Глава 18
Толян и компания
Машина резко остановилась у калитки Нефедовых. На шум из дома выбежала Варвара и присоединилась к испуганной группе, состоящей из Толика, Юрка и бабы Ани.
— Толян, ты что опять натворил, — набросилась она по привычке на сына.
Тот ответить ничего не успел, дверь уазика распахнулась, и на землю спрыгнул участковый, а за ним его практикант Кирюха.
— Ну, что, хлопцы? Попали вы, кажется, в большую переделку, — укоризненно покачал головой Петр Макарович, — пошли в избу, буду дознание проводить. Хотя, по правилам, надо вас в участок забрать.
— Вы о чем говорите, какая переделка? Вы ничего не знаем, если вы про нападение на даче. Нас там даже не было, — отбрыкивался Толян.
— Какое нападение? — всполошилась Варвара. Она переводила испуганные глаза с сына на участкового и понимала только одно: случилась новая беда.
— А Надюху мою нашли, — тронула за рукав участкового расстроенная баба Аня.
— Нет, бабуля, пока не нашли. В лесу темень, хоть глаз выколи. Как только рассветет, так и поедем.
— Так ведь уже скоро утро.
И правда, небо на горизонте уже посветлело, и темнота не была такой густой, стали видны очертания соседних домов.
— Еще часик подождем. Я с этими оглоедами побеседую, а вы, бабуля, идите домой. Мы вам обязательно сообщим, когда новости появятся.
Расстроенная баба Аня не знала, что делать. Она едва на ногах держалась от усталости. Варвара помогла ей встать и дойти до дверей, потом, хоть и переживала за бестолкового сына, пошла провожать ее до дома.
Вернулась буквально через минуту, Петр Макарович только устроился за столом и приготовился задавать вопросы. Кирилл притулился рядом с планшетом на коленях, готовый вести запись. Дружки сидели напротив. Толян держался нагло: грыз зубочистку, которую вытащил из солонки, и делал вид, что происходящее его не касается, а Юрок дрожал. Он устал, давно не ел, полночи болтался по лесу, вот организм и не выдержал. У него тряслись коленки, стучали зубы, подрагивали руки. Поглядев на этого бедолагу, любой посторонний человек скажет: этот мужик виноват во всех земных грехах.
— Ну, пожалуй, начнем.
— А чо надо? Мы в грабеже не замешаны. Это Надька, наверное, постаралась.
— Вот это сейчас и выясним. Если у вас есть алиби, никаких вопросов больше не будет. Я извинюсь перед вами, на том и расстанемся. Во сколько вы пошли на пикник из деревни?
Пальцы Кирилла так и замелькали над экраном планшета.
— Мы на часы не смотрели, пошли и пошли, — сразу вскинулся Толян.
— Около трех часов дня было, — тихо дополнил Юрок.
— А как ты об этом узнал, на часы посмотрел?
— Нет, на телефон, у меня часов нет. Мы хотели водку купить в магазине, а он закрытым оказался. Записка на дверях висела: «Магазин закрыт на перерыв. Приду в 15–00».
— А… правда! Клавка куда-то слиняла посреди рабочего дня. Мы ее ждали. Ты, дядя Петя, разберись, где она шляется. Не первый раз уже магазин закрывает.
— Разберусь, без сопливых советов обойдусь как-нибудь. Итак, вышли в 15–00. Записал, Кирюха?
— Да.
— Во сколько пришли на лысину, как ты говоришь?
— Да мы разве засекали время? Ну, вы даете. Кто ж идет гулять и каждую минуту на часы смотрит?
— Давайте тогда вместе прикидывать, — участковый достал из сумки карту, разложил на столе, — до дачного поселка два километра, оттуда до озера еще метров пятьсот, — размышляя вслух, Петр Макарович старательно измерял линейкой расстояние.
— Ты еще от магазина до дороги посчитай, здесь тоже метров пятьсот с гаком. Вот вместе и получается, что шли мы три километра, — ловко подсчитал Толян и горделиво хмыкнул, — не совсем еще мозги пропил.
— Кирилл, ты в своем интернете посмотри, за сколько времени средний человек пройдет три километра.
— Ну… 30–35 минут, — ответил помощник.
— Значит, на озеро вы пришли в 15–40, я добавил еще пять минут на всякий случай.
— Дядя Петя, ты прибавь еще десять минут, пока мы место искали и с пацанами отношения выясняли, — подсказал Юрок.
— А что вы не поделили?
— Да Надюху они зацепили, ну я и сказал им пару ласковых.
— Давай об этом немного поговорим. Когда мы с вами были в лесу, ты сказал, что обе компании приехали, а не пришли ногами, как вы.
— Ну, да. Неформалы на мотоциклах, а парочка на машине прикатила.
— Пацаны — это те, что байкерами зовутся?
— Какие байкеры! Я вас умоляю! Так, мелюзга на понтах. Знаете же эти модняцкие штучки: крутые наколки, серьги везде, дырки в ушах, еще волосы розовые или фиолетовые.
— И с волосами розовыми был?
— Не, это так, добавил. Ну, еще называют их как-то на «м», что ли.
— Эх, Толик, так мозги уже пропил, что слово вспомнить не можешь.
— Мажор, — подсказал Кирилл.
— Во, правильный пацан! Мажорами их кличут, — обрадовался Толян.
— А марку машины или мотоциклов не знаешь?
— Нет, я не смотрел. Да и не разбираюсь я в этом. У меня своего отродясь не было.
— Один мотик был Хонда, — вдруг тихо сказал Юрок, — а остальные я не видел. А машина — Ниссан Кашкай.
— Ого, Юрок, ты в технике разбираешься! Молоток! — ткнул в бок дружка Толян, и тот смущенно зарделся. — Дядя Петя, ты думаешь, они, того, Надюху увезли?
— Не знаю, но исключить такое предположение не могу. Кирилл, записал названия? Искать будем, — дал указание Макарыч, а потом повернулся к Юрку, — может, ты еще и номера запомнил?
— Нет. Я на номера не смотрел, — опустил глаза Юрок и покраснел, как будто испытывал неловкость, что оказался таким невнимательным.
— Ясно. А сколько времени вы кутили на пляже?
— Ну, час-два посидели, выпили малеха, потом Надюха голышом стала щеголять, ее мужик начал фотографировать, и мы с ним подрались. Дядя Петя, мы это все уже много раз говорили. Ну, сколько можно нас доставать! — в бешенстве вскочил с табуретки Толян.
Варвара, которая внимательно до сих пор слушала, но молчала, так как допрос не расходился с той историей, о которой рассказали дружки раньше, тоже привстала и двинула сына кулаком в бок.
— Сиди, паразит, сколько я позор из-за тебя терпеть буду?
— Варя, ты успокойся, пока я их ни в чем не обвиняю. Мне нужно уточнить некоторые детали. Уж очень все поразительным кажется. Несколько лет на моем участке, кроме драк пьяных да семейных разборок ничего не было, а тут сразу два случая, причем с обоими связаны вот эти два парня.
— Господи, Макарыч, а еще что случилось? — охнула Варвара и тяжело опустилась грузным телом на стул. — Я думала: ты про Надьку их расспрашиваешь.
— Меня теперь не только поиски Надежды волнуют. У нашем районе такие интересные события происходят, что не знаю, как на них реагировать.
— Да что ты загадками говоришь, Макарыч? Я не экстрасенс, не умею мысли читать. Разъясни нам, тупым, на пальцах, что случилось! — сердито воскликнула Варвара.
— Так ведь и разъяснять нечего, хозяйка, — медленно произнес участковый, размышляя, стоит ли делиться важной информацией с деревенской сплетницей. Потом он сделал паузу и наконец решился. — В «Дорожнике» произошло разбойное нападение на дачника. Домик ограбили, а хозяин в больнице лежит без сознания.
— Как же так! — запричитала испуганная Варвара, закрыла ладонью рот и громко, в голос, расплакалась.
— Ну, вот незадача. Знал бы, что у тебя такая реакция будет, ни за что бы тебе не рассказал, — в сердцах выругался участковый, — ты, давай, успокаивайся, или выйди, не мешай допросу. Продолжаем? Так сколько вы оставались на лысине?
— Несколько часов точно. Мы ушли, когда уже солнце на горизонте висело. Наверное, в половине восьмого, или чуть позже, — ответил Юрок, только я не помню, я в отключке был.
— А как тогда про солнце знаешь?
— Толян и Надюха меня с двух сторон поднимали, я глаза открыл, а солнце красное в них как ударит… Если учесть, что я низко был и его видел, значит, оно уже к озеру спустилось.
— А ты у нас детектив, пьяный-пьяный, а соображаешь? — усмехнулся Петр Макарович.
— Какой детектив, не смейтесь, просто логику включил, — зарделся от похвалы Юрок.
— Все это здорово и вроде бы на первый взгляд логично, да только вот здесь, дорогие алкаши, что-то не сходится. Вас в «Дорожнике» раньше видели. А в глазах у тебя, Юрок, не солнце играло. Ты на себя в зеркало смотрел, блаженный? Если нет, то погляди, на кого ты похож.
Коротышка подошел к трюмо, стоящему в комнате, и вгляделся в отражение. На него уставился неприятный человек с серым лицом и красными от лопнувших сосудов белками. Волосы торчали птичьим гнездом, мятая и грязная одежда висела мешком. Взгляд затравленный, уставший и сонный.
— Да, красавец, — тихо прошептал он и схватился за желудок, — тетя Варя, а поесть ничего не найдется? Я с обеда не ел. Умру сейчас от голода.
— Накорми их Варвара, еще неизвестно, сколько проговорим.
Пока мать Толяна накрывала на стол, возникла неловкая пауза. Все молчали, каждый о своем. Петр Макарович обдумывал новые вопросы, дружки прикидывали, как выйти сухими из сложившейся ситуации, а Кирилл редактировал то, что уже написал. Поели споро. Варвара разогрела картошку, оставшуюся с вечера, нарезала колбасу, поставила квашеную капусту и свежие огурцы, которые только еще пошли в теплице. Нехитрый деревенский ужин, вернее, ранний завтрак, голодные мужчины уничтожили за пять минут.
После чашки горячего чая Толян и Юрок заклевали носами. Смотрел сонно и участковый, который тоже не спал эту длинную ночь. Только Кирилл чувствовал себя бодро, он испытывал настоящий эмоциональный подъем. Еще бы, не успел приехать на практику, а уже участвует в расследовании сразу двух интересных дел.
— Ну, что, парни, продолжим допрос, — наконец, зевая во весь рот, проговорил Петр Макарович, — на чем мы остановились? Итак, у вас, дружочки, проблема с алиби. Вас в дачном поселке видела женщина. Она рассказала, что это было около 18–30, то есть на час раньше, чем вы только что озвучили. Вот и объясните мне, что вы в это время там делали?
— Не, дядя Петя, мы, получается, врем, а она нет. И как это она интересно узнала, что мы были там в это время? — окрысился опять Толян. Он лениво откинулся на стул и почесал волосатую грудь, выглядывавшую из отворота рубашки.
Кирилл замер. Он и раньше смотрел с восхищением на татуировку головы волка, а теперь надеялся увидеть на груди надпись уголовного авторитета, что-то типа: «Не забуду мать родную». Ему было невдомек, что, несмотря на все блатные замашки, позы, жесты и словечки, Толян никогда в тюрьме не сидел. Да и от братков держался подальше. Слишком независим и хитер был, чтобы прислуживать какому-нибудь пахану. Кроме того, верзила был еще и поразительно ленив, чтобы проворачивать дела самому. Его устраивала неспешная деревенская жизнь. Спи до обеда, мать накормит и напоит, а вечером пивка или водочки с Юрком примут и повеселятся. Красота!
Больше книг на сайте — Knigoed.net
— Эта девушка боялась начало сериала пропустить, а вы ее остановили. Точнее, вот этот бык, — участковый показал на Толяна, — приставать к ней начал.
— Ничего я не приставал, она корзину большую несла, вот я предложил подсобить. У нас теперь что, и за помощь в тюрьму сажают?
— Ты не ерничай! — прикрикнул Петр Макарович. — Девушка вам объяснила, что в корзине ничего нет и она сама ее отлично донесет, а ты все равно стал ручки у нее выхватывать. А когда девушка тебе их не отдала, ты стал ее обзывать коровой деревенской с титьками до пупа. Было такое? Признавайся!
— Ну, было. И что? Я же ее не бил, не насиловал, так, слегка поприкалывался. Дядя Петя, ну подумаешь, бабу языком зацепили! Ишь ты, фифа-недотрога! Причем тут грабеж? Мы с Надюхой над девкой этой пошутили и пошли дальше по своим делам.
— Во-во, девушка еще рассказывала, что Надежда юбку задрала и ей голый зад показала.
— Так мы с Юрком и говорим: Надька шальная была, никак остановиться не могла, если что-то делала.
— Ладно, с этой историей мы разобрались. Поехали дальше. Ваше алиби уже под сомнением, так как время не сходится на час.
— Ну вот, опять двадцать пять. Я же и говорю: мы на время не смотрели, а то, что Юрку спьяну показалось, я за это не отвечаю. Дальше мы вышли из поселка и стали место искать, где Юрка положить можно, уж очень тяжело его на себе нести. Надюха совсем не помогала. Все дурачилась рядом, юбку задирала и песенку напевала. Так и мелькала ее белая корма перед моими глазами, — здесь Толян разразился таким отборным матом, что все присутствующие замерли.
Кирилл перестал записывать. Он сидел с раскрытым ртом и, как промокашка чернила, впитывал грязь, которая срывалась с языка Толяна. Петр Макарович сердито посмотрел на практиканта и толкнул в бок, чтобы привести в чувство.
— Ты что, малец, замер? Стучи, давай, по экрану.
— Мне эти слова записать?
— Можно и без мата обойтись.
— Да разве это мат! — захохотал Толян. — Вы бы моего папаню послушали. Как завернет, бывало, трехэтажным, так даже собака в будку пряталась. Ты, Кирюха, записывай. Это народный язык.
— Без твоего фольклора обойдемся. А что за песню Надюха пела?
— Странную какую-то. Сама, что ли, придумала. «Я Надюха, попрыгуха, откушу тебе два уха». Споет и хохочет, а потом заново начинает. Сначала прикольно, а дальше жутко. Я иногда на нее смотрел и верил, что если ее разозлить, точно откусит.
— Ясно. Поляну вы нашли, будем считать в 19–00. Дачница говорила, что из-за вас на 10 минут к началу серии опоздала и все самое интересное пропустила. Пока по «Дорожнику» шли, место искали, еще 20 минут можно отбросить. Сколько вы на поляне этой сидели?
— Не знаю. Я Юрка дотащил и между корней елки бросил, вы сами место видели, а Надюха в поселок побежала в ларек.
— Стоп. Она что, не сразу, когда шли, водку купила?
— Нет, сначала не сообразила. Мы только на поляне устроились на перекур, она и сорвалась.
— Долго ходила?
— Нет, сразу пришла и бутылку «Пшеничной» из кармана достала. Я думал: у нее денег нет, а вышло, что в кармане юбки были.
— Прямо из кармана? Бутылка же большая, — удивился Макарыч.
— А у Надюхи карманы в юбке очень глубокие.
— Дядя Петя, а во сколько того деда по башке сковородкой звезданули?
— Ночью уже, около часа. Никто из соседей на время не посмотрел, а когда следственная группа приехала, уже половина второго было.
— Тогда это не мы. Вы проверить можете. Ларек утром откроется, у продавщицы и спросите, покупала ли там водяру Надюха. А в час ночи мы с вами были, Надьку искали, так что, дядя Петя, мы с Юрком не при делах, — Толян довольно распахнул в улыбке рот, показав тридцать два зуба, удивительным образом сохранившиеся у такого дерьмового хозяина.
— Варвара, во сколько они домой пришли?
— Так, дай подумать. Я уже в постель легла, телевизор решила посмотреть, а тут слышу, баба Аня меня зовет. Я на будильник глянула — стрелки к одиннадцати доходили. Точнее не скажу, не знаю. Мы с соседкой минут десять поговорили и увидели, что они идут.
— Кирилл, давай теперь подсчитаем. На полянке у дач они устроились в 19–00, Надюха еще полчаса за водкой ходила. Кстати, узнай, пожалуйста, во сколько ларек в «Дорожнике» закрывается.
— А что тут узнавать? — вклинился Толян, — Я и так вам скажу: он до восьми вечера работает. Это все в деревне знают.
— Сколько вы еще на поляне просидели?
— Я же говорю, темнеть уже начало. Може, полдесятого. Я тогда Надьку искать и начал. Потом еще полчаса или больше ждали, а там и домой потопали. Юрка вырвало, ему завсегда после этого легче становится. Он оклемался, ну и пошли. Когда к деревне подходили, уже совсем ничего не видели: темно было, а тут и баба Аня с мамкой в нас вцепились, как пиявки.
— Ты кого это, паразит, пиявкой назвал, — вскинулась на сына мать и хлестанула Толяна с размаху полотенцем, которое держала в руках.
Тот вскочил, как ужаленный, открыл рот, чтобы разразиться площадной бранью, но покосился на Макарыча и передумал.
— Дядя Петя, давай, закончим на сегодня. Спать охота, сил уже нет.
Участковый, слушая его брюзжание, еще раз прокрутил в голове временные отрезки и понял: по всем раскладкам выходило, что эта троица к грабежу отношения никакого не имела.