Меган чувствовала тошноту. Не потому, что съела что-то несвежее (ничего такого она не ела); не потому, что у нее совершенно не было аппетита и она всерьез подумывала о том, чтобы вообще больше никогда не есть; не потому, что напилась (ей не нравился вкус спиртного, и она никогда не испытывала ни малейшей потребности напиться); и даже не потому, что перекурила (она и сделала-то всего несколько затяжек, к тому же все знают, что марихуана не вызывает расстройства желудка). Нет, ей было дурно потому, что на вчерашнем поминальном вечере в парке она выставила себя полной дурой на глазах у всей школы, когда Грег бросил ее — опять же на глазах у всех, — а она даже не поняла, что такого она сказала и сделала. Только что они мило говорили о его матери, как вдруг он уходит — и все. И потом весь вечер к ней не подходит, по крайней мере в течение всего следующего часа, потому что потом у нее сдали нервы и она ушла домой, ничего никому не сказав, даже Тиму, от которого обещала не отходить ни на шаг, — незаметно выбралась из парка и пошла домой. Одна, ночью, по темноте, когда вокруг бродит убийца, как без устали разглагольствовала потом мать, подъехавшая к дому на такси в тот самый момент, когда из-за угла показался Тим. И теперь Меган на целый месяц заперли дома. Разрешили ходить только в школу и на репетиции (мать настояла, якобы пожалев бедного мистера Липсмана, который не должен не по своей вине лишиться исполнительницы главной роли, а на самом деле, как подозревала Меган, потому, что ей совсем не хотелось на них ходить). А теперь еще у нее конфисковали сотовый телефон и отключили компьютер. Нет худа без добра, думала Меган, зная, что, скорее всего, уже в эту самую секунду про нее сплетничают в чатах по всей Америке. Именно от этой мысли Меган больше всего и тошнило. И еще оттого, что скажет мать, если узнает про Грега Уотта.
Хотя уж чья бы корова мычала, решила про себя Меган. Вид у матери был весьма потрепанный, когда за несколько минут до полуночи она подъехала к дому. Меган смотрела, как Сэнди медленно выбирается из такси и идет, пошатываясь, к входной двери, будто боясь наступить на битое стекло. Не успела она подумать, куда подевалась Рита, как тут, к ее ужасу, из-за угла показался Тим.
— Мама? — позвал он. — А Меган дома?
— Что? Что значит «дома»? А разве она не с тобой? — затем хлопнула входная дверь, и началось такое! Досталось всем. — Что значит не знаешь? Что значит не нашел? Ты ее искал? Ты хорошо ее искал? Да как ты мог?!
А она-то какая дура. Надо же было быть такой дурой — решить, что мать так обрадуется тому, что она жива и здорова и не попалась в лапы кровожадного маньяка, что будет готова простить ей все.
Ничего она не простила. После того как прошел первый приступ эйфории, после того как Сэнди осыпала щеки Меган безумными поцелуями и с хозяйским видом ощупала ее дрожащими руками, она вдруг помрачнела и обозлилась: «Что значит ушла, ничего не сказав брату? Вы должны были все время находиться вместе. Почему ты ушла? Где ты была? С кем? Что значит, ушла домой одна? Ты что, ничего не слышала про убийцу? Просто поверить не могу в такую дурость. Ты чего-то недоговариваешь? — И, не дожидаясь никаких объяснений: — Все! Теперь ты сидишь дома».
Меган, разумеется, пыталась разжалобить мать, но совершенно бесполезно. Хоть Сэнди и была слегка не в себе — даже целая пригоршня «алтоидса» не смогла заглушить запах перегара — все же она не настолько утратила чувствительность, чтобы не увидеть, что дочь что-то скрывает. Поэтому ее нельзя было ни смягчить, ни подластиться к ней, ни сбить ее с толку. И Меган, в конце концов, в слезах убежала к себе.
Когда через пятнадцать минут Сэнди к ней постучалась, Меган решила, что она смягчилась и пришла извиниться. Но мать выдернула из сети компьютер, отключила телефон и вынула из сумочки мобильный, а вместо извинения сказала: «Я в тебе очень, очень разочарована, Меган». Похоже, она ждала объяснений ее поступку.
«Но как, как я ей объясню?» — думала Меган, представляя себя в на удивление нежных объятиях Грега, чувствуя его руки в своих волосах и его дразнящий язык у себя во рту. Она до сих пор чувствовала вкус пива и табака на его губах, слышала боль в его словах, когда он говорил о матери. Они стали вдруг так близки. Может, в этом все дело? Может, она непрошено влезла к нему в душу?
— Какая же я идиотка, — простонала она, рухнув на кровать и разглядывая медленно вращающийся под потолком вентилятор.
— Давай, мой родной. Повеселись как следует. И будь осторожен, — услышала она голос матери, провожавшей Тима. Дверь открылась и снова закрылась.
Надо выйти и извиниться, решила Меган. Может, тогда мать сжалится над ней и по крайней мере вернет ей хоть сотовый телефон. Сэнди обязательно ее о чем-нибудь спросит, что ее совершенно не касается, и Меган польстит ей ложным раскаянием: «Да, мама, ты была права. Я не должна была ходить на эти поминки. Я даже не представляла, как это будет грустно. Конечно, я должна была предупредить Тима, но он в этот момент разговаривал с одноклассниками, а я ведь знаю, как ты беспокоишься из-за того, что у него нет друзей, вот и решила не отвлекать их… Ну, ты же знаешь, что он бы сразу смутился и пошел провожать меня до дома, хотя ему этого совершенно и не хотелось. Да, теперь я понимаю, что повела себя глупо, и, поверь, мне очень жаль. Я обещаю, что впредь буду умнее. Ты простишь меня? Да, кстати, а чем ты сама занималась вчера вечером? Почему приехала домой на такси, почему от тебя пахло спиртным и куда подевалась Рита? Ответь мне на это прежде, чем попытаешься выпытать из меня что-нибудь еще».
Ну, может, не совсем такими словами, подумала Меган, когда зазвонил телефон. Потом раздался еще один звонок, и Сэнди взяла трубку. Меган стояла не дыша, слушая, что скажет мать.
— Привет, Рита, — говорила мать. Судя по голосу, она была не очень рада звонку своей подруги. — Я тут весь день собиралась тебе позвонить… Да, все нормально. Прости, что заставила тебя волноваться.
Значит, мать заставила Риту волноваться? И каким же образом?
— Я бы позвонила тебе еще вчера вечером, когда приехала домой, просто было уже поздно и… Нет, все прошло не совсем так, как я рассчитывала. — Сэнди замолчала. Меган буквально почувствовала, как она оглядывается украдкой через плечо, чтобы убедиться, что ее никто не подслушивает. — Оказалось, что он вовсе не мой знакомый, — продолжала мать, понизив голос и усилив тем самым любопытство Меган. Меган на цыпочках прокралась в коридор. — Да, я помню, что говорила я и что говорил он, но потом выяснилось, что никакой он не сосед. Я вообще его никогда до этого не видела.
Кого она не видела? О ком это ее мать говорит?
— Да, знаю, это было безрассудно. Поверь, я знаю. Я всю ночь себя изводила.
Что такого натворила ее мать?
— Знаю, знаю.
Что она знает?
— Лучше тебе не знать, — сказала мать своей подруге.
Нет уж, мы хотим знать, возразила про себя Меган. Очень даже хотим.
— Сначала мы немного покатались, — сдалась, наконец, Сэнди. — Я не говорила, что он приехал на «порше»?
Ее мать каталась с каким-то неизвестным владельцем «порше»? Вот так-так!
— Да, я понимаю, что это ничего не значит, но что мне еще сказать? Значит, я недалекий человек, которому можно запросто пустить пыль в глаза…
«Я тоже», — решила Меган, подкрадываясь еще ближе и пытаясь представить себе Сэнди в ее красно-белом платье на пассажирском сиденье «порше».
— Потом он сказал, что хочет есть, и я так поняла, что мы сейчас заедем в ресторан, но он сказал, что у него в номере есть курица… Я знаю, что это старая песня, просто я ее слишком давно не слышала. К тому же он был очень любезен и произвел на меня впечатление абсолютно порядочного человека. Ну я и подумала, что… ну, я не знаю… что если не решусь подняться к нему в номер, то, значит, у меня точно с головой не все в порядке.
Меган глубоко вздохнула. Только сейчас до нее начал доходить смысл слов ее матери.
— Да, пошла, — продолжала Сэнди. — Никакой курицы, конечно, не оказалось. Я ее, во всяком случае, не увидела. Нет-нет, ничего такого не было. То есть он попытался, я отказала, он разозлился и немного задел меня, точнее, даже оскорбил. Кажется, слово «жалкая» было одним из самых мягких эпитетов…
Меган охнула, тут же прижав руки ко рту. Какой ужас, думала она. Мать едва ли можно назвать «жалкой».
— Он вышвырнул меня из своего номера, а потом меня стошнило в вестибюле… Да, пожалуй, действительно справедливое возмездие, но в тот момент я так не думала. Это было просто ужасно. Я вызвала такси… Разумеется, я не стала бы тебе звонить. После того, как я тебя бросила? Ни в коем случае. Может, я недалекая и глупая, но не совсем уж бестактная. И потом, я представления не имела, где нахожусь. Кстати, чем закончился вечер?
Так, давайте-ка все по порядку, думала про себя Меган. Значит, ее мать бросила свою лучшую подругу и укатила в «порше» с незнакомым мужчиной, потом рисковала жизнью из-за куриной ножки, потом ее вырвало в вестибюле в каких-то номерах, а потом она уехала на такси с еще одним незнакомым мужчиной? Ее мать?! Та самая, которая отчитывала ее за то, что она одна ушла домой из парка, когда в округе объявился убийца? Та самая, которая забрала у нее телефон с компьютером и на целый месяц посадила под замок? Это правда ее мать? Ну и ну!
— Я очень рада, что все хорошо прошло. Боб очень сильно расстроился, когда я не вернулась? Он симпатичный…
Боб? Какой еще Боб? Там был еще какой-то Боб?
— Надо, наверно, позвонить ему и извиниться. У тебя есть его телефон?.. Прекрасно… Нет, больше никаких двойных свиданий. До свиданий, как видно, я еще не доросла. Меня, наверное, вообще нельзя выпускать из дома.
«Но тем не менее заперла она меня, а не себя», — подумала Меган.
— Да-да. Давай потом созвонимся. Извини еще раз за вчерашнее. — Сэнди повесила трубку. — Меган, — позвала она. — Мне кажется, здесь тебе будет гораздо удобнее.
Меган закатила глаза, возмущенная и восхищенная одновременно.
— И как давно ты догадалась, что я стою здесь? — спросила она, заходя в гостиную и плюхаясь на диван.
— Не так давно. И много ты услышала?
— Да практически все.
Сэнди кивнула. На ней были джинсы и розовая футболка с красными контурами большого сердца на груди. Свежевымытые волосы падали на плечи свободными мокрыми кудряшками.
— Значит, теперь я окончательно унижена.
— Он правда назвал тебя жалкой?
— Помимо всего прочего.
— По-моему, он просто сволочь.
— Так оно и есть.
— Он красивый?
— Очень.
— Как папа?
Мать откинулась в кресле.
— У него другой тип красоты, — ответила она, немного помолчав. — К тому же он моложе.
— Надо же, — проговорила Меган, не зная даже, злиться ей или восхищаться. — Что ж, значит, винить тебя не в чем.
— Это сарказм?
— А ты как думаешь?
— Я сейчас не настроена на сарказм.
— По-моему, нечестно наказывать меня, когда ты сама натворила еще и не таких дел.
— Вот как, нечестно?
— Да, нечестно.
Сэнди поднялась с кресла:
— Снова-здорово. Так, я пить хочу. Тебе принести что-нибудь? — И она пошла на кухню. Меган помчалась за ней вслед.
— Что?!
Но Сэнди уже склонилась над холодильником.
— Так, что тут у нас? Кола, имбирный эль и апельсиновый сок.
— Что значит «снова-здорово?»
— Разве это нуждается в объяснении?
— Ты хочешь сказать, что я по-прежнему наказана?
— Угу.
— «Угу»? С каких это пор ты стала говорить «угу»?
— Прости, дорогая, — извинилась Сэнди, наливая себе соку. — Но мне казалось, что я выразилась достаточно ясно. Тебе было велено не отходить от брата. И ты поступила очень глупо и эгоистично, уйдя домой в одиночку, учитывая все обстоятельства.
— Не настолько глупо, чтобы сесть в машину к незнакомому мужчине, а потом подняться к нему в номер, — отпарировала Меган.
— Совершенно верно.
— Тогда почему я должна расплачиваться?
— Расплачиваешься не только ты.
— Но наказана-то я!
— Да…
— «Снова-здорово?» — повторила Меган. — Какая же ты лицемерка.
— Нет, — мягко возразила Сэнди, отказываясь поднять перчатку. — Я — твоя мать, я гораздо старше тебя, и я люблю тебя больше всего на свете. Поэтому правила устанавливаю я, кажется тебе это честным или нет. — И она вернулась в гостиную, потягивая сок. Меган шла за ней по пятам.
— А что, если мне переехать жить к папе?
«Неужели она и вправду так сделает?» В усталых глазах матери промелькнуло страдание.
— Тогда я очень надеюсь, что ты как следует обдумаешь свое решение.
— Он бы не стал держать меня под замком.
— Может быть.
— И он не такой лицемер, как ты.
Мать промолчала, но на сей раз страдание отразилось в опустившихся уголках губ. Она села в ближайшее кресло.
— Интересно, что скажет папа, если я расскажу ему про твои вчерашние похождения?
— Представляю, как он будет хохотать.
— Он бы тоже назвал тебя жалкой, — многозначительно сказала Меган. — И Кэрри. — Она расправила плечи и вздернула подбородок. — Я и сама так считаю.
Стакан задрожал в руке матери, и она поставила его на пол.
— Неудивительно, что он тебя бросил, — прибавила Меган, взбешенная тем, что та не поддается на провокацию.
— Так, Меган, по-моему, ты уже достаточно много сказала.
— Я так не думаю.
Мать кивнула, прямо посмотрев Меган в глаза:
— Тогда самое время наносить последний удар. Давай!
Глаза Меган мгновенно наполнились слезами.
— Черт! Неужели по-другому не бывает? — всхлипнула она. — Неужели всегда будет так плохо? Хочется, чтобы было лучше и проще… Неужели все мужчины такие сволочи? — Она уронила лицо в ладони и зарыдала злыми слезами.
Сэнди тут же поднялась с кресла и притянула ее к себе. Меган зарылась матери в плечо, вдыхая свежий запах лаванды, исходивший от еще влажных волос.
— Иногда что-то меняется и к лучшему, — сказала Сэнди, целуя ее в лоб. — И далеко не все мужчины сволочи.
— Отец — сволочь!
— Нет.
— Да! Почему ты его защищаешь?
— Ладно, хорошо, он сволочь.
Меган рассмеялась сквозь слезы.
— Но он не всегда был сволочью, — уточнила мать, подвела Меган к дивану и села рядом, поглаживая ее по волосам.
— А папа был твоим первым мужчиной? — неожиданно спросила Меган.
Рука матери замерла в воздухе.
— О господи! Кажется, я не готова к этому разговору.
— Первым?
Сэнди откинулась на спинку дивана:
— Поцелуи, я так полагаю, не в счет?
— Мама, — четко и раздельно произнесла Меган.
— Да, он был моим первым мужчиной.
— И, получается, единственным?
— Боже мой, я действительно жалкое существо.
— Нет, неправда! Джессика Симпсон тоже вышла замуж девственницей.
— Кто это?
— Джессика Симпсон, певица. «Дейзи Дьюк», «Молодожены»? Она вышла замуж за Ника Лаше и до первой брачной ночи была девственницей.
— А, понятно.
— Они, правда, расстались с Ником, но все равно…
— Меган, ты занимаешься сексом?
— Что?
— Ты поэтому и ушла из парка раньше, чтобы побыть с каким-то парнем?
— Нет. Ты что, шутишь? Нет, конечно.
Плечи матери расслабились.
— Слава богу. Нет, я, конечно, понимаю, что когда-нибудь ты будешь заниматься сексом. Секс — это прекрасно, особенно когда люди любят друг друга. Но ты еще слишком молода, у тебя еще много времени впереди.
Меган закатила глаза:
— Я не готова к этому разговору, — повторила Меган.
Сэнди рассмеялась, и Меган подумала, что ее мать очень красивая, когда смеется.
— Прости меня, — сказала Меган. — За все гадости, которые я тебе наговорила. Просто я очень разозлилась.
— Знаю.
— Я люблю тебя.
— Я тоже тебя люблю.
— Можно мне забрать свой сотовый?
— Ни в коем случае.
— Врешь.
— Дай мне тебя подразнить, — ответила мать, и в этот момент позвонили в дверь. — Ты кого-то ждешь?
Меган встала, отрицательно покачав головой.
— Я открою. — Она подошла к двери и посмотрела в глазок. — Глазам своим не верю, — сказала она, открывая дверь. Как странно, что во Флориде двери открываются не внутрь, а наружу. Так ведь можно и по лбу человеку заехать. Отец говорил, что это из-за ураганов, и объяснение звучало довольно разумно, но она его уже не помнила.
— Кто там? — крикнула Сэнди.
— Привет, Меган, — сказала Далила Фрэнклин, входя в маленькую прихожую. — Здравствуйте, миссис Кросби. Извините, что побеспокоила вас.
Сэнди выбралась из кресла.
— Далила, — поздоровалась она, озабоченно нахмурив лоб. — Что-нибудь случилось?
Меган поняла, что мать подумала про Яна — вдруг у него сердечный приступ или его сбила машина?
— Что-то с моим отцом? — спросила вместо нее Меган.
— Да нет, насколько мне известно.
Сэнди облегченно вздохнула:
— Что мы можем для тебя сделать?
— Я просто хотела узнать, не видели ли вы сегодня мистера или миссис Гамильтон?
Меган с Сэнди одновременно кинули взгляд в сторону соседского дома.
— Нет, — ответили они в один голос. — А что?
— Просто я должна была няньч… прийти к миссис Гамильтон, чтобы на несколько часов составить ей компанию, но я звонила минут десять, и никто мне не открыл.
Сэнди пожала плечами:
— Может, они куда-нибудь вышли?
— Наверное. — Далила переминалась с ноги на ногу, видимо, надеясь, что ее пригласят войти и дождаться, когда они вернутся.
«Только бы она не пригласила ее подождать», — молила про себя Меган.
— Я тогда попозже загляну.
— Может, тебе позвонить им? — предложила Сэнди.
— Да. Знаете, это очень странно. — Далила уже повернулась, чтобы уходить, и остановилась в тот самый момент, когда Меган собиралась закрыть дверь. — Вообще-то я не должна была туда больше ходить. Там очень страшно, но мне просто жалко бедную миссис Гамильтон. Вам с ней доводилось когда-нибудь общаться?
— Ни разу.
Далила слегка замешкалась.
— Ну, что ж… Увидимся в школе.
— Увидимся в школе, — повторила Сэнди, и Меган закрыла дверь.