— Нет, — смеется она, — цветов-то пять. Это тебе вообще-то.
— Что? — говорю я.
— Просто так, — говорит она.
— Ситы, — довольно говорит Матвей.
— Цветы, — улыбается Ира.
— Боже, — говорю я. — Сумасшедшая. Вы же, если будете вместе, то мне конец.
— Тогда я пошла? — говорит она.
— Только попробуй.
Я заставляю себя посмотреть ей в глаза. Ох ты, Господи ты боже мой, Ира, что у нас с тобой будет, не закончимся ли мы двумястами страниц ненависти, и все-таки мне чуть-чуть страшно, ну ладно, все же не начнешь — не поймешь. Мы ставим Матвея по центру, берем за руки, и я веду их обедать в пиццерию. Матвей смотрит на дорогой красный автомобиль, потом на меня.
— Сина, — говорит он.
— Обойдешься, — говорю я.
— Сина! — говорит он.
— Дома машин негде ставить, — говорю я.
— Сина! — сердится он.
— Нет! — говорю я.
— Лыбрубру, — говорит он.
— Лыбрубру, — подтверждает Ира.
— Знаете что, — говорю я. — Сами, блин, такие.
— Лыбрубру, — грустно повторяет Матвей нелестную для меня характеристику и, понурив голову, бредет молча.
— Не будет тебе никакой машины, — строго говорю я.
Сую правую руку в карман и пытаюсь наощупь, по размеру банкнот, определить, сколько там денег.
Интересно, хватит на самосвал?
«Здравствуй, дорогой Владимир! ты говоришь, тебе снилась радуга. ты проснулся, выглянул в окно, хоть там уже рассвело. и на дереве у твоего балкона скакали грачи, смешные, толстые, черные. но никакой радуги не было. фонтан напротив дома тоже еще не включили, его только в десять утра включают. а ведь когда вода бьет, то в струях всегда есть радуга. поэтому и там искать семь цветов было бы глупо.
Ты говоришь, радуга снилась тебе не мельком или один раз, ну, как часто бывает со снами: когда тебе кажется, что сон был долгий, а он на самом деле длился секунды. ты говоришь, что проверял.
ты говоришь, радуга снилась тебе всю ночь. ты говоришь, что лег спать в полночь, когда под тобой и этой твоей новой девушкой Ирой простыню выжимать можно было. она перед этим уснула на твоей руке. ты осторожно вынул руку. заменил подушкой. лег чуть пониже, обняв девушку за талию. уже в полночь спал. первое, что ты увидел, уснув, была радуга.
в час ночи ты проснулся. перед этим радуга все еще стояла перед тобой, пошел на кухню выпить воды. выпил, лег обратно. укрыл ее. веды она откинула одеяло во сне. и снова увидел радугу.
ты видел радугу в два часа ночи. ты видел время. когда просыпался, чтобы проверить, почему так тихо в кровати ребенка. оказалось, просто тихо спит. ты видел радугу в половине четвертого. когда проснулся из-за девушки. она тихо вскрикнула во сне. ты сказал “тссс" и несколько раз погладил ее по спине. она успокоилась, так и не проснувшись.
ты видел радугу в шесть часов утра. в шесть ты просыпаешься по привычке. в будние дни у тебя подъем в шесть. ну, чтобы успеть на первый рейсовый автобус. и на тренировку.
ты видел радугу всю ночь. ты спрашиваешь меня, что бы это значило?
знаешь, если по-простому, радуга — это к надежде. только вот странно, почему ты спрашиваешь об этом меня. ты уверен, что я, в смысле ты, есть? я вот сижу и думаю, а может, меня нет? может, есть только сотни несчастных людей, которые пытаются понять, что их пугает, или мучает, или радует по ночам. а я — просто оболочка для этих людей? типа грелки, наполненной водой. в смысле, этими людьми? ладно, не буду грузить тебя своими проблемами. с деньгами вроде лучше, с Матвеем тоже, с Ириной, блин, тоже, с Оксаной, наконец. да, мы поладили. хоть и поздно, но поладили. что в остатке? в остатке попытка понять, кто я и зачем.
интересно, кто поможет мне в этом. может быть, Матвей, может быть, радуга. может быть, Оксана, может быть, Ира. может быть, сны этих людей. сотни, тысячи снов.
я иногда — опять же — думаю. может, думаю я. может, все сны мира — это все только один сон, во время которого кому-то снятся миллионы маленьких разных снов? и, может, все люди мира, все они — мы все — это один человек, которому и снятся эти сны? все мы один человек.
и зовут его Матвей.
КОНЕЦ
— оплачено. (Прим. бухг.)
Иногда он комбинирует эти слова, например, говорит «тпруап лыбыбыбр», что значит — плохой человек отобрал конфету. Глаза у него грустные, и мне становится грустно. Уже темнеет в парке и пора домой, но это дело принципа. После этой фразы я подхожу к мальцу лет пяти и звездячу ему по затылку, отобрав конфету. Ко мне бежит его папаша, которого я встречаю прямой ногой. Минут десять мы возим друг друга по асфальтовой дорожке, и, кажется, счастье на моей стороне, но нас разнимает его мамаша. Никогда, слышишь, никогда, не смей обижать тех, кто меньше тебя или слабее, ору я пятилетнему засранцу. Не ори на моего сына, орет мужик. Я бросаюсь на него, и мы снова возимся в крови, пока не получается так, что мы сидим на бордюре, и я рыдаю, а он смотрит на меня как на ядовитую змею, да я она и есть. Матвей подходит к пятилетнему засранцу и сует тому что-то.Говорит:— Лыбыбыбр. На.
— оплачено. (Прим. бухг.)
— оплачено. (Прим. бухг.)
Влияние бабушек. Не знаю, кто из старух расстарался насчет «мамы», но эффект ими достигнут прямо обратный: во-первых, у меня из-за этого от женщин отбоя нет, во-вторых, посиделки с бабушками мы на этом заканчиваем. Я не желаю, чтобы какая-то старая проблядь напоминала ребенку о том, что он сирота. То есть наполовину сирота, но, учитывая то, какой у него папаша, Матвей сирота полный. И я не желаю, чтобы на этом акцентировали внимание его ополоумевшие бабки. Ясно вам, мать вашу, тпруапы?!
— оплачено. (Прим. бухг.)
— оплачено. (Прим. бухг.)
— услуга заказана и оплачена. (Прим. бухг.)
— оплачено. (Прим. бухг.)
Далась тебе эта Ира, сынок, раздраженно говорю я, достал ты меня уже ей, но он только и делает, что долбит меня с утра до вечера — Ие, Ие. Это просто невероятно, считаю я, потому что прошел почти год как он ее видел, и я ее видел, а мы оба ее не забыли: во многом благодаря Матвею, чего уж там, исключительно из-за него, потому что я бы о ней и через месяц не вспомнил, девушка-то она красивая, и человек, может, хороший, и сжимать умеет ого-го как! Да только я чересчур устал для того, чтобы в кого-то правда вцепиться. Тем не менее, я слышу «Ие, Ие», каждый раз, когда мы вспоминаем море, а вспоминаем мы его каждый раз, когда видим песок, каждый раз, когда видим солнце, каждый раз, когда видим воду, каждый раз, когда видим девушку с длинными волосами, каждый раз, когда видим девушку, каждый раз, когда видим бумажку, каждый раз, каждый раз. Я бы и рад позвонить ей, но, знаешь, малыш, женщины такой своеобразный народ… Наверняка она обиделась на нас с тобой, мы ведь за год так и не удосужились с ней встретиться, а последний раз звонили ей месяца три назад, а какой женщине, даже если она юная девушка, понравится, когда ее летом потрахают на пляжу пару раз, а потом ускользают от встречи, тут что хочешь в голову полезет, какие угодно мысли, может, он меня избегает, думает она, а поскольку она еще и молода, она наверняка так думает, и решает, что ж, еще один, который попользовался да забыл спасибо сказать, и наверняка у нее уже есть кто-то другой, поэтому, Матвей, мальчик мой, перестань ныть это «Ие, Ие», и пошли из парка, уже холодает. Я, так и быть, позвоню ей раз, один только раз, но если она не вспомнит меня с первого раза, и мне будет страшно неловко и обидно, и ей будет просто неловко, то, чтоб тебя, виноват в этом будешь ты, понял? Мне смерть как надоело звонить женщинам, которые меня забыли, я за тридцать, бля, лет кому только не звонил так, испытывая нередкие приступы отчаяния и депрессии, и ни одна толком меня не вспомнила, ни одна, я, конечно, утешаю себя мыслью, что они, сучки, так мне мстят — ну, сам понимаешь, я когда-то обошелся с некоторыми из них некрасиво, теперь они мстят мне, мелко и больно, как только умеют женщины, мстят, но самое страшное, думаю я, если они мне не мстят, а правда я для них даже не воспоминание, а воспоминание воспоминания. Звучит красиво, сынок, но, поверь, на деле ничего приятного в этом нет, а есть только боль и пустота, вроде той, которую мне оставила твоя мама, да будут благословенны ее длинные волосы, которые она остригла и которые для меня всегда с ней, даже когда ее уже нет рядом с нами. Аллилуйя, малыш, аллилуйя, давай воспоем хвалу твоей маме, ведь она оставила мне тебя, наверняка, как только женщины умеют, с целью мелко и бестолково отомстить, а получилось-то все совсем не так, получилось, что мы с тобой друзья не разлей вода, и даже призрак твоей мамы нас теперь объединяет, а вовсе не стоит между нами прозрачным стеклом, которое отгородило нас с тобой в московском отеле — ты помнишь? ну и задница у нее была, ого-го! — от зимы и метели, от снега, выпавшего весной, ну что за сумасшедший город эта Москва, и что за люди в нем живут, если они согласны подставлять голову снегу в апреле. Снег в апреле… Бог ты мой. Единственный положительный момент я, положим, вижу в этом только благодаря ассоциациям с Рождеством, великим католическим праздником — а твой папа был католиком до тех пор, пока не задумался о догмате насчет непогрешимости Папы Римского и не счел его вызывающим в первую очередь для Бога, — который тоже осыпан ватой, который тоже осыпан елью, который тоже осыпан снегом. И, глядя через стекло на снег, глядя в стекло на отражение спящего тебя на гостиничной кровати, глядя на отражение обнаженной Оли и обнаженного себя, я думал о Рождестве и о том, что, возможно, когда-нибудь мы с тобой и позвоним Ире, так хорошо обошедшейся с нами тем летом. Так что, прошу тебя, перестань ныть это «Ие, Ие», ты же знаешь, как я не люблю нытья, и собирай свои игрушки, собирай машинки, собирай самосвал и посмотри в мои глаза своими, печальными и всезнающими, как у Бога, и поцелуй меня, пожалуйста, вот умница, молодец.
— квитанция на оплату получена почтой обратно нераспечатанной, с пометкой на конверте «миражи не башляют». (Прим. бухг.)
— не оплачено. (Прим. бухг.)