— Очухалась что ли?
Эйса пришла в себя, когда ей на лицо упал первый ком земли.
— Я думал, откинулась. Нормально ты её приложил.
Ривера слышала голоса, они падали на неё сверху вместе с крошевом песка и глины. Она открыла глаза. Над головой синело безупречное вечернее небо, вата белых облаков застыла без движения, казалось, на улице штиль. Эйса не сразу поняла, где находится. Ей было тесно и холодно, над головой чернела кромка земли, а к лицу тянулись колючие, потревоженные корни. Она не могла пошевелиться. Ноги были связаны, а плечевые суставы пронзала жуткая боль: руки были скованы за спиной, и вес её тела давил на них, заставляя выгибаться дугой в беспомощной попытке освободиться.
— Надо было выдрать эту шкуру. Порадовалась бы хоть напоследок. Два таких классных парня, а?
Просвет неба скрыли две фигуры, один из них смачно плюнул ей в лицо. Эйса увидела у них в руках лопаты.
— Повезло тебе, зая, что ты отрубилась. Барри любит, когда дама кричит.
Крупный, слипшийся ком упал ей на грудь, выбивая остатки кислорода. Земляная пыль забивала нос и лезла в глаза, Эйса чувствовала, как слизистая заполнилась колючей сушью и слёзы полились ручьём, скрывая и без того дерьмовый обзор.
Животный ужас расходился ледяной волной от макушки до кончиков пальцев. Предупреждение Данэма сбылось слово в слово — её закапывали в землю живьём. Рот был залеплен скотчем, и последний глоток кислорода Эйса потратила на беззвучный, полный отчаяния крик.
Она не могла встать, не могла ни дышать, ни бороться — тяжесть слоя земли давила её тело ко дну наспех вырытой могилы. Каратели Франко оставили верхнюю часть её тела напоследок, чтобы она могла ощутить весь ужас своего положение как можно острее.
В голове звенела лишь одна мысль о том, что всё скоро закончится, нужно просто перетерпеть, и Эйса подгоняла смерть, чтобы не оказаться слишком живучей на потеху ублюдкам Франко. Тело дрожало в агонии, разум уступил место рефлексам — Эйса захлебывалась землёй, чувствовала на языке её привкус. Кусок неба над её лицом померк, и она потеряла сознание.
— Ты меня слышишь?
Эйса чувствовала вибрацию чужого голоса, будто сквозь толщу воды, ощущала чужие руки на своём лице, прикосновение губ к своим губам. Грудная клетка поднималась и опадала, следуя за чужим дыханием — кто-то упорно пытался её откачать.
— Ты меня слышишь?
Механизм лёгких запустился, будто старая машина с толкача. Эйса шумно глотнула воздуха и сразу же захлебнулась им. Ривера закашлялась, сухие глаза снова наполнились влагой, она развернулась на бок и оперлась локтями о дёрн, пытаясь выхаркать из глотки пыль и песок.
— Твою мать.
Голос осип, пустой желудок сворачивали рвотные спазмы, разум включался медленно: Эйса словно наблюдала со стороны, как её тело пронзает мелкая дрожь, как опора на локти то и дело подводит её, вынуждая падать лицом в жухлую траву.
— Эйса.
Чьи-то руки развернули её и уложили на спину. С трудом разлепив глаза, она долго пыталась сфокусировать взгляд на лице, склонившемся над ней.
— Давай вставай.
Это был Данэм. Проклятый Данэм снова вытащил её с того света, будто это теперь его любимое хобби помимо расчленёнки.
Впервые за долгое время ей хотелось рыдать в голос, размазывая землю по лицу. Отголоски ужаса сжимали сухую глотку, не позволяя издать ни звука, у неё не было сил подняться на ноги, не было сил соображать. Мокрая тяжёлая одежда облепила тело, мелкие комья земли, казалось, были везде — в волосах, в трусах, во рту, Эйса была совершенно дезориентирована, когда Данэм поднял её с земли и заставил опереться себе на плечо.
Взгляд зацепился за чернеющую в земле дыру длиной в её рост. Края её осыпались, но дна она не видела: яма была достаточно глубока, чтобы её гниющее тело не учуяли собаки. Рядом чернел холмик выкопанной земли, а возле него лежали трупы неудавшихся палачей. Данэм проделал в их головах по сквозной огнестрельной ране.
— Иди в машину, я закончу тут всё.
Он оставил её на трясущихся ногах и направился к яме. Сидя в машине, Эйса наблюдала, как Данэм скинул в неё оба тела, одно прямо на другое, взялся за лопату и работал до тех пор, пока траншея не сровнялась с высотой почвы.
Ривера следила за его монотонными, размашистыми движениями, постепенно погружаясь в транс. Она словно отключилась от реальности. Ей казалось, что она всё ещё там, внизу, а Данэм и эта машина всего лишь бред агонизирующего мозга.
— Машину надо на мойку загнать.
Плюхнувшись на водительское место, он был спокоен, как чёртова скала, в то время, как у Риверы где-то внутри, под слоями глухой апатии, зарождалась истерика. Его ещё недавно белая футболка насквозь пропиталась потом, она липла к спине и груди, обнажая раздавшиеся от напряжения мускулы. Слой серой пыли лежал на его волосах и руках, Данэм провёл языком по губам и смачно выплюнул в окно комок слюны.
Эйса могла лишь представить, как хреново сейчас выглядит — беглого взгляда в боковое зеркало хватило, чтобы увидеть свой опустевший, полубезумный взгляд. До конца пути Ривера молча рассматривала свои чёрные от земли ладони и остаток вхлам испорченного маникюра.
Данэм остановился у придорожного мотеля, когда заволоченное дымкой солнце коснулось горизонта. В воздухе висело пыльное, жёлтое марево словно на окраине Невады их настигла песчаная буря. Эйса занимала себя мыслями о ванной, пока Данэм терпеливо заполнял карту регистрации на ресепшн и двулично улыбался блёклой администраторше, которая совершенно искренне улыбалась ему в ответ.
Когда Ривера заперла за собой заветную дверь, то, наконец, дала себе волю. Выкрутив на полную оба крана, она оперлась о раковину и завыла. Смерть была к ней так близко, но слёзы как назло не шли — в сухих, болезненных глазах застыло равнодушие. Эйса брызнула в лицо водой, бесполезно стараясь смыть грязь с разводами потёкшей туши и вернуть себя в реальность. Облегчения не наступало, она разделась и бросила вещи на дно душевой, прямо себе под ноги, устроив подобие стирки — кроме блекло-серого, воняющего хлоркой полотенца переодеться ей было не во что. Вода, словно разбавленные чернила, утекала в слив, пока Эйса остервенело, до красноты растирала кожу жёсткой мочалкой.
Прошло не меньше часа, когда она решилась выбраться из стеклянного плена душевой. Эйса развесила вещи на холодной батарее, наплевав на то, что под ними неумолимо скапливалась лужа.
Данэма в номере не было, на столике в комнате она нашла пачку сигарет, бутылку дешевого виски и мятый пакет из ближайшей закусочной — там ещё оставалось, что перехватить.
Кажется, вся жизнь Оливера Данэма умещалась в багажнике тачки: лёгкая спортивная сумка валялась распахнутой на кровати, а рядом лежала аккуратно сложенная белая рубашка. Знакомая вещь, наверное, таких у него много. Сойдёт и это. Церемониться и спрашивать позволения она не считала нужным. Ривера скинула полотенце на пол и надела её. Дрожащими пальцами она сумела застегнуть лишь несколько пуговиц, решив потратить последние силы на откупорку бутылки и пачки сигарет.