— Меган, Тим, пришел ваш отец.
Меган медленно перевела взгляд на дверь своей спальни, потом снова уставилась на картинку на мониторе. Знакомый школьный коридор. Мужчина в легком полосатом пиджаке. И женщина в старомодной розовой хлопчатобумажной блузке и голубой плиссированной юбке. Он обнимает ее одной рукой за талию. Она изогнула спину и откинула назад голову, на лице нечто вроде улыбки. «Действительно, похоже на то, будто они танцуют», — подумала Меган, хотя мать и уверяла, что это не так. Меган широко улыбнулась. Странно, конечно, видеть свою мать в объятиях не ее отца, а какого-то другого мужчины — тем более этого мерзкого дебила, мистера Липсмана, зато мать на этой фотографии очень хороша и даже пытается улыбаться. Меган уже несколько месяцев не видела, чтобы мать улыбалась, на ее лице все чаще отражалась печаль. Но хуже, что все чаще мать молча смотрела в пространство отсутствующим взглядом. Меган понимала, что та всматривается в прошлое, пытаясь понять, что послужило началом катастрофы.
Меган очень хотелось бы ее утешить, сказать, что она ни в чем не виновата, но она этого не делала, потому что в самой глубине души считала, что, возможно, в этом есть и вина матери. Если бы она одевалась хоть чуточку сексуальнее, если бы попыталась хоть что-то сделать со своими дурацкими кудряшками. Если бы не совалась везде со своим мнением, не перебивала мужа и чаще принимала его сторону, может быть, тогда он не проводил бы столько времени в Интернете. Может быть, не связался бы с Кэрри Фрэнклин. И тогда, может быть, у них и сейчас была бы полноценная семья.
Меган откинулась на спинку кресла. Мать сказала, что мистер Липсман хочет отдать ей роль Кэт в школьной постановке «Поцелуй меня, Кэт», и, может быть, она согласится. Особенно если они убедят красавчика Грега Уотта сыграть роль Петручо.
Мать, конечно, пришла бы в ужас, узнай она, что Меган находит Грега Уотта хоть сколько-нибудь привлекательным, и усомнилась бы в ее психическом здоровье. Она наверняка сказала бы, что девушкам ее возраста есть о чем подумать и помимо таких парней.
И что тогда ответила бы ей Меган в свое оправдание? Что только она видит все то, что скрыто за этой маской хулигана, за надменно выдвинутой челюстью и самоуверенной походкой? Что ей нравится, как двигаются его плечи в такт развязным движениям бедер и то, как сексуально узкие джинсы обтягивают его стройные ноги и крепкую попу? Да уж, конечно.
Крепкую попу? Меган почувствовала, что покраснела. Разве в ее возрасте так говорят? Но она буквально не могла себя заставить даже мысленно произнести слово «задница», а уж тем более выговорить его вслух. В этом отношении она истинная дочь своей матери, со вздохом думала Меган, решив, что, если бы не чопорность матери, не эта ее страсть к внешним приличиям и благонравной речи, отец сидел бы сейчас перед телевизором и ел сэндвич, а не топтался на пороге, чтобы сводить их с братом на ужин.
Она снова повернулась к компьютеру, нажала кнопку, и с экрана мгновенно исчезла фотография, на которой мать обнималась с Гордоном Липсманом. «Если бы в реальной жизни все было бы так же легко устранимо», — подумала она, неохотно представляя себе Лиану Мартин.
И правда, куда она запропастилась? Что с ней случилось? Вот уже четыре дня, как исчезла и никто ее не видел.
Меган вышла в главное меню, переключилась на MSN, нажала еще несколько клавиш и снова откинулась на спинку кресла, отогнав от себя неприятные мысли и вместо этого представив себя в мускулистых объятиях Грега. Он бы защитил ее от беды, думала она, представляя, как его теплое дыхание смешивается с ее собственным, как он мучительно медленно приближает свои губы к ее губам. Далее следовал нежный, но настойчивый поцелуй, и он ласково заключал в ладони ее лицо, в точности, как это показывают в фильмах. «Интересно, — думала Меган, — а Грег позволяет себе подобные фантазии?»
«Не исключено», — решила она. Хотя она на год моложе и в одиннадцатом классе и они даже ни разу толком не говорили друг с другом, если не считать фразы «Привет, как дела?», она видела, как он смотрит на нее каждый раз, когда она проходит по коридору. А однажды, две недели назад, когда она сидела в кафетерии, то заметила, что он пристально смотрит на нее. Он, правда, тут же быстро отвернулся, очевидно, смущенный тем, что его поймали, и бросился пирожным в своего друга Джоя Бэлфора. Тот ответил ему тем, что выплеснул Грегу в лицо колу из своего стакана. Меган покачала головой: и зачем Грег тратит время на такого кретина, как Джой Бэлфор? Внешне они, может быть, и похожи, но в действительности у Грега нет ничего общего с Джоем, совершенным хамом и откровенным тупицей. Грег совсем не такой. В глубине души он милый, умный и чувствительный. К тому же очень сексуальный. Меган твердо решила познакомиться с ним поближе. И если для этого понадобится пойти на прослушивание для очередной музыкальной буффонады мистера Липсмана, что ж, она пойдет.
Она снова перевела взгляд на экран монитора и нахмурилась, как делала это всякий раз при виде сообщения, застрявшего здесь еще со вторника.
БЕРЕГИТЕСЬ, САМСОНЫ! ДАЛИЛА ВЫШЛА НА ОХОТУ!
Далила курсирует по коридорам, и она стала еще больше и лучше. Хотя, может, и не лучше, но, во всяком случае, БОЛЬШЕ. К тому же она набирает обороты! (Фунты, разумеется, тоже). У нее появилось новое прозвище. И это прозвище — не ДЕЛИ, хотя оно очень даже неплохое. Нет, она набрала обороты благодаря любезной МИССИС САНДРЕ КРОСБИ, нашей местной Джинджер Роджерс[26] (смотрите их уморительное фото с полоумным Липсманом), обманутой жене красавца-негодяя доктора Яна, который, как всем известно, лечит на дому нашу местную секс-бомбу,
Кэрри Фрэнклин,
по случайному стечению обстоятельств оказавшуюся матерью ДАЛИЛЫ
ВОТ УЖ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ЗНОЙНАЯ МАМАША!
Не скроем, нам бы очень хотелось забраться в ее тугие короткие шортики.
Кстати, о сокращениях: новое прозвище ДАЛИЛЫ стало ЕЩЕ КОРОЧЕ
Настолько короче, что по сути это одна буква. ДИ
«Это Биг Ди, парень, о, да, ты из Биб Ди!» Помните эту старую песенку? Правда, сейчас в ней появились новые строки. Итак… ПОЖАЛУЙСТА, БАРАБАННАЯ ДРОБЬ! (а вы, миссис Кросби, доставайте-ка быстрее свои танцевальные туфли).
— О господи, — прошептала Меган. Мало того что этот ужасный постер висит здесь уже несколько дней, так теперь его еще кто-то обновил. «…Нашей местной Джинджер Роджерс!.. Смотрите их уморительное фото с полоумным Липсманом… А вы, миссис Кросби, доставайте-ка быстрее свои танцевальные туфли!..»
И почему ее мать вечно во что-то вляпывается? Достаточно уже и того, что она преподает в ее школе и у Меган не бывает ни минуты свободы, ни капли личного пространства. В школу пойдешь — там мать, придешь домой — здесь снова мать. Она постоянно дышит ей в затылок и никак не оставит свою привычку совать нос в чужие дела. Неужто она не понимает, что каждый раз, как она суется туда, куда ее не просят, то выставляет на посмешище свою семью? Может, поэтому отец ее и бросил? Просто устал от того, что она вечно торчит рядом?
У Меган до сих пор стояла в ушах тирада матери, которой та разразилась, придя сегодня днем из школы и увидев эту фотографию: «Никакого уважения к личному пространству! Что это за манера — фотографировать исподтишка! Обязательно какому-нибудь идиоту неймется разместить фотографию! Вот наглецы!» И это неизбежно перешло в еще одну знакомую тираду: «Тебе просто житья не дадут, если не станешь подлаживаться под их представление о том, что является, а что не является приемлемым! Если девушка не влезает в джинсы второго номера, если не отрастила себе длинные прямые волосы, если у нее нет маленького вздернутого носа и больших округлых грудей, ее презирают и клеймят как неудачницу. Или, еще хуже, она становится объектом травли, как Далила Фрэнклин. Если юноша как-то иначе, чем другие, одевается, вроде Виктора Драммонда, если он скромный и впечатлительный, как Брайан Хенсен, значит, он извращенец, гомосексуалист. С каких это пор так сузились стандарты красоты? С каких это пор молодежь стала такой нетерпимой? Почему все считают себя обязанными одеваться, как все, и говорить, как все? Почему из кожи лезут вон, чтобы стать похожими на кого-то другого? Неужели им не доставляет никакой радости оставаться самими собой?»
Меган откинула с лица свои длинные прямые волосы. Она прекрасно понимала, что в своем возмущении мать выплеснула затаенную боль, от нее не укрылось то, что́ она хотела сказать на самом деле: «Как мог твой отец променять меня на такую женщину, как Кэрри Фрэнклин?» Сердцем Меган понимала, что мать права, но считала, что лучше бы она помалкивала.
Меган не могла не сочувствовать Далиле, которая ничем не заслужила такого скотского к ней отношения. Конечно, девушка даже не пытается хоть как-то исправить свое положение. Ну ведь могла бы она сесть на диету, сбросить несколько фунтов, попытаться хоть как-то подладиться под среду? Неужели она и вправду такая апатичная, какой кажется?
И вдруг Меган подумала: а что если — боже упаси! — ее отец и вправду женится на Кэрри Фрэнклин? Тогда Далила станет ее сводной сестрой и ее жизнь пойдет прахом. Она целый год с таким трудом завоевывала себе друзей, ее вот-вот примут в избранное общество школы. Она станет близкой приятельницей Тани, Джинджер и Лианы — куда она, кстати, подевалась? И невозможно себе представить, каким она станет посмешищем, если они с Далилой действительно станут родственницами! Нет, это слишком ужасно, чтобы об этом думать.
Так же ужасно, как думать о том, что могло случиться с Лианой. По школе ходят самые невообразимые слухи: будто она сбежала, потому что была беременна, а Питер отказался на ней жениться, и ей сделали неудачный аборт, после которого она умерла. Будто она сбежала с каким-то парнем вдвое старше ее, с которым она познакомилась в Интернете; будто ее изнасиловал и задушил сексуальный маньяк, потом расчленил и разбросал куски тела по Эверглейдс,[27] как крошки черствого хлеба.
Меган закрыла глаза, рассеянно прокручивая колесико мыши и стараясь не думать о том, как роскошным телом Лианы Мартин теперь кормится какой-нибудь аллигатор. Когда она снова открыла глаза, то увидела, что на месте оскорбительного сообщения появился очередной постер.
ОБНОВЛЕННЫЙ СПИСОК ПЕДИКОВ
Виктор Драммонд
Перри Фалько
Джейсон О’Мэлли
Брайан Хенсен
Томми Баттерфилд
Донни Слейвен
Рик Леон
Рон Уильямс
Тим Кросби
— О, господи, — снова вырвалось у Меган, когда она увидела в конце списка имя своего брата. Она похолодела. Видел ли это Тим? Разумеется, видел. — Видела вся школа, — прошептала она.
В дверь спальни постучали.
— Меган, — сказала мать. — Ты что, не слышала? Я же сказала, что вас ждет отец.
Меган не стала приглашать мать войти.
— Сейчас выйду.
За дверью немного помолчали.
— Хорошо, только поторопись.
— Две минуты. — За пару лишних минут мать с отцом вряд ли успеют разругаться.
Меган знала, что если мать увидит этот последний постер, то ее хватит удар, поэтому просто нажала на кнопку, не закрыв программу. Компьютер протестующе застонал. Наверное, это Джой с Грегом разместили эту дурацкую фотографию ее матери с мистером Липсманом и эту ужасную песенку про Далилу. Неужели они?
Скорее всего Джой один это сделал. Грег на такое не способен.
Меган встала, подняла с полу сумочку, перебросила ее через плечо своего хлопчатобумажного платья и открыла дверь комнаты. Не успела она выйти в гостиную, как уже услышала шум родительской ссоры.
— Он прекрасно выглядит, — говорила мать.
— Он похож на панка, — возражал отец. — Я же говорил тебе, что собираюсь поужинать с ними в гольф-клубе. Тебе прекрасно известно, что туда надевают рубашку и галстук.
— Откуда мне может быть это известно? Я там ни разу не была.
Молчание. Меган почти видела искаженное лицо матери и сжатые кулаки отца. Гольф-клуб был особенно тяжелой темой. Отец утверждал, что семейные затраты на дорогой клуб полностью компенсируют те деловые контакты, которые он сможет там завязать. Не успела высохнуть его подпись на чеке, как он их бросил.
А сейчас отец стоял в центре маленькой гостиной и с грустью качал головой, как какой-нибудь беспомощный наблюдатель, на глазах которого произошла страшная авария и он пытается осознать, что же только что случилось.
— Привет, пап, — поздоровалась Меган. Она неохотно шла ему навстречу, надеясь, что больше никаких эксцессов не последует.
— Привет, солнышко. — Отец сжал ее в объятиях, и она невольно напряглась, опустив руки по швам. Она чувствовала, что мать на них смотрит. Ей ужасно хотелось тоже обнять отца, но мать, скорее всего, воспримет это как предательство, а ей и так уже порядочно досталось. — Ты ослепительна, как всегда.
Меган довольно улыбнулась. «Ты тоже», — подумала она. Отец являлся одним из тех баловней природы, которые с годами становятся еще красивее. У него была шапка густых темно-русых волос, ясные голубые глаза, мягкие чувственные губы. Женщины всегда находили его привлекательным. Даже ее подруги говорили, что ее отец очень сексуален.
— Идем? — спросила Меган. — А то я уже с голоду умираю. — С голоду она, конечно, не умирала, но ей хотелось как можно скорее уйти из дома.
— Нет, пока не идем, — сказал отец. — Твоему брату нужно переодеться.
Меган взглянула в другой конец комнаты, где на красном бархатном диване сгорбившись сидел ее брат Тим. Одна его обутая в кроссовку нога свисала с подлокотника, и он дергал ее в воздухе, как пловец. У Тима были губы матери и глаза отца, волосы же представляли собой смесь темно-русого цвета прически Яна и непокорных кудряшек Сэнди. На нем была жеваная белая рубашка и широкие брюки цвета хаки. Высокий, нескладный и немного неловкий, он сам еще не понимал, каким скоро станет красавцем, и, соответственно, не имел ни малейшего представления о своей потенциальной власти над людьми.
— Может, наденешь свой синий блейзер? — посоветовала Меган. — И галстук, который прислала на Рождество бабушка? — Она тут же закусила губу и закрыла глаза, успев, однако, заметить выражение боли, промелькнувшее в глазах матери. Она так расстроилась, когда они не смогли поехать на праздники на север из-за того, что у Яна возникло слишком много дел. «Много дел, черт бы его побрал», — ругалась она потом.
— Галстук — дурацкий предмет одежды, — пробормотал Тим.
— Галстук — знак уважения, — произнес Ян.
Меган догадывалась, о чем сейчас подумал ее брат: кто ты такой, чтобы говорить об уважении? Но она знала, что он никогда не скажет этого вслух.
— Тим, давай побыстрее, — торопливо сказала она. — Я есть хочу.
Тим нарочито медленно согнул ноги и опустил их на холодный кафельный пол.
Кафельный пол был еще одним болезненным вопросом. Матери очень хотелось содрать эту безобразную белую плитку и заменить теплыми деревянными полами, но отец настоял, чтобы они подождали еще год, прежде чем приступать к ремонту этого непритязательного бунгало из трех спален. Теперь отец жил в новехонькой современной квартире неподалеку от центра. Меган решила не рассказывать матери про то, что пол в его квартире из отбеленного дерева.
Наконец Тим поднялся с дивана и ссутулившись медленно побрел из комнаты, как будто продираясь сквозь густую патоку.
— И не забудь причесаться, — крикнул ему вдогонку Ян.
— У него на голове полный порядок, — сказала Сэнди.
— У него чересчур длинные волосы, — возразил Ян. — Он похож на панка.
У Меган екнуло под ложечкой.
— Может, пойдем?
— Меган, а ты как думаешь? — спросил отец.
— По-моему, у него классная прическа, — искренне ответила Меган, стараясь не смотреть отцу в глаза.
— По-твоему, — разочарованно протянул отец, как будто она его предала.
Меган уставилась на опустевший диван, думая о том, что вся мебель, привезенная из Рочестера, совершенно не вписывается в этот дом — слишком темная и тяжелая. Обстановка давит и душит, так что не хочется здесь долго оставаться.
Она взглянула на мать и тут же отвела глаза, чтобы не выдать взглядом внезапно охвативший ее гнев. Да что с ней такое, черт бы ее побрал? Она что, не хочет вернуть мужа? Зачем нацепила этот дурацкий фиолетовый спортивный костюм, который ее только полнит, хотя на самом деле она стройная? Она что, нарочно хочет казаться как можно менее привлекательной? Неужели нельзя было накраситься или хотя бы слегка подкрасить губы?
— Солнышко? — спросила мать. — Ты в порядке?
— В порядке, — ответила Меган. — Просто есть хочу.
— Тим, — крикнул отец. — Чего ты там возишься? Пошевели своей задницей!
Меган поморщилась, зная, что вслед за ней поморщилась и мать.
— Для того чтобы повязать галстук, требуется как минимум несколько минут, — напомнила ему мать.
— Ему требовалось бы гораздо меньше времени, если бы он повязывал его почаще.
— В таком случае не следовало уезжать из Нью-Йорка, — последовала язвительная реплика. — Кстати, я подумываю вернуться в Рочестер по окончании учебного года.
Вот как? Мать ничего об этом не говорила.
— Что ты такое говоришь? — спросил отец.
— Меня здесь больше ничего не держит.
Может, это просто такая уловка? Может, она угрожает вернуться в Нью-Йорк, рассчитывая, что муж наконец опомнится?
— Что ты такое говоришь? — повторил он. — А как же дети?
— Они уедут со мной.
«Неужели она и вправду этого хочет?» — спросила себя Меган. Вернуться в Рочестер? Именно сейчас, когда ее популярность в школе растет с каждым днем и Грег со дня на день назначит ей свидание?
— А как же твоя работа? — спросил Ян. — У тебя же контракт.
— Я не сомневаюсь, что они пойдут мне навстречу и сделают скидку, учитывая все обстоятельства…
— Ах, обстоятельства, — протянул Ян. — Так, значит, ты попросту хочешь мне отомстить.
— К тебе это с некоторых пор не имеет никакого отношения.
— Тебе не кажется, что ты ведешь себя эгоистично?
— Что-что? Это я веду себя эгоистично?
Тим прискакал обратно в наполовину одетой куртке и болтающемся галстуке, несомненно, удрученный возникшей перепалкой между родителями.
— Ну все? Я готов.
— Ты не увезешь моих детей, — сказал Ян, не замечая Тима.
— Я думаю, они уже достаточно взрослые, чтобы решать самостоятельно.
А что бы она решила? Неужели ей и вправду захочется снова переходить в другую школу, бросить друзей, бросить Грега?
И тут в ее сумке зазвонил сотовый. Меган порылась в ней и наконец поднесла телефон к уху, вслушиваясь, что говорит ей голос на том конце. В один миг кровь отхлынула от ее лица.
— Что такое? — спросила немедленно подскочившая к ней мать.
Меган кинула телефон обратно в сумочку, глядя на мать сквозь застилавшие глаза слезы.
— Это Джинджер Перчак, — прошептала она. — Лиану нашли.
Мать молча смотрела на нее, как будто догадываясь, что она сейчас скажет.
Меган упала в ближайшее кресло, уставившись в окно, за которым сгущались сумерки.
— Ее убили.
Американская актриса и танцовщица.
Национальный парк в штате Флорида.