— Спасибо, Никифор! — опять лучезарно улыбнулся Ратмир. — А почему ты не спросишь кто моя избранница?
— Кто твоя избранница? — послушно спросил умиротворённым голосом Никифор.
— Её зовут Олюшка и она прекрасна как весенний цветок.
— Ты же на других и не обращаешь внимания, — усмехнулся старик Никифор. — Чьих она будет?
— Она дочь купца, — улыбнулся Ратмир. — Но это для меня неважно. Главное, что я полюбил её всей душой и она меня тоже.
— А как же Мирослава? Она уже знает? — опять осторожно спросил старик Никифор.
Улыбка сошла с лица Ратмира:
— Да, она всё знает, — сухо ответил он и добавил: — И совершенно не против.
— Можно подумать, что ты стал бы её слушать, если бы она была против, — нахмурился старик Никифор.
— Ты прав, Никифор. Конечно, не стал бы… — пожал плечами Ратмир.
— И когда ты всё успеваешь, Ратмир? — покачал головой старик Никифор. — Ещё неделю назад я от тебя не слышал ни про какую Олюшку.
— Это — судьба! — радостно воскликнул его собеседник. — Всё как в балладах — они неожиданно встретились и полюбили друг друга на всю оставшуюся жизнь… Только нашим пока не говори никому, Никифор.
— Это ещё почему? — удивлённо поднял тот брови.
— Дело в том, что я нашёл человека, который организовал все эти убийства. Он из числа людей, приближённых к Великому государю. В любой момент этот человек может решить, что я слишком много знаю. И мне очень не хочется, чтобы из-за этого кто-то пострадал, тем более моя избранница. Поэтому, Никифор, завтра или послезавтра я уезжаю вместе с ней в Италию.
— Погоди! А как же мы?! — ошарашено воскликнул старик Никифор.
— Ты меня не дослушал, — с досадой произнёс Ратмир. — Я только хочу увезти её туда. Как только мы доберёмся до места, то тут же обвенчаемся и спустя пару дней я тронусь в обратный путь. И после, спустя месяц — другой уже вместе с вами опять вернусь в Италию. Просто, если моя Олюшка будет там, я буду за неё спокоен…
— А-а… — понимающе кивнул старик Никифор. — А нашим ты, как всегда скажешь, что едешь по срочному делу?
— Ты читаешь мои мысли, Никифор. Оно и впрямь срочное — это дело, — весело рассмеялся Ратмир.
— Иногда читаю, — со странной улыбкой согласился тот. — А иногда мне кажется, что я тебя и вовсе не знаю.
— Брось, Никифор! Всё будет хорошо! — Ратмир ободряюще похлопал его по плечу. — Прости, я тороплюсь. Передай нашим, что всех помню и люблю, и что скоро увидимся.
— Уж куда как скоро! — добродушно проворчал Никифор. — Почитай месячишко с лишним тебя и не будет в Москве.
— Время быстро бежит, Никифор, — Ратмир направился к своей лошади. Легко запрыгнул на неё и, помахав Никифору рукой, умчался по деревянной мостовой.
Глава 16
— И что? Ты понимаешь, что этого мало?! Стоило из-за этой чепухи огород городить! Что — не смогла вытрясти из него побольше?! — дьяк Лаврентий с силой хлопнул по своему деревянному столу ладонью. Он повернулся лицом к двери, ведшей в его вторую комнатку, и тоненьким фальцетом прокричал в ту сторону: — Навыки теряешь что-ли? Мне здесь даже не за что зацепиться… ерунда какая-то! Одно остаётся — прямо сейчас скопом всех его дружков-скоморохов посадить в подземелье. Вот тогда он точно заговорит, мерзавец!.. Хотя есть у меня и ещё одна задумка…
В этот момент дьяку Лаврентию показалось, что скрипнула входная дверь, и он быстро обернулся, но там никого не было. Тогда он, не торопясь, сел на лавку за стол и, подперев рукой лоб, озабоченно произнёс: — Всё-равно я тебя достану, пёсий сын! Никто ещё от меня не уходил. А уж за поимку вражеского шпиёна мне Государь не то, что деревеньку — целую волость может отписать во владение…
Начало темнеть, когда Ратмир на своей лошади уже торопился вернуться к возлюбленной, чтобы поскорее спрятать её в итальянском посольстве. Он скакал по деревянным мостовым Москвы и внезапно услышал, как его окликнул знакомый женский голос. От досады Ратмир даже поморщился, но приостановил коня и глянул в сторону Мирославы. А это была именно она, и вид у неё был крайне возбуждённый:
— Ратмирушка, свет мой ясный, — торопливо заговорила она, боясь, что он её прервёт. Лошадь под ней тоже, казалось, нервничала и беспокойно перебирала ногами.
— Послушай, Мирослава! — неожиданно для себя Ратмир повысил на неё голос: — Ты же уже взрослая женщина и должна понимать слово «нет»…
— Да погоди, Ратмирушка… — попыталась перебить его женщина.
— Да нечего тут годить! Я тебе уже тогда сразу сказал, что между нами не может быть ничего серьёзного! — Ратмир даже отмахнулся, словно отодвинул её от себя.
Но женщина не унималась и, умоляюще протянув обе руки к нему, простонала:
— Да выслушай же ты меня, Ратмир!
— Извини, Мирослава, но ты меня сама вынуждаешь сказать это, — неожиданно негромким, звенящим голосом произнёс скоморох и добавил: — Я встретил и полюбил другую. Уверен, что это на всю мою оставшуюся жизнь. А старая баба должна понимать, что она старая баба! Оставь же меня наконец-то в покое, Мирослава!
Наступила оглушительная тишина. Ошеломлённая услышанным, Мирослава, беззвучно открывала и закрывала рот, пытаясь осмыслить сказанное Ратмиром. Тот с досадой поморщился и, стегнув свою лошадь, унёсся в наступавшую темноту.
Мирослава всхлипнула, глаза её наполнились слезами и, прижав ладонь ко рту, она глухо застонала. В голове у неё крутилась только одна фраза: «Старая баба… старая баба…»…
Так она просидела какое-то время, приходя в себя. Лошадь её тревожно прядала ушами и косила вбок большим карим глазом… Вскоре Мирослава, прикрыв лицо руками, несколько раз глубоко вздохнула, затем опустила руки и уверенно направила лошадь в сторону постоялого двора на окраине Москвы.
На постоялом дворе она окликнула мальчишку-полового и, дав ему монетку, велела быстро позвать Никифора…
Если бы перед ним вдруг с небес опустился бы сам архангел Гавриил, Никифор был бы менее поражён, чем его поразило появление Мирославы. Он, на вдруг ослабевших ногах, поспешил к ней. На лице Никифора засияла радостная улыбка, но глянув в глаза женщины, он тут же перестал улыбаться и озабоченно спросил: — Что случилось, Мирослава Авдеевна? С Ратмиром что-нибудь?
— Да нет, с ним как-раз пока всё в порядке, — непривычно-глухим голосом ответила ему женщина. — Быстрее собирай своих товарищей, Никифор и едемте со мной. У вас ведь есть повозка?
— Повозка есть. Всё так плохо? Тебя, боярыня, сам Ратмир за нами прислал? — встревожено спросил Никифор, не сводя с неё глаз.
— Нет, не он… я его хотела предупредить, чтобы он помог вам скорее бежать, но…
— Что «но»? — с нажимом спросил Никифор.
— Он даже не стал меня слушать, — неожиданно всхлипнула Мирослава и зажала рукой рот. Потом откашлялась и встревожено добавила: — Вам всем грозит страшная опасность. Дьяк Лаврентий хочет сегодня же вас всех арестовать и посадить в тюрьму. Я хочу помочь вам и спрячу вас в надёжном месте.
— Не нужно, не печалься, боярыня, — поспешил её успокоить взбешённый Никифор. — Жди нас здесь. Мы мигом.
Спустя короткое время повозки со скоморохами уже неслись в сторону Девичьего поля. Впереди повозок, рядом друг с другом на лошадях скакали Мирослава и старик Никифор.
Ратмир во весь опор летел на лошади по Девичьему полю. Неприятный осадок от встречи и разговора с Мирославой не давал ему покоя всю дорогу. Но на подъезде к подворью, где его ждала юная возлюбленная, он забыл обо всём и думал только о том, как сильно сейчас прижмёт к себе свою пока невенчанную красавицу-жену и о том, чтобы скорее увезти и спрятать её в итальянском посольстве.
Внезапно Ратмир увидел, что ворота приоткрыты и, приструнив лошадь, медленно въехал во двор. На подворье стояла странная тишина. Охранника у ворот не было. Темнота всё больше опускалась на землю…
— Никодим, Никодим, — громко крикнул Ратмир, озираясь по сторонам. Потом он кинул взгляд на тёмное окно опочивальни его Олюшки и, охваченный каким-то предчувствием, быстро спрыгнул с лошади и, перескакивая через две ступеньки крыльца, поспешил в терем. Его встретили полумрак, тишина и беспорядок. Ратмир по лестнице взбежал наверх и, распахнув дверь в опочивальню, замер на месте — в комнате царил хаос. Все вещи были разбросаны, а самой Ольги нигде не было видно. Ошарашенный Ратмир сделал шаг вперёд и неверным голосом позвал: — Олюшка, где ты? Отзовись, ладушка моя…
Ответом ему была зловещая тишина. Ратмир оббежал всё вокруг, на всём подворье не было ни единой души. Только из хлева и птичников доносились звуки засыпавших животных и птиц…