Об исчезновении жены и дочери, наверное, следовало сообщить в полицию. Но ведь полиция, размышлял Роберт, занимается преступлениями, а Эрин, с какой стороны ни посмотри, ничего не натворила, — по крайней мере, в глазах служителей закона. Ушла от мужа-параноика? Ну так полиция тут ни при чем. Эрин ушла по собственной воле, забрав личные вещи. Да полицейские просто-напросто поднимут его на смех.
Роберт на такси доехал до дома Дэна, пересел в свою машину и отправился в «Маргаритку». Он захватил запасной ключ, которым и воспользовался, надеясь, что Эрин не изменила код сигнализации. Не изменила. Магазин встретил его непривычной темнотой — все освещение, даже витринное, было отключено — и ароматом цветов вперемешку с запахами сахарного сиропа и затхлой воды.
Дождь усилился. Роберт добирался сюда медленно, затаив надежду, словно следуя примеру тяжелых, насыщенных влагой туч, что неспешно собирались над Лондоном. Луиза уже принялась за его дело, и это успокаивало, но… Луиза в тепле и безопасности у него дома, а Эрин с Руби неизвестно где. И в этом только его вина.
Роберт подошел к витрине, глянул на свинцовое небо. А что сейчас видит Эрин? — мелькнула мысль. Заметила ли сполохи молний на горизонте? Или бежит, опустив голову, по улице — насквозь вымокшая, бесприютная? Вместе с дочерью… Роберт стукнул по стеклу, и низкий вибрирующий звук удара совпал со вспышкой молнии, осветившей небеса.
— Черт бы тебя побрал, Эрин Найт!
Только любовь способна причинить такую боль.
Надо найти себе дело, решил Роберт, иначе точно можно свихнуться. Понимая, что в офисе от него в таком состоянии толку никакого, он решил заняться цветами. Он примерно представлял себе стоимость товара; позволить двадцати с лишним корзинам цветов погибнуть было бы ошибкой, и не дешевой. А вдруг Эрин почувствует, что он пестует ее цветы, вдруг воспримет волны любви, которая переполняла сердце, вопреки всему, что он узнал о жене?
Любовь к Эрин для него жизненно необходима, как вода для цветов, думал Роберт, бережно вынимая орхидеи цвета шафрана и неспелой вишни. Он словно держал в объятиях прекрасных женщин в экзотических шелковых одеяниях, и каждая кивала ему, нежно и благодарно. Он вылил отдающую тиной воду в раковину, налил свежей и один за другим опустил плотные стебли в ведро. Сменив воду во всех ведрах, Роберт обрызгал из пульверизатора композиции и привел в порядок витрину, убрав увядшие цветы. Покупатели время от времени пытались открыть дверь, но Роберт запер ее сразу как вошел, повесив табличку «Закрыто». Сделав все, на его взгляд, возможное для питомцев Эрин, он еще раз обошел магазин и с тоской опустился на стул за прилавком. Сейчас бы сигарету…
На ветровом стекле его машины белела бумажка — штраф за неправильную парковку. Роберт в сердцах пнул носком колесо и двинулся по улице, не имея представления, куда его несет. Занесло в пивную, где он заказал бурбон и, сунув пару монет в автомат, курил одну сигарету за другой. Не купив ни пачки с тех пор как бросил курить — cразу после знакомства с Эрин, — сейчас он злорадно втягивал дым, с жадным удовольствием никотинового неофита. Так он и провел следующие часа два — в одиночестве, безмолвно протестуя против всего того, что выглядело таким стабильным в его жизни, а на деле оказалось построено на песке.
Покинув наконец паб, Роберт не замечал, что идет под проливным дождем. И лишь проведя ладонью по разгоряченному выпивкой лицу, понял, что по щекам текут струи воды. Он плелся по улицам, нереальным и ненастоящим, будто нарисованным на карте. Мокрая рубашка, облепив тело, мельком напомнила ему о том, как он набросился на Эрин в душе… а ведь отлично понимал, что отталкивает ее. Он все равно что собственными руками вышвырнул ее из дома. Его замутило — то ли от сигарет, то ли от выплеска той горечи, что он пытался удержать внутри с тех пор, как появился в Брайтоне и услышал правду об Эрин.
Правду ли? А если да — то всю ли правду? Вихрь мыслей в затуманенных алкоголем мозгах неожиданно родил решение немедленно дозвониться до Бакстера Кинга и выпытать у того все, что ему известно о прошлом Эрин.
Роберт нырнул под навес у входа в какую-то лавку и сунул руку в карман. Телефона не было. Исчерпав проклятия и отбив кулак о стену, он сообразил, что оставил мобильник в пабе. Нетвердой от изрядного количества виски походкой он кружил по улицам до бесконечности, но безуспешно. Пивная как сквозь землю провалилась. Слава богу, бумажник остался при нем, а телефон-автомат обнаружился неподалеку.
Роберт ввалился в провонявшую мочой кабинку и облегченно вздохнул: здесь хотя бы дождь не поливает. От мокрой одежды и дыхания стекла быстро запотели. Грязная трубка противно липла к рукам. Он уже собрался набрать номер справочной, да так и замер, увидев с десяток розовых, красных, черных визиток, прилепленных над аппаратом.
Горячий массаж… Сауна с сексапильной медсестричкой… Экзотические иностранки… Длинноногие блондинки… Пышногрудые девушки… Малышки на любой вкус…
Буквы и рекламные фото на захватанных немытыми пальцами карточках поплыли перед глазами. Некоторые из девушек выглядели ровесницами Руби. Он наугад сорвал одну из визиток и на миг зажмурился, словно в глаза сыпанули песком: вульгарно намазанное лицо далеко не юной женщины вдруг превратилось в смеющееся лицо Эрин, какой она запомнилась ему на свадьбе.
— «Хелена, — с трудом шевеля губами, шепотом читал он. — Мой массаж заставит тебя забыть обо всех проблемах».
Несмотря на вызывающую позу и клоунский макияж, Хелена была привлекательной женщиной с красивым телом и высокой грудью. Не соображая, что делает, выкинутый спиртным из реальности, Роберт набрал номер, на который указывали соски жрицы любви. В эту секунду он знал только одно: ему необходим хоть кто-нибудь, способный ответить на его вопросы и избавить от этой невыносимой муки. Возможно, Хелена и есть тот самый, нужный ему человек.
Роберт поймал такси и назвал адрес Хелены. По телефону она ему понравилась — приятный голос, подкупающая готовность услужить. Роберт сгорал от нетерпения, хотя и по иным причинам, нежели Хелена. Ей нужны деньги, ему — объяснения.
По дороге к цели воображение рисовало Роберту полуобнаженную женщину в спальне: благоухая ванилью и миндалем, она поправляла атласные простыни в ожидании клиента… как сотни раз, должно быть, делала и Эрин. Вот только у него не было ничего общего с клиентами шлюхи, кроме отчаянного желания.
— С тебя тридцатка, приятель. — Затормозив на улице из домиков-близнецов, таксист опустил заградительное стекло. Роберт расплатился и выступил под дождь. Огибая лужи, дошел до крыльца Хелены, позвонил в дверь. Он уже чувствовал себя так гадостно, будто вывалялся в грязи.
До ночи далеко, а окна в доме зашторены, крыльцо замусорено, в окурках. Пока ехал сюда, Роберт слегка протрезвел, но не настолько, чтобы отступить. Он пригладил спутанные мокрые волосы, потер щетину — так и не побрился. Хорош, нечего сказать. Но ведь он не собирается никого очаровывать.
Дверь открыла женщина в темно-синем мужском халате.
— Роберт Найт? — произнесла она грудным, с хрипотцой, голосом. В руке дымилась сигарета. — Заходите.
На снимке была совершенно другая женщина, так что эта никак не могла быть Хеленой.
Шагая вслед за ней наверх по лестнице, Роберт мало что увидел в темноте, зато ощутил устойчивый запах пива и услышал рев футбольных фанатов — где-то в доме был включен телевизор.
— Сюда. — Женщина посторонилась, пропуская его в спальню. — Приятно познакомиться, мистер Найт, — усмехнулась она. — Мое имя вам уже известно, я Хелена. — Она закрыла дверь и прислонилась к ней спиной, будто отрезая Роберту путь к бегству.
Роберт не собирался бежать, пусть облик Хелены и отличался от рекламного. Он стремился постичь тайную жизнь Эрин. Тело этой женщины его отвращало, даже мысль о прикосновении к ней заставила содрогнуться. Ему нужно было проникнуть в ее душу, прочитать мысли, разобраться, что ею двигало. Словом, найти ответ на вопрос — почему?
— Садись, устраивайся поудобнее. — Кивнув в сторону кровати, Хелена заперла дверь на задвижку.
Глаза Роберта привыкли к полумраку, и он сумел разглядеть спальню, хотя смотреть, собственно, в небольшой комнате было не на что. Помимо кровати, тусклое пятно ночника, кресло с грудой одежды, деревянная вешалка-стойка да задернутые вишневые шторы. При виде всяческих плеток, кожаных секс-аксессуаров и наручников, красовавшихся на вешалке, Роберта передернуло. Хелена проследила за его взглядом.
— Хочешь поиграть? — подмигнула она.
— Не про меня, — хрипло отказался Роберт.
— А что про тебя, дружок? — Хелена опустилась рядом с ним на кровать. — Чем Хелена может порадовать мистера Найта?
Роберт ответил не сразу. Долго смотрел на нее, пытаясь донырнуть до самого дна усталых глаз, поймать хоть крупицу ее мотивов — почему эта женщина стала проституткой?
Лицо чуть помятое, острые скулы, длинные волосы сильно обесцвечены, сильно пересушены и давно мечтают о ножницах парикмахера. Почти болезненную худобу не скрывает даже халат — выдают костлявые пальцы, приминающие окурок в пепельнице, тощая шея над махровым воротником и бугры черепа, проступающие сквозь тонкую, как папиросная бумага, кожу лба. С едой Хелена явно не дружила.
— Мне бы просто… поговорить.
Не в силах справиться с неприязнью к этой женщине с ее доступным телом, Роберт натужно сглотнул. Ему хотелось узнать ее, как ни одну женщину в мире, — а вместе с тем она привлекала его не больше, чем дохлая крыса.
Вместо ответа Хелена толкнула его на подушку, расстегнула рубашку и потянулась к молнии на брюках. Роберт перехватил ее руку. Телевизор внизу вдруг заорал во всю мощь, и Хелена метнулась к двери:
— Сделай чертов ящик тише, Джош!
Она вернулась к кровати и сбросила халат, с улыбкой глядя на Роберта. На него нашел ступор, при всем желании он не пошевелил бы сейчас и пальцем. Хелена принялась гладить его грудь, шершавые ладони описывали круги, неприятно натирая кожу.
— Ну-ну чего ты испугался? Хелена мужчин не обижает. — Она отчаянно закашлялась.
— Нет!
Он сел. Воображение старательно подменяло тело Хелен на тело Эрин. Ему хотелось протянуть руку и дотронуться до нее — убедиться, что перед ним действительно его жена, хотелось приложить ладонь к животу, давно утратившему упругость, — в надежде ощутить бархатную кожу и идеальные мышцы Эрин. Но Эрин исчезла. Он смотрел на обвисшие груди Хелены, с большими, темными, будто испачканные шоколадом, сосками.
Хелену его «нет» не остановило. Тонкие руки вновь толкнули его на подушку, и Роберт против воли расслабился — по крайней мере насчет массажа Хелена не соврала. Прикрыв глаза, он уловил под ароматом духов естественный запах ее тела — запах теплой земли после дождя, с примесью пота.
— Это мой сын — там, внизу. Любит врубить телик на полную катушку. — Хелена хмыкнула, продолжая массировать. — Ну как, расслабился? Продолжим, котик?
— Сын?! — Роберт снова сел. Она что же, считает — это нормально?
— Ну сын, и чего? Он привык. Ему ж прорва жратвы нужна — как мне его иначе прокормить? Откуда бабки на университет? А я и сама, между прочим, учусь. — Хелена вновь уложила Роберта; ее пальцы прошлись по его животу, вдоль пояса брюк.
— И что изучаешь? — скептически поинтересовался Роберт.
— Психологию и английский. Экзамены за среднюю школу на носу. А дальше хочу на адвоката. Чтобы женщинам помогать, которых жизнь достала. — Издав смешок, она опять зашлась в кашле. — Вроде меня, — добавила сипло и одним гибким движением оказалась на Роберте. Вытянувшись на нем, невесомая, как тонкая кожаная шкурка, продолжила массаж, теперь уже всем телом.
Роберт оцепенел. Это до какой степени отчаяния нужно дойти, чтобы ложиться под любого желающего чуть ли не на глазах собственного ребенка? Он очнулся, как только Хелена повторила попытку расстегнуть брюки, и перекатился на бок.
— Извини, я не могу. Твой сын… и все такое.
А «все такое» — это Эрин. Это его жизнь. И то, что он мечтал вернуть.
— И все такое? — усмехнулась Хелена без обиды, скорее в недоумении.
— Мысли всякие. — Роберт потянулся за рубашкой. — Собственно, я к тебе не за сексом пришел.
— Желание клиента — закон. Как насчет игрушек? — В хриплом голосе Роберт уловил нотку мольбы. — Хлыст, плетка?
— Ты не волнуйся, я заплачу. Только ничего этого не нужно. Мне просто хотелось… — Роберт взъерошил волосы, — хотелось побольше узнать о твоей профессии. О проституции, — выдавил он с трудом. Слово, равнявшее эту женщину с Эрин, застревало в глотке.
— А чего тут узнавать-то? — Хелена завернулась в халат и села на край кровати. — Зарабатываю на жизнь. Может, с отчаяния… Лично я так не считаю, — поспешила добавить она.
Выудив из кармана халата пачку, Хелена предложила сигарету Роберту, и разговор о том, как попадают на панель, продолжился в сизых табачных облаках.
— А чего такого уж плохого? Ну сплю за деньги — зато крыша над головой есть, на хлеб хватает и на учебу сына. И вас, мужиков, ублажаю, а то бросались бы на малолеток. Присутствующие не считаются, — подмигнула Хелена, пресекая возражения Роберта. — Вообще-то у меня выбора не было. Муженек слинял, мальчишка на руках — на что жить? Все как-то само собой вышло. В пивнушках парни так и так подваливали, а я сразу предупреждала, что на халяву у них не пройдет. По-моему, это честно. Если мне, к примеру, в пабе маляр попадется и я попрошу его стены покрасить, он же за бесплатно не станет вкалывать, верно?
«А любовь, доверие, семья — мелочи, не достойные упоминания». Роберт оставил эту мысль при себе. Он представлял, как Эрин назначает цену, раздевается, выполняет свою работу, пересчитывает и прячет деньги. Почему она это делала? Ради Руби? Знала ли Руби, что ее мать — шлюха? Молча застегнув рубашку, Роберт поднялся.
— А зачем тебе все это, парень?
Его била мелкая дрожь — то ли от зябкой сырости рубашки, то ли от образа Эрин в роли проститутки, — образа, который теперь был выжжен в нем, как клеймо.
— Моя любимая женщина когда-то зарабатывала на жизнь тем же. И я не понимаю почему.
— Теперь понял?
Сколько он смотрел в глаза Хелены — выжидающе распахнутые, искренние, сколько смотрел на ее тело, уставшее от чужих тел? Несколько секунд, не больше. Но этого мизерного времени хватило Роберту, чтобы понять: да, он краешком глаза увидел жизнь Эрин до встречи с ним. Закрасил небольшой уголок японской головоломки, и зашифрованная картинка ему совсем не понравилась.
— Пожалуй. Она похожа на тебя. То же упорство и воля к жизни. — Роберт наклонился и, помедлив, все же поцеловал ее в щеку. — Самый дорогой поцелуй в моей жизни, — добавил он, протягивая ей пятьдесят фунтов.
— Считай, тебе крупно повезло. Целоваться — не в моих правилах.
— Что ж, спасибо.
Благодарить женщину за то, что открыла изнанку жизни его жены, — не извращение ли? Он хотел заглянуть в прошлое Эрин, и он это сделал, а стало только тяжелее. То любовь, то горечь разочарования перевешивали чашу весов в его сердце.
— Счастливо, — бросила Хелена на прощанье.
Роберт возвращался домой, сжигаемый тоской по Эрин. Она была нужна ему как никогда — чтобы касаться ее, обнимать ее… Чтобы она отдавалась ему, как сотням другим до него? Роберт глушил отвращение и уговаривал себя не забыть, когда протрезвеет, что Эрин пошла на панель от безысходности.
Дома его ждали обломки семейной жизни. И, увидев брошенные в спешке вещи жены, поникшие цветы, ворох приготовленного для глажки белья, ее пиджак на спинке стула, записочки на дверце холодильника — «купить халву и миндаль», — Роберт понял, что до встречи с Хеленой он не смог бы простить Эрин, как не смог переспать с проституткой. Теперь же прощение стало вершиной, на которую нужно подняться. Он знал, что ему хватит на это решимости и сил. Лишь бы Эрин вернулась.
Убедившись, что Луизы в доме нет, Роберт рухнул в кровать и вмиг отключился — усталость и бурбон взяли свое. Телефонный звонок разбудил его в девятом часу утра, хотя Роберт, снимая трубку со смутной надеждой услышать голос Эрин, мог бы поклясться, что едва успел закрыть глаза.
Звонила Луиза.
— Подъем, соня! — мягко рассмеялась она. — Есть кое-что интересное.