— Что?! Васька Хомутов?! — аж подскочил на месте дьяк. — Это точно?!
— Точнее некуда, — кивнул Ратмир. — Единственное, что он убил почти всех, кто знал об этом. Первыми, руками его сообщников, были убиты молодые послушницы. Они случайно узнали о мошенничестве с вкладами состоятельных монахинь в монастырь и по своей наивности решили добиться справедливости.
— Справедливость — это всегда хорошо, — назидательно поднял указательный палец вверх дьяк Лаврентий.
— Да, хорошо. Но только послушницы за это свои жизни отдали. Потом он убил почти всех, кто знал об этом и помогал ему. В том числе и певчего Никитку. Отца Павла он убил при мне.
— Сам убил? — как-то обыденно спросил дьяк Лаврентий.
— Нет, — покачал головой Ратмир. — Дал приказ своему опричнику.
— А кто остался в живых?
— Я … и его опричники, убивавшие по его же указке, — Ратмир озабоченно огляделся по сторонам.
— Ну, тебя-то я ему ни за какие коврижки не отдам, — усмехнулся дьяк Лаврентий и плотоядно посмотрел на Ратмира. — А вот то, что Васька сунулся в монастырскую казну… Да-а, для меня это новость! И сделать-то, считай, с ним ничего сейчас нельзя.
— Почему? — удивлённо посмотрел на него Ратмир.
— Васька сейчас в больших любимцах у Великого государя и по-всякому отвертится, — озабоченно покачал головой дьяк Лаврентий. — Но мне это знание по-любому пригодится. Потому как я всё-равно постараюсь рано или поздно добить этого прощелыгу… А что ты всё высматриваешь, Ратмир? — усмехнулся дьяк, с усмешкой наблюдая за взволнованным скоморохом.
— Мне сказали, что твои люди приезжали на подворье Михайловой Анны Дмитриевны и увезли её внучку Ольгу, — Ратмир тревожно посмотрел на него.
— Это правда, приезжали, — кивнул дьяк. — И забрали с собой.
— Это стольничий Хомутов тебя попросил? Он хочет и меня убить, человека, знающего о его преступлении. Но Ольга здесь не при чём. И я тебя очень прошу отпустить её прямо сейчас, — Ратмир умоляюще посмотрел на дьяка Лаврентия.
— Вот оно! — неожиданно воскликнул тот и счастливо рассмеялся дребезжащим смехом. — Ты даже не представляешь себе, Ратмирка, как я ждал этого момента! Как ночами я себе представлял эту картинку и вот теперь могу от души наслаждаться этим.
— Что происходит, дьяк Лаврентий? — тихо спросил Ратмир, предчувствуя нехорошее.
— Эх, Ратмирка-Ратмирка! — покачал головой дьяк Лаврентий и кивнул своим ратникам: — Свяжите ему руки за спиной и киньте на пол сидеть, — и многозначительно добавил: — Пока…
Ратмир напрягся всем телом: — В своём ли ты уме, дьяк Лаврентий?!
— А я бы на твоём месте и не сопротивлялся. Иначе никогда не увидишь свою Ольгу, — зловеще усмехнулся тот.
— Так нечестно! — Ратмир отступил к стене.
— Можно подумать, что ты всегда поступаешь по-честному, — покачал головой дьяк Лаврентий. — Ну, так как — дозволишь себя связать? И тогда увидишь свою Ольгу. Она здесь…
— Оказывается, дьяк, с тобой нельзя иметь никаких порядочных дел, — со скрытой угрозой произнёс Ратмир, позволив связать себе за спиной руки. — И ты ответишь когда-нибудь за это.
— Мы все когда-нибудь ответим за свои дела, — философски заметил дьяк Лаврентий, усаживаясь на потемневшую от времени скамью звонаря, вытащив её предварительно из ниши колокольни. Он кивнул одному из ратников.
— Где Ольга? Я хочу увидеть её и убедиться, что она здорова, — только и успел произнести Ратмир, как ударом кулака ратника был сбит на пол. Он привстал на одно колено и, слизнув кровь с разбитой губы, помотал головой и тихо спросил: — Что это всё значит? Где Ольга?
— Да, хватит уже долдонить своё — Ольга да Ольга! — дьяк Лаврентий опустил голову и когда он вновь поднял её, то в его глазах светились злорадство и ненависть: — Ну, Ратмирка, начинай рассказывать…
— О чём? — Ратмир кинул быстрый взгляд на ратников, их оружие и благовестный колокол, выходивший за стены колокольни. Он уже понял, что дьяк Лаврентий устроил ему ловушку и что Ольге грозит серьёзная опасность. Ратмир начал быстро соображать, что можно сделать и стал понемногу освобождать связанные сзади руки. Он хорошо знал этот приём, — если при связывании рук их хорошенько напрячь, то потом можно быстро ослабить узел и освободиться.
— О том, как собирался сегодня с Ольгой бежать в Италию, — усмехнулся дьяк Лаврентий и добавил. — Только не нужно представляться дурачком, что якобы ты об этом ничего не знаешь.
— А я, действительно, не понимаю, о чём ты меня спрашиваешь, — спокойным голосом произнёс Ратмир, продолжая ослаблять узел на запястьях рук. Он на мгновение прикрыл глаза и потом в упор посмотрел на дьяка. — Ты чего-то путаешь, дьяк Лаврентий.
— Ну, если ты не собирался сегодня ночью прятаться с нею в итальянском посольстве и, если там у тебя нет друга по имени Антонио, а я уже выяснил, что в посольстве всего два Антонио, то да — я чего-то путаю, — дребезжащим зловещим смехом рассмеялся дьяк. Он с нескрываемым удовольствием увидел, как побледнел и замер Ратмир.
Скоморох опустил голову и замолчал.
— Что, Ратмирка, думал, что самый умный? — вольготно расположился на лавке дьяк Лаврентий. — Ан нет, братец ты мой, — шалишь! И у нас, русских, тоже голова на плечах имеется. Вот и скажи мне теперь, мил человек, каким ветром тебя занесло сюда? И откуда ты так наш язык знаешь, что от русского тебя и не отличить? Молчишь? А может ты, как самый распаскудный человечишка, нашу веру променял на богомерзкую католическую, да и державу свою предал? Сам знаешь, что с предателями везде разговор короткий. Но мне нужно, чтобы ты сам всё рассказал. Может тогда и поблажка тебе какая выйдет. Не в котёл кипящий, допустим, тебя окунать станем, а башку по-быстрому отрубим, чтобы не мучился.
— Я не понимаю, о чём ты говоришь, дьяк Лаврентий, — упрямо повторил Ратмир и, подняв на него стальной взгляд серых глаз, прищурился.
— Ну-ну, — добродушно кивнул дьяк. — Тогда уж поведай нам всем про своего Учителя. Который для тебя самый важный человек на всём белом свете…
Ратмиру на мгновение показалось, что на него опрокинули ушат ледяной воды. У него аж дыхание перехватило. Скоморох быстро опустил глаза, стараясь продышаться. Потом посмотрел на дьяка уничтожающим взглядом и тихо, с угрозой, произнёс: — Только пытки не может перенести женщина. Ты посмел пытать мою Олюшку?! Я сам тебя порежу на ремни, дьяк Лаврентий! Запомни это!
— Ох, как я её пытал! Пытал и пытал, — покачав головой, весело согласился дьяк Лаврентий. — Твоя правда, Ратмирка! И так я её пытал и этак! И сяк и наперекосяк! Всю ночь пытал, пока мои не прибежали и не сказали, что ты примчался на лихом коне. Вот только тогда я и кончил её пытать, — довольным фальцетом расхохотался дьяк.
Ратмир с недоумением посмотрел на него, продолжая лихорадочно расслаблять узел на запястьях.
— Ну, ладно, Ратмирка, не стану я тебя больше мучить. Увидишь сейчас нашу Ольгу, — продолжая посмеиваться, дьяк кивнул своему ратнику, стоявшему у входа на площадку. Тот, молча, ушёл вниз, и через несколько минут в проёме входа появилась стройная женская фигурка в тёмном плаще с капюшоном. Светлые пряди волос выглядывали из-под капюшона, оттеняя бледное, осунувшееся лицо Ольги.
— Олюшка, солнце моё! — вскочил было на ноги Ратмир, но тут же был сбит на пол стоявшим рядом ратником. Ратмир вскочил на колени: — Скажи мне только — с тобой всё хорошо?! Он пытал тебя? Олюшка, что же ты молчишь?! Скажи мне только и я убью его!
— Да угомонись уже ты, Ратмир! Всё с ней в порядке, — неожиданно усталым голосом произнёс дьяк Лаврентий и махнул рукой Ольге: — А ты — иди сюда, садись рядом. А то в ногах правды нет, — дьяк Лаврентий показал на место на лавке рядом с собой.
— Олюшка, что происходит?! — растерянно воскликнул Ратмир, ошеломлённо наблюдая за тем, как Ольга, молча, прошла к лавке и села рядом с дьяком. Вот она подняла на него глаза, и он увидел тот самый взрослый взгляд, каким она вчера глянула на него, прежде чем отдаться в первый раз. — Кто он тебе? Это твой отец?
— Отец?! — хриплым фальцетом рассмеялся дьяк Лаврентий. — Ну и дурачок же ты, Ратмирка!.. Какие же мы — мужики, дураки! Кидаемся на каждую смазливую похотливую прелестницу и думаем, что она — ангел во плоти, — он кинул быстрый взгляд на Ратмира не сводившего глаз с девушки и обыденным голосом добавил: — Полюбовники мы с ней, Ратмирка, полюбовники. Вот уже три года как…
— Это неправда, — уверенно покачал головой скоморох. — Я точно знаю, что это неправда. Я не знаю, какую игру ты затеял, дьяк Лаврентий, но точно знаю, что это не так. Олюшка, что же ты молчишь?
— А-а, понял, — усмехнулся дьяк и посмотрел на Ольгу. — Это он к тому, что ты ему вчера якобы невинной девицей досталась.
Ольга усмехнулась и снисходительно посмотрела Ратмиру в глаза. Внутри у него всё похолодело.
— Вот ты, Ратмирка, как мне все говорили, вроде ученый человек, языки всякие знаешь. Не зря же тебя сюда в шпиёны прислали. А вот до таких простых вещей дотумкаться не смог, — довольно усмехнулся дьяк Лаврентий. — Ясно дело, что мужик после плотских утех бабе больше доверяет. Особенно, если она ему невинной досталась. И я, конечно, понимал, что просто пузырьком с куриной кровью с тобой не обойдёшься. Так у меня для таких умных как ты повитуха одна есть. Она так подшивает, что комар носа не подточит. Вот и ты попался, — дьяк опять расхохотался. — Мы с Ольгой уже троих таких дурачков на эту наживку поймали…Ты — четвёртый!
Ратмир, стоя на коленях, смотрел на Ольгу и вдруг с ужасом начал осознавать, что всё сказанное сейчас дьяком — правда. Он вспомнил востроглазую бабу в старом кокошнике, прошмыгнувшую мимо него в воротах подворья Михайловой Анны Дмитриевны, перед тем как ему оказаться в опочивальне Ольги…
Ощущение омерзения и брезгливости стало наполнять всё его существо.
— Как же ты могла, Олюшка? — только и произнёс он, чувствуя, как страшная усталость наваливается на его плечи.
— Как я могла?! — неожиданно заговорила Ольга своим неповторимым детским голоском. Только в нём появились другие нотки — презрительно-возмущённые: — Да вы же все вокруг считали и считаете меня ребёнком, куклой! А я — взрослая женщина! Мне на самом деле уже двадцать минуло. Это я выгляжу так — как девчонка совсем.