кинув взгляд на лошадь, охнул: — Ох, барин! А что же ты свою лошадь-то так загнал?! Давай я её быстренько обихожу, да пойду потом…
Ратмир посмотрел на животное и понял, что Фёдор был прав — лошадь выглядела неважно. Он вздохнул и покачал головой: — Хорошо, делай, что нужно. Только побыстрее, — и направился к девушке.
Та сидела, словно живая фарфоровая кукла. Она выжидательно смотрела на него своими восхитительными фиалковыми глазами. Потом вздохнула и вновь чуть капризным тоном произнесла: — Ты так долго сегодня, Ратмир. Мне уже пора возвращаться, иначе бабушка хватится и не разрешит мне больше выезжать одной из подворья. Зачем назначал такое время, если сам не мог?
— Прости, солнце моё. Так срочно вызвали меня по делам в монастырь, что пришлось Фёдора просить, чтобы он тебя предупредил, что я не смогу придти в условленное время, — Ратмир присел рядом с ней и вновь почувствовал неповторимый аромат её волос. — У меня к тебе, Олюшка, серьёзный разговор.
— Ох, страсть как я не люблю серьёзных разговоров, — покачала она головой. — Ну, хорошо, я слушаю тебя.
— Помнишь, ты мне говорила, что не хочешь замуж за астраханского купца?
— Говорила, — девушка прикусила нижнюю губу. — Только против батюшки я и слова не могу сказать. Ночами не сплю после того, как узнала эту весть.
Ратмир посмотрел на нежный овал её девичьего лица, тоненькую синенькую жилку, пульсировавшую вдоль длинной, почти прозрачной шейки, и непривычное для него чувство восхищения и желание всецело обладать этой красотой и невинностью стало нарастать в нём с непреодолимой силой. Он с трудом сглотнул и, нежно коснувшись кончиками пальцев её руки, проникновенно посмотрел в глаза Ольги: — Я хочу и могу помочь тебе избежать этого супружества…
— Но как?! — воскликнула она и, развернувшись к нему всем телом, положила свою узкую ладонь ему на плечо: — Как такое возможно, Ратмир?
Ратмир склонил голову к этому плечу и щекой почувствовал теплоту и мягкость её пальцев. Он нежно потёрся щекой об её руку и негромко ответил:
— Я могу увезти тебя отсюда.
— Ты?! Куда? — глаза её широко распахнулись, и она в волнении облизнула розовым язычком свои сочные, чётко вырезанные губы.
— Эй, барин, я всё сделал, — неожиданно они услышали голос помощника конюха Фёдора и одновременно повернули головы в его сторону.
— Спасибо, дружище! Езжай скорее на подворье, — махнул ему рукой Ратмир. Тот кивнул и бодро зашагал прочь от озера.
— Так куда ты меня можешь отвезти? — нетерпеливо спросила Ольга и рукой поправила распущенные по плечам золотистые пряди густых волос, прихваченные атласной лентой.