И тут же в проёме входных дверей появились тёмные фигуры послушников, заносивших и расставлявших по столам тарелки с едой и глиняные кувшины с квасом. Стольничий Василий Хомутов едва заметными движениями рук и мимикой лица командовал ими, внимательно приглядывая за тарелками и тяжёлой золотой чашей своего государя. Здесь же за столом неторопливо трапезничали Фёдор Басманный и Малюта Скуратов.
— Кто там у меня сидит в сенях? — привычно осведомился Великий государь, не поднимая головы.
— Митрополит Филипп, — буднично отозвался Фёдор Басманный.
— Чего это его нелёгкая опять принесла? — недовольно нахмурился Великий государь.
— Сказал, что только тебе довериться может, — усмехнулся Басманный.
— Вот как! Так приведите его сюда. У меня от моих людей секретов нет! — с вызовом произнёс Великий государь.
Через несколько минут в трапезную вошёл запыхавшийся митрополит Филипп в сопровождении двух опричников. Малюта сделал им знак рукой удалиться и выжидательно посмотрел на государя. Тот продолжил есть, исподлобья рассматривая чуть сгорбленную фигуру митрополита.
— Спаси бог вас, братья! — обратился тот ко всем присутствующим.
— С чем пожаловал, Высокопреосвященнейший Владыко? — без особых церемоний мрачно взглянул на него Великий государь.
— Вести, государь, для тебя и церкви нашей архиважные, — встревоженным голосом отозвался митрополит. — В келье твоей, Великий государь, перемолвиться бы.
— Сто раз уже говаривал! Нет у меня секретов от преданных мне братьев. Говори здесь немедля! — рявкнул на него царь.
— Как прикажешь, Великий государь, — недовольно оглядел находившихся в трапезной людей митрополит. — Примчался сюда доложить тебе скорее, что еретик Феодосий Косой бежал из затвора.
— Как — бежал?! — поразился Великий государь и повернулся к Малюте Скуратову. — Ты же сказал, что из того монастыря невозможно бежать?!
— Измена, государь, — пожал плечами тот. — С того каменного мешка, где он сидел, бежать можно только если кто поможет.
— Так срочно объявить в розыск, отловить и доставить в Москву! Ты сам его и казнишь на моих глазах, — яростно сверкая глазами, объявил ему Великий государь. — И тех, кто помог ему в побеге — казнить.
— С превеликим удовольствием, — хищно ощерился Малюта Скуратов и, поднявшись со своего места, быстро направился к выходу.
— Что там ещё у тебя? — опять с недовольной интонацией спросил Великий государь.
— Это всё, что заставило меня придти к тебе в такое время, Великий государь, — с хмурым выражением лица поклонился ему митрополит Филипп.
— Тогда более тебя не задерживаю, — кивнул ему царь, но тут же, словно, что-то вспомнив, окликнул его: — Погоди-ка, Высокопреосвященнейший Владыко. Что там с розыском татей, что послушниц и сестру в Девичьем монастыре погубили? А то дьяк Лаврентий ко мне уже третий день носа не кажет.
— Вчера только с ним виделся. Он уверил меня, что розыск идёт самым быстрым способом. Что есть у него там большой мастер этого дела и что на поимку преступника ему нужно будет всего-то пара-другая дней.
— Вот как! Ну-ну, дьяк Лаврентий слов на ветер не бросает. Так что, Васька, скоро сам сможешь обидчику своего кума все жилы повыдёргивать, да заместо верёвок на шее завязать, — обернулся Великий государь к своему стольнику. Тот улыбнулся, кивнул и негромко ответил:
— Обязательно так и сделаю, Великий государь.
Он поправил перед царём тарелку и кинул быстрый взгляд на митрополита Филиппа. Затем сделал шаг назад, что-то шепнул на ухо своему помощнику Игнатке и вышел в боковую дверь из трапезной.
Спустя три часа неприметная закрытая повозка остановилась около ворот подворья на Девичьем поле, и хмурый дьяк Лаврентий кивнул своему ратнику. Тот выскочил из повозки и, спустя короткое время в проёме двери появилась женская фигура.
— Быстро садись и внимательно слушай меня, — фальцетом рявкнул дьяк, плотно прикрывая за ней дверцу повозки. — Всё очень плохо. Час с лишним назад у меня был сам Васька Хомутов. Ты должна его знать — это стольничий Великого государя. Он пытался всяческими увещеваниями узнать у меня, кто именно занимается сыском по убийствам послушниц и племянницы его кума — сестры Агафьи… Я его хорошо знаю! Это ещё тот прощелыга!.. Вздумал меня обойти, да сам потом принести Великому государю приятное известие, когда Ратмир закончит сыск. И получить за это царскую благодарность. Но одного он не знает, что наш скоморох, я уверен, совсем не тот за кого он себя выдаёт. Только у меня нет верных доказательств и пытать его сейчас мне никак несподручно. А он, недоносок, слишком хитёр и увёртлив. Мои люди так и не смогли отследить все его пути и знакомства. Того, что они нашли на него — мало. Поэтому вся надежда только на тебя. Что хочешь, делай — примени все ваши бабские хитрости, одурмань чем хочешь, утопи его в плотских утехах, выполни все его желания, но только сегодня же разговори его. Выведай всё, что у него связано с Италией. Он же сам говорил при тебе, что рос с малолетства в этом проклятом католическом вертепе. Любые имена, города — всё запоминай и бегом с докладом ко мне… Я первым должен донести до государя имя убийцы послушниц Девичьего монастыря. И только от меня он должен узнать, что это я поймал иезуитского шпиона. Я уже столько сил и времени потратил на всё это, что готов сам прямо сейчас перегрызть глотку выскочке Ваське Хомутову… И только ты можешь мне помочь в этом архиважном для меня деле! — возбуждённо воскликнул он, сверкая глазами на свою собеседницу. — Иди, действуй. Озолочу потом! Но, смотри! Если загубишь мне эту задумку — берегись! Не пощажу, не посмотрю ни на какие былые заслуги! Всё! Пошла бегом исполнять! — дьяк Лаврентий как клешнями вцепился в женское плечо и вытолкнул женщину из повозки. Рукавом богато расшитого кафтана утёр взмокший лоб и, стукнув кулаком в крышу повозки, громко зазвенел тоненьким фальцетом: — Пошёл!
— Но-о, милая! — протяжно крикнул в свою очередь возница, раздался щелчок кнута и повозка, скрипнув и покачиваясь, стала набирать ход.
Глава 12
— Полегчало ли тебе, матушка Евникия? — Ратмир выжидательно посмотрел на облокотившуюся на пышные подушки игуменью. Та устало посмотрела на него и благодарно улыбнулась: — Спаси Бог тебя, Ратмир! Вовремя ты пришёл. А то сердце у меня словно щипцами сжало и вздохнуть не было мочи… А сейчас хорошо, покойно…
— Вот здесь я положила всё, что ты просил, Ратмир, — обернулась к ним, стоявшая у небольшого стола у окна послушница Марфа. Сидевший в углу кельи на медвежьей полости певчий Никитка, по-детски улыбаясь, посмотрел на послушницу.
— Вот и ладно. Зато всё под рукой будет: и капли, и пастилки… — тоже улыбнулся ей скоморох и тут же перевёл озабоченный взгляд на игуменью: — Просьба у меня к тебе, матушка.
— Говори. Что в моих силах — всё исполню, — с готовностью кивнула та.
— Очень мне нужно сейчас уйти по одному важному для меня делу, — указательным пальцем Ратмир потёр переносицу.
— Так и иди, не беспокойся. Мне уже полегчало…
— Да не о том я беспокоюсь, матушка Евникия. За Никитку. С собой я его не могу взять. А оставить его сейчас без присмотра — значит подвергнуть большой опасности.
В этот момент в дверь кельи тихо постучали и Марфа, выглянув, тихо прошептала:
— Там отче Павел с лекарем.
— Пусть входят, — кивнул Ратмир и вновь посмотрел на игуменью.
— Так оставь Никитку пока здесь, — вздохнула она. — Побудет в моей келье до твоего возвращения.
— Благодарю, матушка. Так будет надёжней. А я постараюсь побыстрее управиться, — одобрительно махнул рукой скоморох, внимательно разглядывая вошедшего в келью лекаря. Убедившись, что тот вполне уверенно и со знанием дела приступил к осмотру больной, он направился к выходу.
— По делам спешишь, Ратмир? Скоро ли тебя ждать обратно? — доверительно спросил у него стоявший у дверей кельи схимонах Павел.
— Как управлюсь, так и вернусь тотчас же, — кивнул ему Ратмир.
— А где тебя искать, Ратмир, если вдруг понадобишься? — неожиданно вслед ему послышался ещё слабый голос игуменьи. — Всяко же может случиться…
Ратмир приостановился у двери, оглянулся на матушку Евникию и нехотя ответил:
— Там я буду, у озера. Марфу пошли, если что… Она знает, — и вышел из кельи.
— Как там, Арчибальд Борисович? Что-то нужно для матушки игуменьи? — с озабоченным видом подошёл к доктору схимонах Павел.
— Уже всё хорошо, — с лёгким английским акцентом ответил невысокий, кругленький, румяный мужчина с седыми бакенбардами и деревянной трубочкой в руке. — Лежать и лежать, и покой. Ну и, конечно, хорошая пища. У вас, сударыня, упадок сил и сильная возбудимость сердца. Тот, кто вам дал выпить этих капель — поступил очень правильно. Настойка валерианы очень хорошо помогает успокоить возбуждённое сердце.
— Тогда и я отлучусь на короткое время. Марфа, присмотри за матушкой и за Никиткой. Я скоро вернусь и тотчас же заплачу вам, Арчибальд Борисович и отправлю вас домой на повозке, — уже в дверях схимонах Павел обратился к доктору. Он торопливо спустился по ступенькам терема игуменьи и быстрым шагом направился к конюшне. Там он сел в повозку и велел быстрее доставить его к своему дому, что находился за забором монастыря. На повороте дороги, ведшей к его хозяйству, схимонах Павел посмотрел в сторону располагавшегося почти у леса озера и подслеповатыми глазами разглядел силуэт всадника, скакавшего в ту сторону.
На озере было безветренно и спокойно. В лучах солнца весело поблёскивала на поверхности озера лёгкая рябь от рассекавших по его зеркальной глади уток с подросшими птенцами. Они громко крякали и хлопали крыльями. В летнем знойном воздухе стоял непрерывный тихий гул от летавших повсюду пчёл, ос, стрекоз. То тут, то там слышалось низкое гудение шмелей. Лёгкие разноцветные бабочки, радуя глаз, порхали с цветка на цветок. Весёлый, птичий гомон раздавался из прибрежных кустарников. Далеко в небе над Девичьем полем кружил в медленном, величавом полёте орёл…
На уже привычном месте под раскидистым кустарником сидела на чистенькой, разноцветной подстилке Ольга. На ней было кисейное воздушное бледно-розовое платье с ажурным кружевом по низу и ярко-красная душегрея на ленточках. Густые волосы были перехвачены красной атласной лентой. Она нервно покусывала губы, облизывала их острым язычком и озабоченно поглядывала в сторону дороги…