— Не вздумайте писать обо мне всякую ерунду. — Это были первые слова, с которыми обратился к ней доктор Квинелл. Он вообще не очень-то жаловал журналистов, а эта идиотка с фотоаппаратом кружила вокруг него и постоянно щелкала камерой.
— Я напишу ерунду только в том случае, если вы мне ее скажете.
— Все журналисты пишут ерунду. — Он усмехнулся.
— Я не «все журналисты».
Она не успела даже начать писать, как он вырвал у нее из рук блокнот.
— Это еще что? — Он крутил блокнот в руках. — Не могу прочитать. Какая-то хрень…
— Это скоропись.
Она попыталась отобрать блокнот, но Квинелл спрятал его за спиной. Последовал звук разрываемой бумаги. На землю полетели клочки.
— Какого черта… Прекратите! Это же мой блокнот!
— Ага, исписанный ерундой, как я и ожидал.
— Мне нужны заметки, чтобы потом написать статью, а у вас нет никакого права…
— Ой, как строго. Поужинайте со мной сегодня — и я расскажу вам то, что стоит напечатать.
— Ни за что…
— Ладно. Тогда идите и скажите своему редактору, что не справились со статьей о самом большом прорыве в математике со времен Лежандра и его метода наименьших квадратов.
Квинелл скомкал останки блокнота. Руки у него, отметила она, были большие и сильные.
— Мама всегда говорила, что нельзя ходить на свидания с незнакомцами. Думаю, ужин с вами вполне подпадает под это определение.
— Ну а мне мама всегда говорила не встречаться с белыми девушками. Но это не помешало мне вас пригласить. Думаю, вам стоит сказать вашей маме…
— Мне сложно будет сказать ей что бы то ни было. Она умерла два года назад.
— Простите. — Тон Броуди Квинелла сразу изменился, лицо стало серьезным.
Она перестала сердито щуриться.
— Ничего. И все же не стоило портить мои записи. — Думает, она не запомнила ничего из того, что он ей сказал.
Он перестал жонглировать комком бумаги и издал звук, больше похожий на рык, чем на смех.
— Но вы написали…
— Хватит! — улыбнулась она.
Броуди понял, что почти победил.
— Так как же вас зовут?
На вид ей было года двадцать три — двадцать четыре.
— Кэролайн Кент.
— Приятно познакомиться, мисс Кент.
После этого доктор Броуди Квинелл — самый известный и многообещающий ученый в области математической статистики — сунул в рот скомканные обрывки и принялся как ни в чем не бывало жевать.
— А ерунда на вкус ничего, — оценил он невнятно. — Думаю, ужин мне сегодня уже не понадобится.
Начальник уверял Кэрри, что она первоклассный репортер и вот-вот получит работу, за которую многие молодые журналистки отдали бы пару пальцев. Да, ей не очень-то повезло, когда ее назначили на это интервью, но она работала стажером в научном отделе большого издательского дома и была полна решимости показать себя с лучшей стороны. А потому Кэрри решила записать свой разговор с доктором Броуди Квинеллом на диктофон.
Диктофон был спрятан в маленькой дамской сумочке. Она положила приоткрытую сумочку на стол и словно невзначай прикрыла ее салфеткой. Она ожидала, что он поведет ее в бар, а не в изысканный ресторан, и была удивлена, увидев, что он переоделся в элегантный костюм. Он явно подготовился к этому вечеру.
Еще сегодня днем она наблюдала, как он сидит на ограде перед зданием университета, одетый в драные джинсы и линялую футболку. Его диссертация, которая явилась результатом четырех лет исследований, стала настоящей сенсацией в научных кругах. Задача Кэрри состояла в том, чтобы написать статью о частной жизни доктора Броуди Квинелла для журнала «Наука и техника».
— Кажется, доктор вскружил кое-кому головку? — спросила Лиа, фотограф и лучшая подруга Кэрри, заметив, как та оглядывает его мускулистую фигуру.
— Не мой тип, — шепотом ответила Кэрри. Она просто хотела разузнать, что ей нужно, и улизнуть.
Она уговорила его выплюнуть ее записи и повторить научные термины, которые не смогла запомнить. А затем согласилась и на ужин. Он был очень убедителен. Признался ей, что как-то работал в НАСА и встречался с женщиной-астрофизиком. Обещал дать эксклюзивную информацию о том, в каких областях можно использовать его исследование, и даже показать содержимое своего холодильника. В конце концов она решила, что нельзя упускать такой шанс. Если об этом узнает ее редактор, работу она точно не получит.
— Приятное место. — Кэрри обвела взглядом изысканный интерьер. Разговор не клеился.
— Вы так считаете? — скучающе отозвался доктор Квинелл. Ему явно нечем было занять мозги.
Кэрри смущенно улыбнулась, молясь только о том, как бы все не испортить.
— Ну да. — Ужасно. Так она ничего из него не вытянет.
— Что ж, сейчас узнаем, что вы там думаете.
Он в упор уставился на нее. Кэрри была не в силах отвести глаза. Что-то промелькнуло между ними. Она почувствовала, как вспотела. Попросила воды. Поправила волосы. Лишь бы не дать ему заметить, что его взгляд электрическим разрядом поразил ее в самое сердце.
Они даже не успели доесть закуски, когда он предложил уехать.
От удивления она не сразу нашлась с ответом. Но для себя уже все решила. Что может быть хуже, чем торчать тут, ежиться и чувствовать себя уравнением, которое нужно решить. Она не желала быть очередным объектом его исследований.
К тому же она едва могла справиться с охватившим ее возбуждением.
У него дома, сказал он, есть и вино, и еда. Они смогут расслабиться. Она сможет заглянуть в его частную жизнь — для статьи, убеждала она себя, в то время как воображение вовсю рисовало совсем иные картины.
Кэрри нервно сглотнула, встала и взяла сумочку.
— Конечно, поедем, — сказала она таким тоном, будто соглашалась на еще один бокал вина. Она соберет материал для статьи — эксклюзивный материал — и сразу уйдет.
Но в этом докторе Квинелле есть что-то особенное, думала она, пока они ждали такси, нечто такое, что заставляет все внутри сжиматься. И в то же время она злилась на него за то, что он так на нее действует. Он бесил и интриговал одновременно. Увидев его квартиру, Кэрри тут же сделала вывод, что он уже давно ни с кем не встречается. Или очень старается, чтобы ничто не указывало на присутствие женщин в его жизни. Удобное и безликое жилище. Ни одной картинки на стене, даже ни одной подушки на сером диване.
Кэрри стояла посреди этой аскетичной квартиры и чувствовала себя очень маленьким числом в огромном мире этого человека. Ее статья для «Науки и техники» вдруг тоже показалась ей полной ерундой.
А два часа спустя Кэрри чувствовала себя так, будто побывала на Марсе и вернулась обратно. Она не понимала, как все произошло. Он и она, несколько слов, бутылка вина.
— Еще раз? — спросил Броуди.
На самом деле он не ожидал ответа. Они проделали это уже три раза за вечер. Его темная кожа резко контрастировала с ее белой. Через двадцать минут он перекатился на бок.
— Не так уж плохо.
Кэрри с силой ткнула его в бок. Никогда еще она не чувствовала себя такой удовлетворенной. Она достала диктофон из сумочки и четыре последующих часа выспрашивала подробности о его жизни, отношениях с женщинами, достижениях и планах на будущее. Как она и ожидала, на этот раз он был гораздо сговорчивее. Кэрри не заметила, как закончилась пленка и диктофон выключился. Затем, утомленная, она уснула. А проснувшись, вопреки всем своим убеждениям и здравому смыслу, которым обычно руководствовалась, она спросила себя, не было ли это похоже на любовь.