Глава 17
Сегамачо.
— Костян, ты где? — крикнул еще раз Сегамачо, понимая, что друг должен быть рядом. Но в ответ услышал только эхо.
Он решил, что Котыч заглянул в кустики. Хотя… Рыбак пожал плечами: здесь никого нет, можно на месте помочиться. Тогда где Костик? Он еще раз осмотрелся, потом вернулся к машине. Раззадорил костер, чтобы веселее было и не так донимала утренняя мошкара, поставил на огонь прокопченный чайник и приготовился ждать. Пока закипала вода, Сегамачо прошелся вдоль кромки леса, но друга не нашел.
— Костян, это уже не смешно. Если хотел меня напугать, так я уже боюсь. Хватит детских игр, выходи.
Все еще не сильно беспокоясь, он съел бутерброд с остатками вчерашней колбасы и выпил стакан крепкого чая, а Котыч так и не появился. Тревожные мысли одолевали Сегамачо. Он понял: что-то случилось. Как бы Костян на него ни злился, не мог он исчезнуть просто так, не предупредив друга.
Сегамачо снова пошел на место рыбалки товарища. Утро уже вступило в законные права. Весело щебетали птицы, туман, расстилавшийся молочной пеленой над озером еще тридцать минут назад, почти полностью растворился. Но друга по-прежнему не было.
— Что за чертовщина!
Сегамачо сложил ладони рупором и крикнул:
— Костик, ты где?
Ответа не было. Тогда он решил внимательно оглядеться и увидел то, что не заметил ранее. В густых камышах между стеблей травы стоял вертикально нож. Возможно, он был здесь и раньше, но в утреннем полумраке Сегамачо принял его за коричневый цветок камыша. Он осторожно выдернул лезвие и стал его разглядывать. Это был обычный охотничий клинок, который друг брал с собой в лес.
Сегамачо удивленно пожал плечами: зачем Котычу во время рыбалки понадобился нож, и уже нацелился бросить его в ведро с рыбой, все еще стоящее рядом, но вдруг в памяти мелькнула картинка: нож в руках у Котыча, а тот режет им хлеб, затем кладет на стол. Сегамачо вспомнил, что когда они уходили к озеру, нож лежал на столе. А потом появилась и вторая картинка: он сам ночью режет колбасу этим ножом. Сегамачо помнил, что сунул потом лезвие в ножны и оставил на столе.
Он бы не был хорошим участковым, если бы не заподозрил неладное. Тревога в душе уже пышно расцветала. Сегамачо попытался размышлять логически. Во-первых, он сидел ближе к месту стоянки, чем Котыч, но совершенно не слышал, как тот вставал со своего стульчика и ходил по берегу. Если только Костик не летал или не шел на цыпочках, чтобы не спугнуть рыбу.
А во-вторых, присутствие постороннего он тоже не слышал. Хотя эту мысль он сразу же отмел. Если незнакомый человек находился в лесу, Сегамачо бы о нем все равно не догадался: далеко слишком. В-третьих, кто-то съел ветчину из контейнера. Но Сегамачо сразу отказался от этого аргумента: ветчину мог схомячить и сам Котыч, как и захватить с собой нож.
— Господи, о чем я думаю! Вот идиот, в Шерлока Холмса решил поиграть, — но на душе было все равно неспокойно. Только бы ничего не случилось, — прошептал он, а потом опять крикнул на весь лес, — Костя, ты где? Выходи, не пугай меня так.
Но на его крик откликнулись только вороны, десятка три которых сидело на дереве, стоявшем поодаль у воды. В мозгу Сегамачо щелкнуло: он вспомнил, как получасом раньше видел ту же стаю, взлетающую вверх с того же дерева. Он тогда еще отметил, что рядом лежит падаль.
— О боже! — вскрикнул мужчина, внезапно связав вместе факты. — Хоть бы ничего не случилось.
С ножом в руках он побежал к тому месту, где каркала стая ворон. Сначала он ничего не мог разглядеть. Зрение как будто потеряло четкость, он видел только размытые силуэты кустов. Потом Сегамачо встряхнул головой, прогоняя душившие его плохие предчувствия. Он и сам не понимал, почему так перепугался. Сердце колотилось как бешеное, его било мелкой дрожью, нож, который он держал кончиками пальцев, постоянно норовил упасть на землю.
Мужчина, тяжело дыша, подбежал к дереву, но рядом с ним ничего не увидел, как ни старался. Стая ворон с громким карканьем взвилась вверх, а две, самые смелые, опустились на прибрежные кусты, мимо которых Сегамачо только что пробежал. Он бросился к ним и наконец увидел Котыча. Тот лежал в двух шагах от воды лицом вниз и не шевелился. Одна рука была вытянута вдоль тела, а другая прижата к горлу.
— Костян, что с тобой? — крикнул Сегамачо, опять вспугнув ворон.
Он схватил друга за плечи и перевернул. Котыч смотрел на него остановившимся навсегда взглядом серых глаз. Его ладонь съехала с шеи и с глухим звуком ударилась о землю. На месте кадыка зияла рваная рана, сделанная острым предметом. Одежда на груди и животе была залита кровью вперемешку с водой. Красная лужа натекла и под тело. Рука, которая закрывала горло, теперь лежала ладонью кверху. Кожа на ней тоже была в мелких порезах.
Все еще не осознав толком, что произошло, Сегамачо, как заторможенный, смотрел то на друга, то на рану, то на нож, который бросил рядом, когда переворачивал Котыча. Он недоуменно огляделся вокруг и заметил бурые крапинки на траве, кустах, а потом к своему ужасу увидел кровавую дорожку, которая тянулась от места рыбалки до этих кустов. А он пробежал мимо и даже не обратил внимания на странные пятна.
Сегамачо опустился на землю рядом с другом и завыл. Со стороны это выглядело страшно. Огромный мужчина сидит в прибрежных кустах, руки закрывают лицо, он раскачивается, как маятник, и в голос воет и причитает.
— Как же это произошло? Что случилось? Почему я, идиот, ничего не слышал и не видел! — Сегамачо вскочил на ноги и в исступлении побежал вдоль берега. — Кто здесь есть? Выходи, сволочь, по-мужски поговорим.
В отчаянии Сергей Иванович забежал в лес, но там никого не было. Тогда он схватил палку и стал колотить ею по деревьям. Громкий топот его ног и истеричные крики, грохот дубинки по стволам пугали лесных обитателей, заставляли их прятаться в норы, хорониться среди листвы, или спасаться от негаданной беды, удирая со всех ног. Сегамачо бегал и кричал, заглядывая под каждый куст. Однако, даже находясь в этой безумной гонке, понимал, что никого не найдет. Надо было выплеснуть боль и горе на кого-нибудь, пусть даже и невидимого. В один момент ему показалось, что сзади хрустнула ветка. Сегамачо бросился в ту сторону с криком:
— Где ты прячешься, покажись! Я все равно тебя найду, жизнь положу, но найду. Чем тебе рыбак помешал? Если ты грабитель, так забирал бы все по-тихому. Никто же не караулил ни машину, ни добро.
Если бы Сегамачо присмотрелся внимательнее, он бы увидел или, по крайней мере, почувствовал присутствие постороннего. Рядом с ним в густых зарослях лесной малины кто-то стоял. Человек равнодушно смотрел на беснующегося рыбака и левой ладонью придерживал правую раненую руку, завернутую в темно-красную материю. Он не пытался убежать или спрятаться. Казалось, он ждал, что его вот-вот найдут, и терпеливо готовился к встрече. Но Сергей Иванович слишком был потрясен трагедией, случившейся с другом, поэтому ничего не заметил.
Когда первый шок от увиденного на берегу прошел, Сегамачо вернулся к воде и снова посмотрел на Котыча. Вдруг резкий порыв ветра шевельнул траву над головой убитого, и Сегамачо почудилось, что тот двинул пальцами израненной ладони. Он стремительно упал на колени в слабой надежде, что Котыч еще жив. Сергей Иванович дрожащими пальцами нащупал пульс, но ничего не понял. Тогда он наклонился, чтобы расслышать дыхание. Потом вспомнил один способ из прочитанных книжек.
— Зеркало, нужно зеркало.
Сорвался с места и побежал к машине. Искал зеркало везде: в багажнике, в салоне, в бардачке, потом вдруг сообразил и выломал с корнем зеркало заднего вида у машины. Стремглав бросился обратно к берегу, приложил блестящее стекло к губам Котыча и напряженно вглядывался, запотеет или нет. Но зеркало оставалось прозрачным, а холодное тело бездыханным.
— Костик, как же ты? — опять завыл Сегамачо и сел на землю рядом с мертвым другом, обхватив лысину большими ладонями.
По-прежнему горе рвало сердце на части, уши не желали ничего слышать, а глаза видеть, но голова уже прояснилась. Мысли еще метались, как птички в клетке, но панические, бессвязные обрывки фраз, внезапно вспыхивающие в мозгу и бесследно исчезавшие, постепенно превращались в логически выстроенные вопросы.
— Надо что-то делась, но что? Точно. Надо взять Костика, дотащить до машины и привезти в районный центр, — пробормотал он и даже привстал, чтобы действовать, но снова сел на землю.
Краешком сознания отметил, что брюки пропитались береговой влагой, но с места не сдвинулся, чтобы и пойти переодеться. Потом в нем заговорил участковый.
— Нет. Плохая идея. Лучше вызывать полицию сюда. Трогать нельзя, я и так здесь следы затоптал.
Он достал сотовый телефон и набрал номер, но сигнала не было. Тогда Сегамачо побежал к машине, вытащил из багажника кусок брезента и вернулся к берегу, чтобы накрыть тканью мертвое тело.
— Вот так. Так будет лучше, — лихорадочно шептал он, — ты, Костик, подожди чуток. Я скоро к тебе людей приведу. Потерпи, друг, пожалуйста.
Спрятав тело друга, Сегамачо вернулся к машине, но в замке зажигания не обнаружил ключей. Удивляться было некогда, он снова побежал к берегу и нашел их в кармане убитого.
— Костик, ты прости меня, бестолкового. Я сейчас, я быстренько обернусь.
Бегом назад — к машине. Завел мотор. Лихорадочно дернув коробку передач, развернул уазик Котыча и выехал на грунтовку. Озабоченный тяжелыми думами, мужчина и не заметил, как в уголках глаз появились слезы. Они медленно покатились по щекам, застревая в каждой морщинке, а затем капнули с подбородка.
Сегамачо скосил глаза на мокрое пятно, появившееся на коленке, прикоснулся к лицу и удивленно посмотрел на влажную ладонь. Он уже и забыл, что умеет плакать. Когда хоронил своих и Наташкиных родителей, он не плакал. Смерть родных воспринималась естественно: старики уходят, оставляя свое место молодым. А с такой трагедией он столкнулся впервые. Мало того, что друга не стало, так еще и погиб он самым ужасным образом. Но больше всего убивало Гусева другое. Никак он не мог себе простить, что ничего не услышал, не заподозрил, а когда столкнулся со странностями, не засомневался, не стал расследовать.
— Как же так! — в который уже раз вскрикивал Сергей Иванович. — я же видел, что кто-то съел ветчину, но сразу решил, что это Костик. Я же столько раз хотел к нему сходить, и не дошел. Ну почему я такой идиот?
— Нужен сигнал, нужен сигнал, — без остановки повторял он, изо всех сил нажимая на газ.
Уазик скакал и трясся по грунтовой дороге, но выбирать места получше и объезжать ямы Сегамачо не мог: он их просто не замечал. Его взгляд постоянно перемещался: дорога — телефон, телефон — дорога. Сигнал появился лишь тогда, когда Сегамачо приблизился к туристической зоне. Рядом с тем местом, где они вчера бросили на произвол судьбы пьяную незнакомку. Он остановил машину и уже набрал номер телефона районной полиции, как что-то его будто толкнуло. Сергей Иванович опустил руки и на минуту задумался.
— Стоп. Что я делаю? — мелькнула первая разумная мысль за крайние полчаса. — Надо все тщательно рассчитать, а потом действовать. Так недолго и дров наломать. Буду рассуждать логически. Я позвоню в район и сообщу о случившемся. А дальше? Мне скажут оставаться на месте до приезда следственной группы. Это правильно, того требует протокол. Пока полиция появится, пройдет немало времени. А преступник тоже не дебил. Он сейчас либо удирает со всех ног, либо где-то прячется.
Сегамачо вышел из машины и стал размашисто шагать вдоль дороги. На ходу ему лучше думалось. Он дошел до того поворота, где они стояли вчера, развернулся и пошел обратно.
— Предположим, я вызвал полицию, дождался их. Кто в глазах оперов будет подозреваемым? Конечно, я. Никто мне не поверит, что я сидел недалеко от того места, где человека резали, он сопротивлялся, еще несколько метров раненый полз, а я ничего не слышал. Что же делать? А если вызвать полицию анонимно? Тоже не вариант. Они за пять минут вычислят, с кем Котыч рыбачил, и тогда я из подозреваемого сразу превращусь в преступника.
Сегамачо остановился и с размаху стукнул себя по лбу.
— Ну что я за идиот. Нож-то зачем руками хватал! — он немного помолчал, а затем махнул. — А, какая теперь разница, я им ночью колбасу резал. Ручку своими пальцами заляпал.
Мужчина снова сел за руль, но в машине думалось неважно. Несмотря на раннее утро, становилось жарко. Солнце уже поднялось над иглами елок, чтобы опалить горячими лучами начинающийся день. Сегамачо вдруг обнаружил, что он до сих пор одет в кожаную куртку. Он нервно снял ее и бросил на сиденье рядом. На минуту он даже испытал облегчение, а потом вспомнил Котыча, одиноко лежащего на берегу, и пулей вылетел из машины в приступе дурноты. Постоял наклонившись, держась рукой за дерево, отдышался и снова зашагал по дороге.
— Думай, Серега, думай, — шептал он. — Ну, ладно, представим, что я сообщил в район, в полицию. Они приедут через час, не раньше. А я чем в это время заниматься буду? Котыча охранять? Да я с ума сойду. Нет, это не выход. Тогда что делать, кто мне скажет? — Сегамачо с отчаянием посмотрел на небо, как будто просил совета.
Озарение пришло неожиданно.
— Господи, спасибо тебе за подсказку! — чуть не закричал он на весь лес. — Виктор Орлов! Ну, конечно, ему я расскажу все, как есть, а уже он выход найдет.
Сергей Иванович торопливо стал искать в телефонной книге номер своего знакомого. Они в юности вместе учились в школе милиции. Однокурсники часто проходили острым словцом по поводу их фамилий. Красавец Сегамачо откликался на неблагозвучную фамилию Гусев, тогда как маленький и невзрачный Виктор был Орловым.
Но жизнь все расставила по своим местам. Гусь так и остался ходить по земле: Сегамачо работал в родном поселке участковым. Зато Виктор превратился в Орла: стал в городской уголовке большим начальником.
— Виктор Романович, доброе утро! — закричал в трубку Сегамачо, когда наконец услышал сонный голос Орлова. — Это я, Сегамачо, участковый из деревни Ледяново.
— Кому доброе, а кому и нет, — ворчливо ответил голос на другом конце провода, — Серега, ты на время смотрел? Шесть часов утра! Я, черт возьми, в отпуске! Имею полное право подольше поспать.
— Прости, меня, друг, ради бога! Знаю, что еще рано, но тут дело такое…
— Что случилось, говори, все равно уже разбудил.
— Виктор Романович. Выручай, беда приключилась. Мы с другом рыбачили, здесь, на озере Лесном, а утром я обнаружил его мертвым.
— Сердечный приступ?
— Нет. Сам не понимаю, что произошло, но нашел его лежащим у воды с перерезанным горлом.
— Может, вы напились и подрались, а сейчас ты ничего не помнишь?
— В том-то и дело, что не пили мы, лишь пропустили по паре стопок. Бутылка водки так на поляне и осталась, если какой алкаш уже не нашел. Помоги, подскажи, что мне делать?
— Во сколько это произошло?
— Не знаю точно, хотя подозрение есть. Я на часы не смотрел, рыбалка была хорошая. А обнаружил я Котыча минут пятьдесят назад, холодного уже, но тело еще не закоченело.
— Давай подумаем. Если сейчас шесть утра, нашел ты его в пять пятнадцать, так?
— Да. Примерно.
— Тело, говоришь, не закоченело, но лежал убитый у воды. Хм… При таком раскладе на трупное окоченение нужно меньше времени. Предположим, убийство произошло в четыре или четыре тридцать утра.
— Я тоже так время рассчитал. Только, Виктор Романович, я сначала запаниковал. Боюсь, следы затоптал все, и нож руками хватал.
— Этот нож — орудие убийства?
— Не знаю, крови на нем нет, но это не показатель. Он стоял среди камышей, воткнутый во влажную землю. Кровь могло смыть. Я его выдернул, не задумываясь, на автомате. Только сейчас в чувство начал немного приходить.
— Понятно. Ты в райотдел уже звонил?
— Нет, сразу тебе, как добрался до места, где телефон ловит. Я подозреваю, что, пока полиция едет, преступник смоется, потом не найдем его.
— Хочешь сразу по следу идти?
— Да, если вы позволите.
— Сложную ты мне задачу поставил. Подожди пять минут, я с дежурной оперативно-следственной группой переговорю.
— Спасибо за доверие, Виктор Романович. Клянусь, я никакого отношения к смерти Костяна не имею. Не могу даже представить, что произошло. Ничего не слышал и не видел, будто инопланетяне прилетели и сотворили такое.
Пять минут ожидания звонка показались Сегамачо вечностью. Он опять вернулся к машине, сел за руль, готовый сразу тронуться в путь. Мыслями он все время был на берегу. Как там Котыч? Звери не стащили брезент? А вдруг какой охотник или грибник наткнется на их стоянку? В голове одни вопросы менялись на другие, но ответов пока у него не было. Звонок прозвучал, как гром с ясного неба. Сегамачо подпрыгнул от резкого звука и закричал в трубку.
— Да!
— Оглушил. Ты так обитателей леса на ноги поднимешь, — проворчал спокойный голос на другом конце. — В общем, слушай. Оперативно-следственная группа выезжает. Главный у них — Олег Петрович Нестеренко. Он тебя знает, где-то вы с ним пересекались по работе. Я ему дал твой номер, ты расскажешь подробно, как найти тебя. Сам возвращайся на место рыбалки и начинай расследование. Пока бригада едет, уже что-то сможешь им рассказать.
— Хорошо, спасибо большое.
— Кстати, ночью поступили еще две оперативки из этого района. Во-первых, из деревни Васильевка, что находится в этом же районе, пропала девушка. Местный участковый организовал поиск из своих жителей, но в темноте они ничего не нашли. Так что, может, еще со спасателями пересечетесь. А во-вторых, в дачном поселке, что тоже построен на берегу Лесного, было совершено разбойное нападение с причинением телесных повреждений. Туда другая группа выезжала. Знаешь, вообще, не нравится мне это: три случая за одну ночь и в одном районе. Я в такие совпадения не верю. Может, и девушки уже в живых нет.
— А что за девушка? — сиплым голосом спросил Сегамачо? Услышав эту информацию, он почувствовал, как покрылся липким потом, а сердце снова застучало набатом в груди.
— Не трать время. Нестеренко тебе все и расскажет с подробностями. Удачи.
Сегамачо тяжело откинулся на спинку кресла, которая еще пахла одеколоном друга, а потом уронил голову на руль и снова завыл.