— Мы тут с компанией собрались в «Честерс», чтобы отметить это дело, — говорила Рита по пути к учительской автостоянке. — Ты как?
Сэнди покачала головой.
— Наверное, нет.
— Да брось ты! Пошли.
— Я устала.
— Ничего ты не устала. Просто ты расстроилась из-за того, что Ян…
— Ничего я не расстроилась, — раздраженно перебила ее Сэнди, снова и снова повторяя про себя неожиданный комплимент Яна, как слова любимой песни. Что бы это значило? И значило ли что-то вообще? — Прости, но я не в настроении.
Рита сокрушенно взмахнула руками:
— Ладно, хорошо. Если передумаешь, ты знаешь, где нас можно найти.
— Желаю хорошо повеселиться! — Сэнди стояла и смотрела, как Рита садится в свою машину. Вокруг нее говорили, смеялись, хлопали двери, включались моторы.
— Спокойной ночи, — крикнул кто-то, и Сэнди обернулась на голос. Но, кто бы это ни сказал, он уже исчез в толпе, а когда Сэнди снова обернулась, Рита уже выруливала со стоянки. Подруга посигналила ей, выехав на дорогу, и Сэнди помахала в ответ рукой.
— Ты знаешь, где мы!
— Знаю, знаю, — спокойно повторила Сэнди, и ее слова прозвенели эхом во внезапно притихшей ночи. — Наконец-то одна, — пробормотала она, направляясь к своей машине. До нее не сразу дошло, что ее машина осталась не единственной на автостоянке, зато она сразу узнала старый черный «Меркурий». Но ведь Виктор Драммонд сказал, что мистер Липсман уже уехал, потому что плохо себя чувствовал. Что же здесь делает его машина?
— Гордон? — позвала она, медленно подходя к машине и осторожно озираясь по сторонам. — Гордон?
Тишина. Где-то вдали взвизгнули шины и раздался смех школьников. Она очень надеялась, что они будут следить за дорогой и не натворят глупостей, и молча возблагодарила звездное небо за то, что Кэл Гамильтон уже за решеткой и Торранс избавлен от кошмара. Хоть об этом теперь можно не волноваться.
Гордона, скорее всего, кто-нибудь подвез, решила она, подойдя к его машине и мельком взглянув в салон. Вполне разумно. Вряд ли он сам сел за руль, если ему было нехорошо. Плохо, конечно. Он слишком много и тяжело работал и имеет полное право сорваться. Время от времени всем необходимо срываться.
— Сэнди? — послышался вдруг чей-то шепот, такой тихий, что сперва Сэнди решила, что ей померещилось, но голос позвал снова. — Сэнди?
Сэнди резко повернула голову в направлении голоса. Кажется, он долетел из ярко-красных кустов гибискуса, окаймлявших противоположную сторону стоянки.
— Кто это? — спросила Сэнди, опасливо приближаясь.
— Помоги мне, — потребовал голос, долетевший к ней со слабым дуновением ветерка.
Сэнди обернулась и посмотрела на пустынную стоянку.
— Черт, — испуганно пробормотала она, борясь с искушением развернуться и убежать. Вот она, эта ситуация, когда глупая героиня фильма лезет, куда не надо, в то время как зрители кричат ей, чтобы она не ходила. Но она все равно упрямо идет и вытягивает шею, и в это время сумасшедший маньяк в хоккейной маске отрубает ей голову одним ударом мачете. «Не ходи, не ходи», — слышала она крик невидимых зрителей, подходя к кустам и раздвигая кроваво-красные бутоны.
— Сэнди, — послышалось снова.
— Мистер Липсман! — вскрикнула она при виде режиссера, валявшегося на земле.
— Помоги мне, пожалуйста. — И он попытался протянуть к ней руки, которые безрезультатно мельтешили в воздухе.
— Господи боже мой, Гордон. Что ты здесь делаешь? — Сэнди наклонилась, схватила его за руки и попыталась поднять, но потные ладони выскальзывали из ее рук, и Липсман все время падал обратно. Наконец он кое-как поднялся на ноги и пошел, пошатываясь, на цыпочках и взметнув руки в стороны, будто по канату. Неожиданно его качнуло, и он рухнул на Сэнди. Та уперлась каблуками в тротуар, одним усилием воли удержавшись на земле.
— Извини, — сказал Гордон, пытаясь расправить свой галстук в красную и золотую полоску.
— Ты в порядке?
— Не совсем. — И он ухватился за ветки гибискуса, чтобы не упасть. — Я тут решил немного прилечь, а потом не смог подняться. — И он рыгнул.
Воздух заполнил едкий запах виски.
— Да ты пьян! — Сэнди попятилась, чтобы не чувствовать неприятного запаха, но это было уже бесполезно.
— Ты говоришь в точности как моя мать.
— Боже мой. — Сэнди снова оглянулась на пустую стоянку, надеясь хоть кого-нибудь увидеть, но тщетно. — Осторожнее, — сказала она, когда Гордон заковылял прямо на нее, с размаху опустив ей на плечо ладонь.
— Ты видела «Кэт»? — спросил он.
Сэнди не сразу сообразила, что он имеет в виду пьесу, а не кого-то из знакомых.
— Видела, это было потрясающе.
— Сногсшибательно. Просто сногсшибательно, — произнес он со своим поддельным британским акцентом. — А тебе так не кажется?
«Кто здесь сногсшибателен, так это ты», — подумала Сэнди.
— Ты сможешь устоять на ногах? — спросила она, желая как можно скорее избавиться от его руки на своем плече, пока она не придавила ее к земле.
— Конечно, разумеется. — Он убрал ладонь и покачнулся, сперва назад, потом вперед, как метроном. — Твоя дочь — просто открытие.
— Да, она играла здорово.
— Не просто здорово, — поправил Гордон. — Она — открытие!
— Да-да, открытие, согласна. — Сэнди беспомощно смотрела на пустынную улицу. — Ну и что мы будем с тобой делать, Гордон? — Ну почему она всегда во что-нибудь вляпывается? Почему не пошла с Ритой и остальными в «Честерс»? Почему должна теперь отвечать за пьяного школьного режиссера?
— Это было непросто, — говорил Гордон. — Талантливые детишки, только ленивые. Не хотят работать. Хотят быть звездами. Все хотят быть звездами.
— Может, отвезти тебя домой?
Гордон взглянул на нее слегка озадаченно. Во всякому случае, Сэнди так показалось. Глаза у него были так скошены к переносице, что сказать наверняка было невозможно.
— Я и сам на машине, — сказал он, махнув куда-то в сторону и чуть при этом не упав.
— Да, только тебе нельзя сейчас за руль. Пошли. — Она взяла его за локоть и повела, как слепого. — Придется, видно, тебя подвезти.
— Правда? Как мило с твоей стороны.
«А что мне еще остается», — думала Сэнди, медленно подводя его к своей машине и помогая забраться на переднее сиденье.
— Сказать по правде, я действительно неважно себя чувствую, — произнес он, будто поведал ей какую-то страшную непристойную тайну.
— Только не говори, что тебя сейчас стошнит.
— Очень надеюсь, что нет. Мама была бы в ярости. — И он визгливо, по-бабьи, загоготал, разбрызгав в воздухе невидимые капли виски. — Хотя мамы уже нет. — И снова загоготал.
О господи, думала Сэнди, садясь за руль и включая зажигание.
— Если почувствуешь, что тебя тошнит, дай мне знать — я приторможу.
— Мама всегда советовала мне в таких случаях глубоко дышать.
— Хороший совет.
— А еще вытирать ноги и прилично себя вести.
— Конечно, нужно вытирать ноги и прилично себя вести, — согласилась Сэнди, как с маленьким, выводя со стоянки свою белую «кэмри» и пытаясь припомнить, как лучше всего добраться до дома Гордона Липсмана.
«На углу поверните направо. Потом прямо до Цитрусовой рощи», — вспомнила она слова Далилы.
— Как ты там? — спросила она через минуту, заметив, что голова Гордона склонилась набок.
— Пытаюсь глубоко дышать, — сказал он откровенную ложь.
Господи, только бы его не стошнило в моей машине, думала Сэнди, на углу свернув вправо. Они доехали без происшествий до Цитрусовой рощи, пока она снова не повернула направо. Если ей не изменяет память, то где-то через полмили нужно повернуть налево.
— Куда это мы едем? — внезапно спросил Гордон, резко выпрямляясь и осматриваясь, хотя было слишком темно, чтобы что-то разглядеть.
— Я везу тебя домой, — напомнила ему Сэнди.
— Может, ты меня к себе домой отвезешь? — предложил он, отвратительно осклабившись.
— Нет, этого я не могу сделать.
— Почему? Я разве не нравлюсь тебе, Сэнди?
Сэнди решила, что лучше всего не вступать в этот разговор.
— Сейчас направо, Гордон? — Меньше всего — помимо того, чтобы флиртовать с мужчиной, который внушал ей отвращение, — ей хотелось бы сейчас заблудиться. Она вспомнила, как они ехали здесь с Далилой в прошлый раз, и содрогнулась при одном воспоминании об их ужасной находке.
— Тебе холодно? — спросил Гордон.
— Что? Нет, не холодно. Я правильно еду?
— Не знаю. Какая-то незнакомая местность.
— Гордон, сосредоточься.
— Я и сосредотачиваюсь. — Он внимательно рассматривал своими косыми глазами ее профиль. — Ты очень красивая женщина, ты знаешь об этом?
— Сейчас налево?
— Налево, направо, какая, в сущности, разница?
— Хватит, Гордон! Будь серьезнее. Сейчас надо повернуть налево, правильно?
— Да.
— Отлично.
— Но направо будет короче.
— Что?
— Там объезд.
— Точно? Ты уверен?
— Конечно, я уверен.
Сэнди показалось, что он даже оскорбился.
— Ладно. Тогда руководи.
— Да, дорогая, — ответил он со своей дурацкой ухмылкой. — Именно этим я и занимаюсь. Руковожу. — И в третий раз за ночь раздался его визгливый смех. — Подумываю вот поставить на будущий год «Ренту».[50] Что скажешь?
— Довольно амбициозная затея, — рассеянно произнесла Сэнди. Она изо всех сил пыталась сосредоточиться на незнакомой дороге.
— В амбициях нет ничего плохого, — ледяным голосом ответил Гордон.
— Конечно нет. — Куда они едут? Надо было добираться знакомым маршрутом. А, что если они сейчас заедут черт-те куда и не доберутся до дома и к утру? Зачем она вообще вызвалась отвезти его домой? Почему не предложила проспаться до утра в машине? Почему в Торрансе нет такси? Почему куда-то фонари пропали? Что, если машина сломается или у нее спустит шина? Почему у нее нет сотового телефона, чтобы в крайнем случае можно было позвонить и попросить помощи? Что с ней творится такое?
— Ты видела?
— Что? — Она что, пропустила поворот на Адмирал-роуд?
— «Ренту».
— А! Да, видела.
— На Бродвее?
— Да.
— В первом составе?
— Кажется. Наверное.
— А у меня есть альбом с первым составом.
— Что ж, хорошо.
— Это, конечно, не совсем то же самое, что смотреть пьесу.
— Наверное.
— Я так хотел ее посмотреть, — мрачно сказал Гордон. — Но мать заявила, что не поедет за тридевять земель, чтобы смотреть ублюдочную версию «Богемы». Это она ее так назвала. Ублюдочная версия! Представляешь? — Он покачал головой. — Да, не следовало ей так говорить…
— Попробуй глубоко дышать, — напомнила Сэнди.
— Да, мама.
— Теперь прямо?
— Прямо и честно.
— Гордон…
— К тому же кошек нельзя было бросить.
— Что?
— Нельзя куда-то уехать и бросить кошек.
— Ты мог бы поехать без нее, — осмелилась вставить Сэнди, тут же об этом пожалев. Зачем она ввязывается в этот разговор?
— О нет, этого я сделать не мог.
— Ты был хорошим сыном.
— Что я мог поделать? За ней больше некому было ухаживать.
— У вас больше нет родственников? — Сэнди вспомнила те фотографии в доме Гордона с изображением двух молоденьких хорошеньких девушек.
— У мамы была сестра, но уже давно умерла. Погибла в автокатастрофе. Кстати, ты на какой скорости едешь?
Сэнди вдруг поняла, что начинает разгоняться, и быстро сбавила скорость ниже предельных тридцати миль в час.
— А у тебя? — спросила она. — У тебя нет братьев и сестер?
— Нет, я единственный ребенок. В своем роде, — добавил он, снова улыбнувшись своей противной улыбочкой. — А у тебя?
— У меня есть брат в Калифорнии.
— Он кино занимается?
Сэнди невольно рассмеялась.
— Почему кино? Нет. Работает в каком-то крупном интернет-магазине.
— Да? А у его сестры даже сотового нет. Забавно.
Сэнди ощутила смутное беспокойство.
— Откуда ты знаешь, что у меня нет сотового?
— О! Я много чего про вас знаю, миссис Кросби.
— Например?
— Я знаю, что ты очень красивая.
Сэнди чуть слышно застонала.
— Откуда ты знаешь, что у меня нет сотового?
— Я знаю, что твой муж от тебя ушел к матери Далилы.
— Откуда ты знаешь, что у меня нет сотового?
— И знаю, что ты до сих пор не подала на развод. На следующем перекрестке направо, — произнес он, не переводя дыхания. — Я знаю, что ты одинока.
— Откуда ты знаешь, что у меня нет сотового?
Он засмеялся:
— Прости, что ты сказала?
— Гордон…
— Ах, да, да. Откуда я знаю, что у тебя нет сотового? — Он усмехнулся. — Кажется, Далила что-то такое упомянула, когда вещала труппе о том, как вы напоролись на труп миссис Гамильтон в тот самый день, когда я послал ее за нотами. Которые эта корова, кстати, все измяла. Сейчас направо.
— Уверен?
— Абсолютно, — произнес он неожиданно трезвым и четким голосом.
«Вещала», — повторила про себя Сэнди, свернув направо. Высокопарный осел! Интересно, хоть на этой дороге появится хоть какая-то жизнь? Она всматривалась в темноте в проплывавшее справа голое поле. Даже апельсиновых деревьев нет. И вдруг в конце поля показалась старая заброшенная ферма. Что-то она не припомнит, чтобы видела ее раньше. Да и сейчас бы, наверное, не заметила, если б обрушившаяся крыша не светилась в ярком свете луны.
— Что это за место? — спросила она, глядя мимо Гордона.
Все произошло так быстро, что она даже ничего не успела сообразить. Только что она всматривалась в боковое окно, как вдруг перед ней возникло похотливое лицо, перекошенные глаза и нос картошкой, а мягкие и слюнявые губы Гордона Липсмана прижались к ее собственным. Она треснулась затылком о боковое окно, выпустила руль, и машину резко занесло влево. Сэнди инстинктивно надавила на тормоз, машина накренилась над обочиной, немного покружилась и, наконец, встала.
— Ты что творишь, черт побери! — закричала она, ударив Гордона по рукам и пытаясь отстраниться.
— Ай! — вскрикнул он, оттолкнув ее руки и снова прилипнув к ее губам, будто приклеившись.
— Гордон, ради бога, слезь с меня.
— Сиди спокойно! Все нормально.
— Нет, не нормально. Ты что, спятил? — Ей все же удалось оттолкнуть его от себя на расстояние вытянутой руки. Он упал на пассажирское окно, громко и тяжело дыша. Потом быстро сделал несколько глубоких вдохов, так что Сэнди перепугалась, что его сейчас вырвет прямо на нее.
Но он только крикнул:
— Поцелуй меня, Кэт! — и снова на нее набросился.
Это было бы смешно, если б не было так омерзительно.
— Да что ж это такое, — гневно крикнула Сэнди, едва успев увернуться от его скользких, но цепких, как пиявки, губ. — Прекрати! Прекрати сейчас же. — И только когда она влепила ему пощечину, он оставил настойчивые попытки целоваться.
— В чем дело? — спросил он, пытаясь сконцентрировать взгляд.
— Это ты скажи: в чем дело?
— Откуда мне знать? — злобно огрызнулся он. — Ты только что говорила, как тебе одиноко, а сейчас…
— Ничего такого я тебе не говорила, это ты сказал, что мне одиноко.
— Ты поделилась со мной насчет развода, рассказала про свою семью…
— Ничего подобного.
— А кто рассказывал мне про брата в Калифорнии?
— Боже мой! Я всего лишь поддерживала разговор.
— Ты предложила довезти меня до дома.
— Хотела помочь.
— Я тебе нравлюсь.
— Нисколько, идиот!
— Я видел, как ты посматривала на меня.
— Что? — Она, наверное, сходит с ума. — Что ты несешь?
— Ты делала двусмысленные намеки.
— Я делала тебе двусмысленные намеки? Какая нелепость!
Сэнди попыталась осмыслить только что услышанное. Неужели она и вправду сбила его с толку и ее действия можно было истолковать подобным образом? Неужели она и вправду надеется вразумить человека, который буквально пятнадцать минут назад валялся пьяным в кустах гибискуса?
— Послушай, если это действительно так…
— Так.
— Значит, ты составил обо мне неверное представление. Извини. — Господи, неужели она действительно извиняется, как извинялась месяц назад перед Уиллом Бейкером? Уиллу Бейкеру хотя бы было чем оправдать свое возмутительное поведение, а Гордону Липсману? Она что, действительно недостаточно ясно изъясняется?
— Может, поедем все-таки? — спросил Гордон.
Сэнди молча включила зажигание и задом выехала на дорогу.
— На следующем перекрестке налево, — холодно проинструктировал Гордон.
Сэнди включила поворотники, хотя на дороге было совершенно пустынно. Она смотрела в зеркало заднего вида, как исчезает в ночи старая ферма с обвалившейся крышей.
Бродвейский мюзикл по мотивам оперы Дж. Пуччино «Богема».