Однажды июньским утром, Дина и я встретились с Рейчел и Элизабет в кафе перед работой. Поскольку членам Собрания нужно было быть на Собрании рано, накануне вечером на молитве Рейчел упомянула, что мы должны начинать свой день с друзей. К моей радости, наши мужья согласились на это необычное импровизированное свидание. Стоя за высоким столом, я помешивала сливки в кофе и слушала, как другие жены болтали о всяких пустяках. Когда что-то было сказано о тьме, мои уши оживились.
Я наклонилась над столом и тихо произнесла.
— Я знаю, что не должна, но мне хотелось бы вспомнить. Я думаю, это здорово.
— Я ничего не помню, — сказала Дина. — Я думаю, что заблокировала свои воспоминания.
Элизабет вздохнула, ее зеленые глаза повлажнели.
Я протянула ладонь и прикоснулась к ее руке.
— В чем дело?
Она опустила глаза.
— Ничего.
Рейчел обняла Элизабет.
— Может быть, пойдем куда-нибудь в более уединенное место?
Выпрямившись Элизабет стала еще выше, чем была, она сглотнула и кивнула.
— Увидимся позже, — сказала Рейчел, когда повела Элизабет подальше.
Я повернулась к Дине.
— Что это было? Я никогда не видела Элизабет в таком состоянии.
Дина наклонилась.
— Я чувствую себя глупо. Я даже не думала.
В моих глазах отразился немой вопрос.
— Ей нельзя говорить об этом, но однажды она открылась на молитвенном собрании. Ты, должно быть, не помнишь.
— Не знаю, но если бы она однажды сказала это при мне, разве будет неправильно, чтобы ты поделилась со мной?
Она сморщила нос.
— Я так не думаю, но не здесь. Пойдем в лабораторию. Братья Рафаэль и Бенджамин будут на встрече еще какое-то время.
Опустошив наши чашки, мы вышли из магазина и направились в лабораторию.
Как только мы оказались там, она выдохнула.
— Элизабет любит Отца Габриэля, "Свет", и Брата Люка. Она будет первой, кто скажет тебе, что она не сожалеет о "Свете", но раз в год, в ее День Рождения она грустит.
Я покачала головой.
— Мы не празднуем Дни Рождения. — Это было то, что я выучила ранее с Сестрой Лилит.
Губы Дины вытянулись в прямую линию.
— Это не значит, что их нет.
Я кивнула.
— Хорошо, но почему она печалится?
— Во тьме у нее была сестра, сестра-близнец. Как она рассказывала, они приняли решение следовать за Отцом Габриэлем вместе, но после того, как они это сделали, ее сестра изменила решение. Элизабет не упрекает сестру за ее выбор. В конце концов, мы все здесь, потому что хотим быть здесь, но она сказала, что ей так и не предоставили шанс попрощаться с сестрой. Будучи близнецами, они были очень близки. Она сказала, что знает, что тьма — это не смерть, но после того, как Брат Люк сказал ей, что ее сестра передумала, Элизабет почувствовала потерю, как будто ее сестра умерла. Как и все мы, Элизабет была готова бросить всех и все из тьмы. Она просто не ожидала, что придется отказаться от своей сестры. Это беспокоит ее больше всего в день ее рождения. — Дина пожала плечами. — Их день рождения.
— Ох, бедная Элизабет.
— Пожалуйста, не говори ей об этом. Конечно, мы все были рады, что можем помочь, но Брат Люк не одобрил ее признание. Как ты знаешь, Элизабет, как правило, является образцом послушания. Быть наказанной за ее просьбу помочь ей вспомнить, не дает ей это сделать снова.
Воспоминания!
Я кивнула.
— Спасибо, что рассказала.
В стенах общины не было лишнего пространства, но на северной стороне было несколько акров леса с тропинками. Когда я впервые проснулась после аварии, было начало темного сезона. Сейчас мы пребывали в полном свете. Несмотря на то, что в «Северном Сиянии» никогда не было тепла, в конце июня стало значительно теплее, чем в ноябре.
— Поторапливайся, — подразнил меня Джейкоб и побежал вперед.
— Бегу, — сказала я со смехом, пока мои ноги ступали по жесткой гряз и мои легкие наполнялись свежим воздухом.
В последнее время Джейкоб все больше пропадал на работе, в том числе и по ночам. Тем не менее, как только стало теплее, всякий раз, когда он был дома, мы пробовали совместные пробежки, или рано утром, до того, как начинался наш рабочий день, или позже, перед ужином. В первый раз, когда он упомянул о беге, я впервые вспомнила то воспоминание, которым я поделилась с Элизабет шесть месяцев назад. Хотя Джейкоб сказал, что мы регулярно бегали раньше, первый прогон с тех пор, как я очнулась, случился в апреле, когда спали морозы. Два месяца спустя мы все еще бегали вместе.
Добежав до конца леса, мы подошли к небольшой лужайке перед внутренней стеной. Над нами было яркое небо, Джейкоб взял мою руку и вывел нас к границе. Глядя на стену, я подумала о беге на длинные расстояния. Не о побеге, а просто о большем пространстве.
— Я хотела бы спросить — могли бы мы поехать к ангару и побегать там, где у нас было бы больше пространства, но…
— Ты не хочешь, чтобы тобой полакомились полярные медведи? — Спросил он с ухмылкой.
— Да, это большой сдерживающий фактор.
— Но, — дразнил он, — только подумай, как быстро ты побежишь.
Улыбаясь, я прильнула к нему в объятии.
Теперь, когда я больше не проходила то, что он называет "интенсивный курс запоминания", я любила то, каким он был, когда мы наедине. Его остроумие и юмор, заставляли меня смеяться. Это не означает, что он не исправлял меня. Это означало, что часто в этом не было необходимости.
Как избранные, мы обязаны показывать пример для последователей, поэтому в общественных местах мы не демонстрировали привязанность. Однако, бег, особенно ранним утром, давал нам немного больше свободы. Несмотря на то, что здесь мы были одни. Встав на носочки, я поцеловала его в щеку.
— Знаешь, мне это нравится.
Его черты смягчились.
— Знаю. Как и мне.
Я вздохнула.
— Это странно, но это одна из немногих вещей, которые, я думаю, что помню.
Он поцеловал меня в макушку и поиграл с моим все еще коротким хвостиком.
— Кто знает, может быть, ты вспомнишь больше.
Моя рука все еще была в его руке, мы пошли по тропинке, и я призналась:
— Не хочу показаться эгоисткой, но я скучаю по тебе, когда ты уезжаешь. Хотела бы я, чтобы твои полеты не были столь частыми.
— Ты знаешь, что я… — Он имел в виду, что его наделили большей ответственностью, но Джейкоб не мог сказать больше.
Я кивнула.
— Я знаю, что ты не можешь сказать, и я не спрашиваю. Но меня интересует кое-что другое.
— Тебя интересует? Эта любознательность, твой неординарный ум меня пугает. Иногда ты слишком умна на свою беду.
Я больше не говорила, вместо этого я игриво закусила свою нижнюю губу.
Джейкоб поцеловал мои надутые губы. Сверкнув глазами, он сказал:
— Вперед. Что тебе интересно?
— До моего несчастного случая, говорили ли мы когда-нибудь о детях?
Джейкоб замер. Когда я посмотрела вверх, его лицо было пепельно-серым, как будто вся кровь отлила от его щек.
— Говорили, — наконец-то признался он.
— Говорили?
— Мы решили, что еще не готовы. — Он продолжил идти.
— Мы решили, или ты решил?
— Сара, несмотря на то, что ты сомневаешься, это решение мы приняли вместе.
Я вздохнула.
— Тогда я хотела бы попросить пересмотреть наше решение.
Он поцеловал меня в щеку. Освободив мою руку, усмехнувшись, он продолжил идти, и крикнул через плечо:
— Если мы поторопимся домой, то сможем потренироваться. — Он пожал плечами.
— Я бы хотел убедиться, что мы все делаем правильно.
И хотя я отрицательно покачала головой, я не могла перестать улыбаться. Я была уверена, что мы все делали верно, но в этом вопросе практика не бывает лишней. В мгновение ока мы побежали рядом, назад через лес. И вернулись мы в общину по нашей дороге. Когда мы приблизились к квартире, я подумала о детях в яслях. В последнее время я бывала там, чтобы встретиться с женщиной-последователем. Часто я держала и качала одного из младенцев, когда она делала то же самое, и мы разговаривали. Сначала маленькие человечки казались чужими, но теперь я была рада бывать там. Их нежная кожа и сладкий аромат пробудили что-то во мне. Может быть, это было похоже на Джейкоба со мной. Я хотела любить кого-то так сильно, чтобы ощущать полную ответственность за него, как будто он был моим.
Когда Джейкоб помогал мне избавиться от моей одежды, я увидела противозачаточные таблетки, которые принимала каждое утро. Идея о том, чтобы не принимать их больше, казалась все более и более привлекательной. Я, наверное, заслужу наказание за принятие такого решения без разрешения Джейкоба, но я знала своего мужа. Как только он узнает, что у нас будет ребенок, он не сможет расстраиваться долго; он не сможет.
Как только мы оба были полностью обнажены, Джейкоб подхватил меня в объятия и притянул ближе. Несмотря на то, что наша кожа была теплой и скользкой после пробежки, и на улице было не холодно, как только моя грудь прижалась к его груди, гусиная кожа покрыла мое тело и соски затвердели. Запах желания, смешанный с обычным запахом его кожи и мускуса, создавал опьяняющую смесь. Вдыхая, я прислонилась своим лицом к его и хмыкнула.
— Ты знаешь, мне нужно быть в лаборатории к девяти, и ты должен быть на Собрании.
— Преимущество жизни в общине заключается в том, что наше время на дорогу сократилось до минимума.
Я покачала головой. Он прав. Мы оба могли добраться на работу менее чем за пять минут.
Ослабив объятия, Джейкоб потянул меня за руку. С хитрой ухмылкой и его сексуальным, хриплым голосом, он сказал:
— Я думаю, нам обоим нужно в душ.
— Я думала, ты обещал мне сеанс практики?
— Я готов на все, чтобы убить двух зайцев одним выстрелом.
Когда Джейкоб включил душ с теплой водой, мышцы на его руках, спине и тугой, обнаженной заднице напряглись, заставляя мои внутренности плавиться от вида этого великолепного мужчины передо мной. Только мимолетно я вспомнила душ после моей аварии. В то время прикосновения моего мужа были нежными, но отчужденными, и он явно боялся причинить мне боль. В любом случае, он больше не был робким. Я принадлежала ему, и он подтверждал это всякий раз, когда желал. Но когда он делал это, то всегда с полным почтением, всегда удостоверившись, что я хочу и готова для него. Ему не стоило переживать, от одного только звука его хриплого голоса и того, как его глаза мерцали от похоти, я была готова. Я не могла вспомнить, чтобы у меня когда-либо были проблемы с желанием.
Но это не значит, что я хотела отказаться от ласк.
Под теплыми брызгами я откинула голову назад, когда с моих губ сорвался стон. Пока моя грудь охотно подвергалась его мастерским ласкам, я провела пальцами по его темным волосам и притянула его рот ближе. Щетина на его щеках создавала идеальное трение, словно лихорадка разгоралась во мне, заставляя воду шипеть, когда она попадала на нашу разгоряченную кожу. Ощущения, от того, как его язык и губы дразнили мои торчащие соски, посылали импульсы по всему телу. Со временем его ласки вызвали у меня судороги, когда он схватил меня за попку и крепко притянул к себе, вжимаясь своим членом мне в живот.
Я была уже не просто готова, мое тело ощущало болезненную необходимость, когда мои внутренности напряглись, я умоляла:
— Пожалуйста.
Резонирующий рык наполнил ванную комнату, когда его пальцы исследовали, без сомнения, изучая, насколько я его жду.
Одним пальцем внутрь и наружу, а затем двумя…
Я пробовала его соленую кожу, когда мой язык и губы целовали и сосали его колючую шею. Мой захват на его широких плечах стал крепче, когда мое тело без колебаний отвечало на его прикосновения. Как только мое дыхание участилось, и я была готова дрожать в его объятиях, его сильные руки подхватили меня, прижимая к мокрой плитке. Когда он продолжил свое эротическое нападение, вызывая во мне наслаждение, подталкивая меня к краю, мои ноги сжались вокруг его талии. Как раз перед тем, как я пала в экстаз, его пальцы выскользнули, и мы слились вместе.
— О-о, Боже, Джейкоб, — простонала я. Мое сердце сжалось, пока я привыкала к его размеру. Восхитительная длина заполнила меня, электризуя каждый нерв в теле. От кончиков пальцев рук до кончиков пальцев ног зажглись искры.
— В тебе так хорошо, — сказал Джейкоб. — Мне всегда будет мало, когда я внутри тебя.
— Именно там, где я и хотела, — промурлыкала я.
Его губы захватили меня, поглотили мои слова и звуки. Наши языки танцевали под песню, которую пели наши тела. Он создавал ритм, но мелодия шла от нас обоих. Сочетание его резонирующего шипения, моего хныкающего желания и шлепков кожи о кожу, наполняло душ неразличимым звуком двух людей, движущихся синхронно и потерявшихся друг в друге. Мы двигались вверх и вниз, пока искры, которые он зажигал, не взорвались.
Когда я снова подобралась к краю, у меня перехватило дыхание, и ноги свело.
Он не останавливался. Он знал мое тело лучше, чем я. Он знал признаки того, что я близка. Стиснув мою грудь, он приказал:
— Давай, Сара, кончи для меня.
Фейерверки, вулканы и звезды, падающие с неба, бледнели по сравнению с этим взрывом.
Я закричала, когда все клеточки внутри меня разрядились, оставляя меня опустошенной, поддерживаемой только его руками. Держась крепко, я прижалась к его шее, пока волна за волной прокатилась по мне, вызвав неконтролируемые судороги. Еще один толчок, и я вовремя открыла глаза, чтобы посмотреть, как его красивое лицо переходит от напряжения к полному блаженству. Несколько секунд спустя глаза Джейкоба встретились с моими, и я улыбнулась.
Увидев его таким, я поняла, какое влияние оказывала мужа. Он отвечал за наши жизни, но у меня тоже была власть. С лукавой усмешкой я призналась:
— Наверное, я не смогу стоять.
Его улыбка стала шире.
— Я держу тебя.
Выдохнув, я сказала:
— Думаю, тебе придется меня отпустить. Я не совсем готова к работе.
— Ох, не переживай. — Он поцеловал меня в лоб. — С этим я тебе тоже помогу.
Мои поцелуи скользили от его плеча к груди, когда он опустил мои ноги на пол.
— Как мне удалось заполучить такого услужливого мужа?
— Повезло, наверное, — сказал Джейкоб с ухмылкой, когда потянулся за моим шампунем.
Я почувствовала, как мои щеки покраснели, я любила это выражение его лица и тон его голоса. Я не знала и не могла спрашивать о вещах на Собрании, или о его полетах, но я знала, что в последнее время он казался уставшим. Это было не то, о чем он рассказал, более того, об этом он не говорил. Единственное, чем он поделился, это то, что Хавьер — пилот, который помогал в «Северном Сиянии», заболел, и пока не было замены, у него и Брата Мики было больше работы.
Я очень хотела ему помочь, но, чтобы не показаться непослушной, я не могла расспрашивать его о проблемах, вместо этого я помогала ему расслабиться. Бег был одним из способов расслабления, но я была свидетелем выражения его чистого блаженства только после того, как наши тела сливались воедино. Даже, если бы я не любила каждую секунду занятий любовью с моим мужем, тогда я… я бы охотно отдавала себя, чтобы это увидеть.
Пока он втирал шампунь в мои волосы, цветочный аромат сменил мускус, и теплая вода продолжила идти дождем.
— Как ты думаешь, я могла бы когда-нибудь полететь с тобой? Так бы нам не пришлось разлучаться, — спросила я.
Позади меня Джейкоб напрягся. Я повернулась, положив руки на его грудь.
— Прости, я не должна была это говорить.
Один уголок его губ приподнялся.
— Не извиняйся за то, что хочешь быть со мной. Мне нравится, когда ты рядом.
Я выдохнула и развернулась обратно.
— Я знаю, у меня есть моя работа и это нельзя сделать без разрешения, но, если бы я могла, я с удовольствием сделала это.
— Где бы мы ни находились, я люблю тебя. — Он поцеловал меня в шею.
Когда я вытянула шею навстречу его губам, мое сердце встрепенулось от наполненности чувствами. Мы поцеловались.
— Я тоже тебя люблю.