— Так надо. Так надо.
Ровно в пять и ни минутой позже Никки Хант проехала мимо платной стоянки перед входом в ресторан «Веннис» и свернула в узкий проулок с выстроившимися в ряд мусорными контейнерами. Тихонько провела машину по выбоинам, достаточно большим, чтобы оставить там покрышку, и припарковала свою «Хонду-Аккорд».
— Так надо, — повторила она, прижавшись лбом к рулевому колесу. Спустя пару секунд Никки расправила плечи и мысленно подтянула трусики большой девочки. Глубоко вздохнув, она уставилась на соседствующие с машиной контейнеры и понадеялась, что те не служили предвестниками этого вечера.
Хотя никто не догадался бы — за исключением одного коллектора, ее банка и продавца в «Макдональдсе», которому утром пришлось ждать, пока она наскребет достаточно мелочи, чтобы расплатиться за булочку с сосиской, — Никки не могла позволить себе услуги платной парковки.
Дохода ее галереи едва хватало на покрытие аренды. Кто же знал, что небольшой экономический спад помешает основной массе населения ценить искусство?
Ладно, хорошо, она знала. Никки Хант — банкрот, а не дура. Да, она также знала, что открытие галереи — рискованное предприятие. Но на тот момент в качестве подстеленной соломки у нее был Джек. Старый добрый Джек, обаятельный, финансово стабильный и надежный — надежный в другом плане, то есть пока кто-то не понадеется, что он не будет выпускать из штанов своего петушка.
Она достала из сумочки тюбик помады, развернула к себе зеркало заднего вида и придала губам легкий розовый оттенок.
«Пожалуйста, Никки, встреться со мной в «Веннис». Я наделал ошибок, но мы можем все исправить».
Слова Джека пронеслись в голове.
Он в самом деле собирается попросить ее сделать еще один дубль? Она в самом деле подумывает ответить согласием? А согласие — правильный выбор? Вопросы атаковали рассудок, тяжело ударяя по совести.
Сомкнув губы, чтобы равномерно размазать розовый блеск, Никки посмотрела на заднюю стену ресторана, наверное, самого дорогого в Миллере, штат Техас. Ресторана, где Джек, мужчина, которого она считала любовью всей своей жизни, четыре года назад сделал ей предложение. С момента развода она не первый раз получала весточку от бывшего мужа. Присланные им цветы переходили ее бабушке в дом престарелых. Хоть кому-то они могли доставить удовольствие. Сообщения с мольбами принять его обратно оставались без ответа. У нее даже соблазна такого не возникало. До сегодняшнего дня.
Сегодня Джек позвонил в галерею буквально через минуту после того, как Никки получила из дома престарелых звонок с напоминанием, что ей нужно оплатить чек за бабушкино кабельное телевидение. Никки сразу же поняла, что придется урезать зарплату Эллен, ее единственной сотруднице, занятой неполный день. В голосе Джека слышалось отчаяние, созвучное с отчаянием, которое Никки ощущала в собственной жизни.
Она снова сосредоточилась на зеркале и хорошенько, непредвзято себя оглядела. Взбила волосы, понадеявшись, что крупные светлые кудри будут выглядеть стильно, а не убого. Кабельное Наны спутало ей все карты. Бабушка заботилась о Никки в течение тринадцати лет, поэтому самое малое, что внучка могла сделать — позволить той смотреть кулинарные каналы.
А Эллен — как Никки могла не заплатить женщине, которая стала ее лучшей подругой? Женщине, которая в одиночку взяла ее за жабры и вытащила из трясины самоедства?
Никки вышла из машины. На нее тут же обрушился поднимавшийся от тротуара жар. Она практически почувствовала, как начинают курчавиться волосы. Влажность делала воздух тяжелым, затрудняя дыхание. Или, может, причина одышки заключалась в беспокойстве перед встречей с Джеком, в принятии решения повторно войти в священный союз — союз, который оказался для мужа не таким уж священным.
Проходя мимо мусорных контейнеров, она сморщила нос и пошла быстрее. Звонок мобильника заставил ее остановиться. Никки выхватила из сумочки телефон и проверила номер.
— Привет, Нана.
— Ты мой единственный звонок, — сказала бабушка.
— Выкладывай. — Никки прибавила шаг, чтобы быстрее унести ноги от запаха помойки. Здравый смысл подсказывал ей, что Нана разгадывала на время кроссворды со своим «Клубом старперов». По правилам игры участник мог сделать единственный одноминутный звонок тому, кто мог бы ему помочь. Однако в первый раз, когда Нана пользовалась привилегией единственного звонка, она находилась в тюрьме. Конечно же, Нану арестовывали только однажды, но вызволение бабули из тюряги так просто не забывается.
— Название клуба, участником которого ты автоматически становишься, если занимаешься «этим» на больших высотах, четыре буквы, — протараторила Нана.
— Что это за кроссворд? — поинтересовалась Никки.
— Горячее не бывает.
Вот так всегда. У членов клуба «Старперы», в среднем, сексуальная жизнь лучше, чем у Никки.
— КЛАС — клуб любителей авиасекса. Только не подумай, что я в нем состою. — Никки срезала угол по направлению к ресторану, радостно встречая теплые ароматы блюд из меню «Веннис».
— Тебе не помешало бы, — заметила Нана.
— Мне пора идти, — выпалила Никки до того, как Нана начала сетовать на ее менее чем захватывающую светскую жизнь.
— Ты же придешь вечером на генеральную репетицию?
Что еще за генеральная репетиция? И тут Никки вспомнила. Ее бабушка и несколько «старперов» участвовали в представлении маленького местного театра.
— Не могу, но на самом представлении буду. — Если сможет позволить себе купить билет.
— Ты где?
— Почти вхожу в ресторан.
— Свидание? — в голосе Наны послышалась надежда.
— Нет. — «Может, просто получу предложение предпринять вторую попытку от мужчины, которого когда-то любила».
Когда-то? Никки остановилась так резко, что чуть не запнулась. А любила ли она Джека как раньше? Скрывались ли еще под болью от его неверности чувства? Потому что если она на самом деле больше ничего к нему не испытывала, тогда…
— С кем ты встречаешься? — спросила Нана.
«Так надо».
— Ни с кем, — дрогнув, солгала Никки.
На заднем фоне она слышала, как бабушкин друг, Бенни, громко объявил:
— Пять секунд.
— Мне пора, — повторила Никки.
— Никки Алтея Хант, только не говори мне, что встречаешься с этим жалким подонком — бывшим муженьком…
— Люблю тебя. — Нажав отбой, Никки бросила мобильник обратно в сумочку и попыталась не обращать внимания на сомнения по поводу того, что собиралась сделать. Вместо этого она подумала о том, что, черт возьми, курила ее мать, когда решила назвать ее Алтеей. Потом еще раз попыталась понять, что та курила, когда бросила шестилетнюю Никки на Нану с просьбой вырастить — эта загадка была еще лучше. Ни над первой, ни над второй Никки гадать не любила.
Как только она вошла в ресторан, притворяясь, что принадлежит к кругу богатых и знаменитых адвокатов, ее окружил аромат говядины по-бургундски. Желудок в последний раз заурчал и умер, без оглядки отправившись на небеса. Булочка, на которую этим утром Никки наскребла последнюю мелочь, была давно позабытым воспоминанием.
— Встречаетесь с кем-нибудь? — поинтересовалась администраторша, когда Никки заглянула в обеденный зал.
— С Джеком Леоном. — Она заметила его. Джек сидел за столом — за тем же самым, за которым делал ей предложение руки и сердца — и говорил по мобильнику.
— Сюда. — Администраторша начала было идти, но Никки поймала ее за руку и дернула обратно. Глаза женщины округлились.
— Секундочку, пожалуйста. — Никки продолжала пялиться на Джека и ждать. Ну, где же он? Где сердечный трепет, когда ее взгляд упал на бывшего? Хотя бы легкое волнение. Большего она не просила.
Никаких трепетаний, черт их подери. Единственной бьющейся в груди эмоцией оставалась ярость из-за увиденного: в ее кабинете, на ее диване он трахает ее же сотрудницу.
Не самое хорошее воспоминание, чтобы сегодняшним вечером оно висело в ее мысленном шкафу. Только бы Джек не собирался делать ей предложение. Потому что если она скажет «да», тогда может стать той, кого будет трахать ее бывший.
— Плохи дела, — пробормотала Никки, сердце прошлось «колесом», ударяя по ребрам. С сексом у нее проблем не было. А все потому, что она уже давно не испытывала никакого удовольствия. По-настоящему давно. Как… со времен Джека.
Правда обрушилась на нее. Никки пришла сюда не потому, что любила Джека. Если она к нему вернется, то даже не ради удовольствия. Ради денег. Еще бы, деньги требовались на оплату кабельного Наны, зарплату Эллен и на поддержание галереи на плаву, но все-таки… неопровержимый факт заключался в том, что она будет отдаваться за деньги.
— Вот дерьмо! — Как она могла так низко пасть?
«Меня зовут Никки Хант, а не Никки «Назови свою цену».
— Не думаю, что смогу так поступить, — пробормотала она и сильнее сжала руку администраторши.
— Не думаете, что поступите как? — спросила женщина.
— Вот черт. Это неправильно.
— Что неправильно?
Никки уставилась на свои ноги:
— Да кому вообще нужны эти кулинарные шоу?
— Какие именно? — спросила администраторша, по-прежнему ошибочно принимая бормотание Никки за беседу. — Мне нравится Рейчел Рэй.
Отпустив руку женщины, Никки развернулась, чтобы уйти, но остановилась, когда официант пронес мимо нее поднос с душистым хлебом и настоящим сливочным маслом, оставив за собой теплый дразнящий аромат.
Дерьмо. Она не будет спать с Джеком. Не будет заново выходить за него замуж, но ведь может она высидеть ужин ради какой-нибудь аппетитной еды? Ага, настолько низко пасть она могла.
Назовем это платой за осквернение дорогого сердцу антикварного дивана в ее кабинете. Никки не могла оставить этот предмет мебели, став свидетельницей того, как ее бывший муж и ее сотрудница трахались на нем «раком».
Приняв решение, Никки развернулась, не дожидаясь админастраторши, пронеслась через обеденный зал и уселась за столик Джека.
Не отрываясь от телефонного разговора, тот поднял голову. Его глаза расширились, скорее всего выражая облегчение, и он кивнул. Бросив сумочку у ног и не дожидаясь хлебной тарелки, Никки стащила сдобную булочку и густо намазала ее сладким маслом. У нее потекли слюнки, как только масло пропитало хлеб.
— Нет, — рявкнул в трубку Джек и поднял палец в извиняющемся жесте.
Никки кивнула и, улыбаясь, откусила булочку. Желудок заурчал, словно говоря, дескать, один хлебом сыт не будет. Она заметила стоявшую перед Джеком миску гамбо. Никки бы убила за гамбо. Очень плохо, что у Джека пунктик по поводу дележки едой.
— Бл…, нет! — взорвался Джек. — Я не могу этого сделать.
Слово на букву «Б» заставило Никки оторваться от созерцания гамбо. Джек — всегда озабоченный правилами приличия на публике утонченный адвокат, пытавшийся стать партнером фирмы — редко сквернословил. Удивительно, но с его точки зрения кувыркание с временной помощницей его жены дурным тоном не считалось.
— Послушай меня, — буркнул Джек.
Никки вспомнила, как он обижался на ее случайно вырывавшиеся «дерьмо», «проклятье», «черт» — привычка, нажитая от постоянного общения с Наной и «старперами». Джек и в этом ее практически сломил. Внезапно, за разглядыванием его костюма от Армани и стодолларовой стрижки, Никки словно прозрела.
Джек потратил два года их брака, помимо того года, пока они встречались, на попытки слепить из нее кого-то другого — кого-то, кто будет хорошо смотреться под руку с партнером юридической фирмы «Брайан и Стернс». Не говори это. Говори то. Носи это. Разве ты должна проводить так много времени с бабушкой?
Глядя на свои черные брюки и трикотажный топ, Никки осознала, что он не одобрил бы ее гардероб. Как странно, что ей даже в голову не пришло переодеться для встречи. Или может не странно. Должно быть, это знак, что их примирение — дурацкая шутка. Серьезно, она даже не надела сексуальное нижнее белье. Взгляд снова нацелился на гамбо.
К черту одобрение Джеком одежды и его политику недележки. Никки потянулась к миске, внезапно почувствовав себя невежей и испытав от этого гордость, макнула булочку в подливку и поднесла жидкую массу к губам.
Силы небесные!
Заприметив в чашке плавающую креветку и оказавшись не настолько невежественной, чтобы выловить ее пальцами, она потянулась за ложкой Джека.
Со шлепком он накрыл ее руку и нахмурился — в карих глазах отражалось недовольство и осуждение.
А вот это он зря.
Высвободив руку, Никки двумя пальцами выловила креветку и съела. Даже устроила небольшое представление, облизав пальцы. От ее дурных манер у Джека отвисла челюсть. Впрочем, ей фиолетово. Учитывая развитие событий, кроме гамбо и сдобы на ужин у нее ничего не будет. Она тоже могла бы их заказать.
Подбежал наряженный в смокинг официант и положил перед ней ложку. Никки улыбнулась в ответ на его колкий, неодобрительный взгляд, так похожий на недовольное выражение глаз ее мужа.
— Благодарю, — сказала Никки, доказывая, что по части манер у нее не все потеряно.
— Напитки? — отозвался официант, по-прежнему осуждая отсутствие у нее знаний этикета.
— «Будвайзер», пожалуйста. — Пиво она не любила, но сейчас оно подходило под настроение. И Никки понимала почему. За все время — даже после того как поймала голозадого Джека со своей сотрудницей, даже после того, как поняла, насколько серьезно он подставил ее с брачным договором — Никки ни разу не устроила Джеку заслуженной взбучки. А почему? Да потому что была больше уязвлена, чем рассержена. Теперь, после того как Никки осознала, что любовь прошла, душевная боль испарилась и осталась только злость. Что тоже неплохо.
Джек поднялся. Хмурясь, он прижал телефон к плечу.
— Сделай для нас заказ, — велел он. — Я сейчас вернусь.
Затем подхватил гамбо и передал официанту.
— Она возьмет бокал каберне. — Джек откланялся.
Сжав руками край стола, Никки наблюдала, как он удаляется, но тут мимо пронесли тарелку с цыпленком под соусом «Марсала». Она глубоко вдохнула и уставилась на официанта, сжимавшего гамбо Джека так, будто опасался, что посетительница вступит за него в драку. А она могла бы, но внезапно почувствовала от блюда странное послевкусие.
— Принесите нам одну говядину по-бургундски и одного цыпленка под соусом «Марсала». И мое пиво.
Напоследок неодобрительно закатив глаза, официант удалился.
Когда Джек наконец вернулся, она уже потягивала из запотевшей кружки и жадно поедала вторую булочку. Он сел напротив и нахмурился. Никки откусила еще один кусок, твердо уверенная, что ее бесплатный ужин только что подошел к концу.
Недовольство Джека как рукой сняло:
— Ты даже представить себе не можешь, как я рад, что ты пришла.
Никки чуть не подавилась. Что? И никаких замечаний по поводу ее дурных манер? Джек хорошо играл. А играл он хорошо только тогда, когда по-настоящему чего-то хотел.
Так сильно желал, чтобы она вернулась? Это ничего бы не изменило, но чье эго может устоять перед лестью?
Джек взял льняную салфетку и вытер лоб, Никки только сейчас заметила, что он вспотел. Потливость хорошей игре только на руку, но Джек никогда не потел.
Ее щемящее нутро подсказывало — что-то было не так, и причина заключалась не только в ней. Никки наклонилась вперед:
— В чем дело, Джек?
Даллас О’Коннор вошел в здание, в котором располагались его фирма и квартира. Остановившись в дверном проеме, он подождал. Пять секунд. Десять. Когда Бад его не встретил, Даллас посмотрел на стоявший у ближайшей стены гроб. Кто-то снова открыл проклятую штуковину.
— А ну вылезай оттуда, — прорычал он низким голосом.
Спустя одну миллисекунду Бад — сокращенно от Будвайзер — выглянул из гроба, свесив щеки с края полированного деревянного ящика. В глазах вспыхнула боль из-за того, что его отругали. Бад, английский бульдог, очень не любил, когда его ругали.
— Вылезай, — скомандовал Даллас, еще сильнее понизив голос. — Это не собачья лежанка.
Прежние владельцы здания, бывшего похоронного бюро, забыли чертову гробину, когда шесть месяцев назад отсюда выехали. Даллас оставил кучу звонков и сообщений с просьбой забрать проклятую штуковину, но ответа не получил. В последний раз он давал им на вывоз одну неделю, грозился, что продаст деревянную обузу на «еБей». О’Коннор устал объяснять клиентам, почему у него в холле стоит гроб.
Пес выскочил из ящика и пулей понесся к Далласу. Погладив четвероногого друга по боку, Даллас глянул на часы и поспешил в офис. Там он обнаружил Тайлера, одного из своих партнеров по фирме «Не трожь Техас! — Частные расследования». Тот слушал настроенный на полицейскую частоту сканер и одновременно смотрел телевизор. Тайлер всем своим видом выражал беспокойство.
— Он еще не звонил? — Даллас достал из кобуры пистолет и положил в свой стол — он так и не избавился от этой привычки, сложившейся за семь лет работы в департаменте полиции городка Гленко. Он жалел, что не мог вернуть тех семи лет. Единственной хорошей вещью, случившейся за эти годы, была дружба с его партнерами по «Частным расследованиям», Тайлером и Остином.
Тайлер отвлекся от телевизора:
— Пока молчок. В парке повезло?
— Видел там двух любительниц бега трусцой, но ни одна не подошла под описание Нэнса.
Помрачнев, Тайлер откинулся на спинку кресла.
— Боюсь, нам не удастся спасти этого мальчишку. Пойдет за решетку за грабеж.
— Еще не конец. — Даллас ни за что не позволит невинному парнишке мотать срок. Но прямо сейчас им с Тайлером следовало беспокоиться за своего парня. Даллас направился к полицейскому сканеру.
— Копов еще не вызвали?
Тайлер кивнул и озабоченно свел брови, отчего пятисантиметровый шрам над его правым глазом натянулся сильнее.
— Тридцать минут назад.
— Дерьмо, — ругнулся Даллас. — Какого черта он не позвонил?
— Ты же знаешь Остина, — откликнулся Тайлер. — Он волк-одиночка.
— Мы так не работаем, — сказал Даллас, но глубоко внутри знал, что все они были волками-одиночками. Жизнь научила их, что это единственный способ выжить. Их подставил жалкий наркодилер по имени Делуна, а потом почти все, кому они верили, от них отвернулись — это не считая проведенных в тюряге шестнадцати месяцев — что ж, вот такой урок. Он-то и научил, что доверять можно только самому себе.
Даллас глянул на молчавший телевизор.
— Никого освещения в СМИ?
— Пока нет, — ответил Тайлер. — Но копы вызвали еще один наряд, чтобы помочь сдерживать репортеров, так что, СМИ уже там.
— Ты пытался с ним связаться? — Даллас набрал номер Остина.
— Не отвечает. — Тайлер схватил пульт и увеличил громкость. — Кое-что есть.
Не отнимая мобильника от уха, Даллас перевел взгляд на рыжеволосую репортершу на экране; телефон переадресовал звонок на голосовую почту Остина, и О’Коннор дал отбой. Камера наехала на репортершу, когда та объявила экстренный выпуск новостей.
— Боже, какая горячая, — сказал Тайлер.
Даллас оценил рыжулю и то, как близко у рта она держит микрофон.
— Тебе нужно перепихнуться.
— Идет, — согласился Тайлер. — Не хочешь поделиться номером той сексапильной брюнетки, выходившей отсюда на прошлой неделе? Или скажи своей бывшей, пусть нанесет мне визит. Она тоже могла бы оставить у меня свое нижнее белье.
— Очень смешно, — отозвался Даллас, пожалев, что рассказал парням о косяке с бывшей. И потом, он ничего им не говорил. Его пес рассказал. На следующее утро Бад притащился в офис, зажав в обвислой морде красные трусики. К счастью, Сьюзан — известная как горячая брюнетка — заботилась о том, чтобы забирать свое белье с собой, когда вылезала из его кровати.
И она не ждала — или не хотела — большего, чем он готов был дать. Идеальные отношения — чистый секс. Дважды в месяц, когда ее бывший муж забирал детей на выходные, она приезжала к Далласу. Большую часть ночей она даже не задерживалась до утра. Секс и кровать в его полном распоряжении — о чем еще просить парню?
Репортерша начала говорить:
— Мы находимся у дома Блейка Малларда, генерального директора компании «Эйкон Ойл». Нам позвонил аноним и сказал, что грязные махинации мистера Малларда, как в его компании, так и в личной жизни, должны быть преданы гласности.
Женщина сделала паузу.
— Остин должен был убраться оттуда. — Тайлер провел пальцем по шраму на виске. Он заработал его во время их пребывания в тюрьме. И хотя Тайлер никогда о драке не рассказывал, Даллас знал, что парень, который оставил его другу отметину, невредимым не ушел. Если верить слухам, парень на своих двоих вообще никуда не ушел — уехал на носилках. Проведенное в тюрьме время никогда не походило на прогулку по парку, но Даллас подозревал, что Тайлеру за решеткой было тяжелей, чем ему и Остину вместе взятым.
Едва сдерживая улыбку, репортерша заговорила снова.
— Согласно нашим источникам, Малларда обнаружили прикованным к кровати вместе с девушкой по вызову. Пропавшие файлы, которые, как клялся Маллард, были украдены из его кабинета, нашли в той же комнате. Нам сообщили, что полицейских в резиденцию вызвала жена Малларда, которая беспокоилась, что к ним кто-то вломился. — Спустя несколько секунд тишины, журналистка продолжила. — Нам также сообщили, что обнаруженная с Маллардом девушка утверждает, будто парень в костюме клоуна приковал их к постели и вытащил файлы из личного сейфа Малларда.
— Вызывали? — донесся с порога голос Остина.
Даллас поднял голову и посмотрел на него:
— Ты… — О’Коннор не мог подобрать слов.
— Мне нравится, — сказал Тайлер и засмеялся.
— Ты про это? — Остин указал на свой клоунский костюм в ярко-красный и синий горошек и на разноцветный парик. Стащив с себя фальшивую шевелюру, он подбросил ее и поймал.
Даллас помотал головой:
— Любишь комедию ломать?
— Комедию ломать? Ты что, шутишь? Вышло блестяще. Это закрытая территория. Мне нужно было пройти мимо охраны. Соседи Маллардов отмечали день рождения. Парня в лыжной маске они не пустили бы, а клоуна? Не проблема. — Остин посмотрел на экран. — Я сделал новости?
— О, да, — ответил Тайлер.
Остин бросил парик на свой рабочий стол.
— Не каждый день нам выпадает расследовать дело о супружеской измене и настоящее преступление одновременно. Хорошее ощущение. Теперь нам можно положить это дело под подушку, а мне сосредоточиться на доказательстве невиновности Нэнса.
Даллас прошелся рукой по волосам.
— Ставлю сотню баксов, что через пять минут позвонит мой брат и захочет узнать, не мы ли за этим стоим.
Остин опустил свой клоунский зад на стул.
— Скажи ему, что полиция Миллера задолжала мне пиво за раскрытие их дела.
На экране снова появилась репортерша. Остин посмотрел в телевизор:
— Горячая.
— Я так и сказал, — ухмыльнулся Тайлер.
Остин перевел взгляд на Далласа.
— В парке что-нибудь выгорело?
— Ничего.
— Хочу проверить несколько разных парков в округе, — поделился Остин. — Может, цыпочка меняет места для пробежек.
— Возможно, — отозвался Даллас.
— От Роберто что-нибудь слышал? — спросил Тайлера Остин.
— Ага, — ответил Тайлер. — Ни одна из его наводок не указывает на Делуну.
Зазвонил мобильник Далласа. Он проверил номер.
— Видишь, — сказал он Остину. — Мой брат.
— Я думал, нашей задачей было разозлить ребят в синем. — Остин скрестил руки.
— Ты ошибался. — Даллас уставился на свой телефон. — Наша задача взбесить жалкого перевозчика наркоты Делуну. Позлить ребят в синем… — Он поднял голову и осклабился. — Ну, это просто дополнительный бонус. Мой брат — исключение, само собой.
Пока его партнеры посмеивались, Даллас ответил на звонок.
— Как оно, Тони?
— Проклятье, Даллас, скажи мне, что это был не ты, — потребовал Тони.
— Что не я? — Даллас послал Остину хмурый я-же-тебе-говорил взгляд.
— И почему сдается мне, что ты врешь? — не отставал Тони.
— Потому что ты мнительный сукин сын.
Тони вздохнул:
— Можешь через полчаса встретиться со мной за бургером «У Бака»?
— Зачем?
— Поесть, — ответил Тони.
Даллас не купился. Не то чтобы они с братом не ужинали вместе. Они каждую неделю собирались за ужином у отца. Но что-то подсказывало Далласу, что Тони интересовали не только бургеры с картофелем фри. Чтобы проверить догадку, Даллас спросил:
— Угощаешь?
— Конечно, — ответил Тони.
Ага, брат чего-то хотел. Он никогда не соглашался платить за Далласа.
Никки наблюдала, как Джек перекладывает столовые приборы в попытке избежать ее вопроса.
— Что происходит, Джек? — повторила она.
Он мотнул головой.
— Просто проблемы на работе.
— Что за проблемы?
Джек двинул рукой, сбивая льняную салфетку со стола. Резко откинувшись на спинку стула, он потянулся, чтобы ее поднять. Поддавшись старой привычке, Никки дала официанту знак принести чистую салфетку.
— Все нормально, — сказал Джек, выпрямляясь.
Вот когда она поняла, что дела очень плохи. Джек, фанатик стерильности, никогда бы не воспользовался брошенной на пол салфеткой.
— Послушай, причина, по которой я тебя сюда позвал… Мне нужна жена.
— Жена? — Она его правильно расслышала? Джеку не нужна она. Ему нужна жена. Любая сгодилась бы. При условии, что кандидатка поддается дрессировке, и, черт побери, Никки доказала, что была как раз из таких. Но больше — нет.
— Я понял, что совершил ошибку.
— Да ну? Думаешь, кувыркание с моей помощницей было ошибкой?
Он нахмурился, но прежде чем успел ответить, его телефон снова зажужжал. Джек посмотрел на высветившийся номер.
— Мне надо ответить. — Он положил руку на живот и покачнулся, когда встал. И хотя Никки распирало от ярости, она чуть не предложила ему сесть, но затем Джек схватил ее пиво и поставил на стол, который убирал помощник официанта.
Черт бы его побрал! Никки вскочила, бросила салфетку на стол и отправилась спасать свое пиво. Глядя на уборщика посуды, она широко улыбнулась:
— Кажется, это мое. — Затем плюхнулась обратно на свое место. Джек ей больше не указ, и, когда он вернется, она впервые выскажет ему все, что о нем думает. После того, как насладится своим ужином, конечно же.
Пять минут спустя подали ужин, но Джек так и не вернулся. Посчитав, что хорошие манеры сегодня необязательны, Никки начала без него. Она даже получила удовольствие от заказанной для Джека говядины по-бургундски. Никки так поглотило смакование еды, что она не обратила внимания, сколько прошло времени.
— Он вернется? — поинтересовался официант.
— Конечно, вернется. — От паники свело живот, и Никки чуть не подавилась стейком. — Должен.
Она прождала еще двадцать минут, уборщик посуды даже проверил ванную комнату, прежде чем приняла неизбежное. Джек не вернется. Официант принес чек и подозрительно на нее посмотрел, будто говоря, что любая женщина, способная на свидании залезть пальцем в суп, может поесть на халяву и слинять.
Скользнув взглядом по чеку, Никки пробормотала:
— Я его убью!
— Убьете кого? — переспросил официант.
— А вы как думаете? — Никки заглянула в чек и застонала. Сто восемьдесят без чаевых, а еще пошлина, которую банк начислит за превышение остатка на ее текущем счете.
На этот раз желудок скрутило еще сильнее. Порывшись в сумочке, Никки отыскала кредитную карту. К счастью, Никки была застрахована от превышения лимита на банковском счете. Трясясь от злости, она подала карту официанту. Желудок свело. Никки подумывала пожаловаться, мол, съела что-то не то и расстроила желудок, но она понимала, как бы это выглядело.
— Ага, он покойник!
— Я его убью, — бормотала Никки пятнадцать минут спустя, когда вновь вытащила свою практически пустую кредитку.
Кассир в продуктовой лавке просканировала стопку антацидных и противодиарейных препаратов и подняла глаза на Никки:
— Кого убьете?
Почему люди думали, что когда она говорит, то обращается непосредственно к ним? Она что, единственная сама с собой разговаривает?
Тем не менее, под любопытным взглядом кассира посчитала себя обязанной ответить:
— Моего бывшего. — Живот снова скрутило, и она положила на него руку.
С набитым покупками пластиковым пакетом в руках, Никки не могла уйти так быстро, как ей хотелось. Она выскочила за дверь. В предзакатном небе низко висел оранжевый шар. Глаза обожгло. Она почти добралась до машины, когда на нее нахлынул запах пригоревших гамбургеров, доносившийся из соседней забегаловки, и волна тошноты ударила в полную силу. Женщина и два приплясывающих вокруг нее ребенка шли прямо на Никки. Не желая, чтобы ее стошнило на невинное дитя, она быстро свернула в противоположную сторону, открыла пакет и только наклонилась к нему, как ее вырвало.
Поняв, что ее только что вывернуло на купленные лекарства, Никки потеряла самообладание, на глаза навернулись слезы. Плачут только слабаки. Слова проносились в голове, но, черт возьми, именно сейчас Никки была слабой.
Она бросилась к машине, испытывая единственное желание — добраться до дома. Завязав пакет узлом, схватила ключи, нажала кнопку на пульте, чтобы открыть двери, и распахнула багажник.
По щекам катились слезы. Желудок свело так сильно, что перехватило дыхание.
Она подошла к бамперу, и была готова бросить оскверненный пакет в багажник, когда увидела… Никки сморгнула слезы, словно это могло заставить картинку исчезнуть.
Не помогло.
В багажнике ее машины лежало тело.
Первым она узнала костюм от Армани. Потом увидела лицо. Глаза были широко раскрыты, но что-то исчезло.
Жизнь.
Джек был мертв.
Мертвый Джек лежал в багажнике ее машины.
У Никки поплыло перед глазами.
Она попыталась закричать. Тошнота ударила сильнее. Не в силах удержаться, Никки распрощалась с остатком двухсотдолларового ужина прямо над трехтысячедолларовым костюмом своего бывшего мужа.