«История девушки в красном берете, собранная из разных уст, а также по свидетельству самого автора».
Странно. Я начал читать…
«Немало встречалось в истории лиц с таинственной биографией, но в основном это касалось прошлых времён. Теперь, в дни всеобщего падения нравов, люди отягощены лишь заботами насущного дня. Таинственные истории волнуют их мало. Науки дошли до того, что готовы объяснить любые чудеса и перевести их в разряд естественных явлений. Но бывают всё же необыкновенные случаи, невиданные попадаются фигуры.
О девушке в красном берете я слышал от одного знакомого, почтенного человека, историка. Интересы его были обширны, он занимался и древностью, и средневековьем, и новыми временами. В особенности любил собирать необъяснимые занимательные факты, касавшиеся исторических лиц. Материала набралось так много, что он разделил его на тома, переплёл и заполнил ими несколько полок.
Однажды он рассказал про девушку в красном берете. Первые сведения о ней приводятся в отчётах религиозного общества “Братства Богородицы”, существовавшего в голландском городе Хертогенбосхе, начиная с конца XIV века…»
Снова Хертогенбосх! Я устроился поудобней, лампу придвинул ближе и начал читать уже с полным вниманием.
«В средние века Хертогенбосх был хоть и небольшим, но развитым городом. Славился он производством хороших тканей, ножей и кломпов, деревянных башмаков, имевших в Голландии большое хожденье. Но это не самое главное. В Хертогенбосхе работал колледж “Братства Богородицы”, где обучался, например, знаменитый Эразм Роттердамский. К “Братству Богородицы” принадлежал и знаменитый художник Иеронимус Босх. Слава его в средние века была так велика, что картины Босха, к примеру, украшали покои короля Испании Филиппа II, апартаменты кардинала Ришелье и прочих высоких сановников. Ныне они собраны в лучших музеях мира. Но по крайней мере одна картина Босха утеряна навсегда. Называлась она “Девушка в красном берете”.
Об этой картине упоминает в частной своей переписке друг художника Кристоф Хандел. Вся переписка не сохранилась, но чудодейственным образом часть её через века, благодаря одному из потомков Хандела, оказалась в России. Потомок этот, корабельный инженер, знаком был с самим Петром и по его же призыву оказался в нашей стране. Затем и эти письма пропали, но “избранные”, так сказать, места, тщательно переписанные каким-то любителем старины, оказались у моего знакомца.
История создания картины вкратце сводилась к следующему. Кто-то из членов “Братства” нашёл на улице полузамёрзшую голодную девочку. Одета она была в тряпье, однако на голове красовался дорогой по тем временам бархатный берет. Горожанин привёл девочку в колледж, при котором существовал небольшой приют для бездомных и сирых. Девочка оказалась странной. Она не знала имени, не помнила, где жила, и время от времени заводила странные речи. Но все её полюбили. Особенно опекал её Иеронимус Босх, в те годы женившийся на богатой горожанке. Детей у четы Босхов не было, и они решили взять девочку на воспитание.
Девочка подросла, превратилась в милое создание. Художник изобразил её на своём полотне. Кристоф Хандел высоко оценивает эту работу. “Все поражались созданию мастера. Если другие картины могли устрашать, то этот портрет вызывал благоговейные чувства. Чистые линии, в которых таилась незавершённость, связанная, как мне кажется, с младенческой незавершённостью той, с которой он писал. Матовая бледность лица. Тонкие серые брови дугами. Веки немного приспущены, отчего взгляд кажется отрешённым. Удивительная грация ещё не сложившегося тела…”
Не успел художник закончить портрет, началось что-то странное. Сначала испанский офицер пытался выкрасть воспитанницу из имения. Потом её заметил французский вельможа и вознамерился приблизить к себе. Всё это имело дурной оттенок. Явился незнакомец в чёрном и предлагал купить портрет за немалую сумму. Но художник не хотел расставаться с портретом. Тем более он не спешил выдавать воспитанницу замуж. Ему даже пришлось нанять охрану, чтобы обезопасить себя и её. Поговаривали, что он пылал к ней невиданным чувством.
Кончилось всё неожиданно и печально. Воспитанница просто исчезла. Быть может, её сумел похитить какой-то поклонник, быть может, исчезновение связано с недовольством жены, во всяком случае, художник пережил это тяжело. Говорили даже, что он повредился в уме. Работы его становились всё загадочней и мрачней. В конце жизни он написал главную из них, названную “Сады земных наслаждений”, где во многих фигурах проступает облик пропавшей воспитанницы.
Портрет девушки достался по завещанию Ханделу, но и тут не кончились странности. Опять явился человек в чёрном камзоле и пытался купить картину. Хандел ему отказал. Затем случился пожар. Сгорел весь дом, много картин, в том числе и портрет.
На этом обрывались сведения из переписки Кристофа Хандела. Но не кончилась история девушки в красном берете. Совершенно случайно в воспоминаниях екатерининского вельможи историк прочёл такой эпизод: “Бывал я в имении Троицкое у князя Осоргина. Князь только что был обласкан государыней и получил от неё порядочный кусок земли в Тавриде на берегу моря. Эти земли князь собирался даровать одной особе, проживавшей у него в доме. История появления этой особы была такова. Будучи в Петербурге, князь нашёл на улице полуодетую замёрзшую девочку, которая никак не могла объяснить, кто она и откуда. На голове её, однако, имелся весьма пышный берет красного бархата, явно принадлежавший знатному лицу. Будучи человеком сердобольным, князь взял девочку на воспитание, и через несколько лет она превратилась в весьма привлекательное создание. Появились соискатели руки. Граф П., всем известный задира и дуэлянт, пытался даже её выкрасть, за что впоследствии был наказан государыней и сослал на целый год в свою подмосковную деревню. Генерал К. предлагал воспитаннице руку, но старый князь был так к ней привязан, что расставаться не собирался, тем более что годы её были невелики. Воспитанница обрела манеры, говорила на языках, но происхождение её по-прежнему оставалось туманным, что и способствовало появлению слухов, вплоть до того, что она незаконная дочь покойного государя Пётра III. Кто-то шепнул князю, что перед кончиной Петра тайная любовь его Воронцова была на сносях. Так или иначе, но многие обращали на воспитанницу то искреннее, то корыстное внимание. Художники наперебой добивались исполнить её портрет. Дошло до того, что крепостной иконописец отразил её лик на иконе. Неизвестно, как бы сложилась её судьба, но воспитанница неожиданно исчезла. Князь чуть не сошёл с ума, а крепостной иконописец будто бы покончил с собой”.
Сходство этих эпизодов, разделённых тремя веками, не могло не удивить историка, но суть заключалась в том, что ему предстояло знакомство ещё с одним, причём знакомство в самой непосредственной форме.
Перед великой войной, разорившей страны Европы и ставшей преддверием потрясений, перевернувших весь мир, историк отправился в городок Тульской губернии, где сохранились архивы волновавшего его в этот момент дела, а занимался он, кажется, Смутным временем и предсказывал, кстати, что такие времена надвигаемся вновь на Россию. Путь его лежал через владения графа Б., богача, известного мецената, проводившего большую часть времени за границей. Историк ехал в тарантасе среди серых осенних полей. Дорога была плоха. Навстречу тащились телеги, шли одинокие путники. Каково же было удивление историка, когда дорогу ему преградил автомобиль. Автомобиль по тем дням, да ещё в глуши, был диковиной, а этот к тому же сиял лаком, никелем и красовался белыми шинами. Водитель копался в моторе, а рядом накапливались ходоки, чтобы вытащить машину из грязи.
Историк остановился и вежливо осведомился у водителя, кому принадлежит автомобиль.
“Графу Б.”, — последовал ответ.
“А где же сам граф?”
“Гуляет”, — сказал водитель и махнул рукой в поле.
Историк всмотрелся и увидел, что вдали средь стогов прогуливается пара. Первое, что бросилось в глаза, это красный берет на изящной даме. В тусклом свете осеннего дня он был так ярок, что, казалось, разливал сияние.
Историк принялся расспрашивать водителя, но тот был немногословен, к тому же занят мотором. Удалось лишь узнать, что граф вернулся из Парижа. Что касается дамы, водитель буркнул:
“Какая дама, девчонка. Воспитанница ихняя. Только не подходите. Граф знакомства не принимает. Злой, как бес”.
Историк уехал, но, конечно, не преминул расспросить осведомлённых лиц про графа и его воспитанницу. Нужно ли говорить, что новый сюжет почти полностью совпадал с теми двумя, которые хранились в его памяти. Опять полуодетая, голодная девочка с замутнённым сознанием. Опять красный берет. Только на этот раз вместо Хертогенбосха и Петербурга упоминался какой-то французский город, кажется Буа-ле-Дюк. Новая история предстала перед моим знакомым в своём развитии, так как воспитаннице было пока лишь тринадцать лет. Сжигаемый любопытством, он выстроил целый план, как познакомиться с графом, увидеть девочку в красном берете и выведать подробности. Но грянула мировая война.
Меня призвали на фронт, с историком я потерял всякую связь. Не буду описывать мытарства войны, её ужасы. Им я посвящу отдельную книгу, равно как и другие события, изменившие судьбу России, войдут в последующие мои воспоминания.
Неудержимый и страшный вихрь, пронёсшийся по стране, забросил меня как раз в те места, где совсем недавно властвовал граф Б. Я был нездоров, болело простреленное плечо, и перспектива жизни представлялась весьма печальной. Тем не менее я не забыл о девушке в красном берете. Более того, мысли о ней всё больше занимали меня. В скоротечное, скудное время думать о тайне, простёршейся сквозь века, было и приятно, и спасительно. Я пустился в расспросы, благо многие в этих краях знали и помнили графа Б. Вот что удалось мне узнать.
Девочка в красном берете, как и следовало ожидать, превратилась в миловидную особу, вокруг которой тотчас развернулись страсти, сходные с теми, о которых я уже знал от историка. Влюбился молодой учитель, сначала принятый в доме, а потом удалённый, так как граф не любил ухажёров. Затем появился блестящий офицер, настойчивый и упорный. За ним какой-то купец-миллионер. Воспитанница то уезжала с графом в Европу, то возвращалась обратно. Она рисовала, музицировала и была весьма образованна. С началом войны она пошла сестрой милосердия на фронт, была даже ранена, лечилась в Крыму. А потом началось великое Смятение. Тот, кто много имел, лишился всего, а тот, у кого было мало, вознамерился обладать всем. В сутолоке событий люди теряли друг друга, многие не встречались уж никогда.
Граф Б. канул в пучине эмиграции. Воспитанница вернулась в имение, но, увы, напрасно. Здесь её поджидала беда. Объявился блестящий тот офицер, который добивался её благосклонности. Теперь он не был уже офицером, а носил кожаную куртку, револьвер и обладал высокими полномочиями новой власти. Офицер этот прославился в округе жестокостью и неумолимостью. Однажды он сжёг целую деревню и несколько человек расстрелял. Новая страсть к всевластию, однако, не погасила его прежней страсти к воспитаннице графа. Он предложил ей руку, сулил златые горы, угрожал, но та была непреклонна. Офицер даже преследовал учителя, к которому, по слухам, питала симпатии девушка в красном берете. Учителя схватили, обвинили в измене и куда-то увезли. Но этим злодей вновь ничего не добился.
Приближался финал драмы. Офицер рыскал по округе, выискивая врагов, а воспитанница тем временем пустила на ночь в свой дом несколько измученных людей, скрывавшихся от новой власти. Офицеру успели донести. Ранним утром он явился со своими солдатами и всех захватил. Среди арестованных оказался человек, которого давно искали, и человек этот к тому же был знакомым девушки в красном берете. Ум бывшего офицера померк от всевластия, а может, его терзала бессильная ярость от того, что не мог добиться предмета своих вожделений. Во всяком случае, он приказал расстрелять арестованных тут же, в саду, прямо против часовни, воздвигнутой над фамильным склепом семейства графа.
О том, что сталось с девушкой, мнения расходились. Одни считали, что она погибла вместе с теми, кого приютила. Другие утверждали, что офицер сгноил её в застенках всевластного учреждения. Третьи, самые немногочисленные, полагали, что ей удалось бежать. Так или иначе, но больше о ней ничего не слыхали, как и о других участниках этой драмы, графе Б., молодом учителе и злодее в кожаной куртке, обернувшем великое потрясение в утоление своих страстей.
Так как же она, эта девушка в красном берете? Вечный фантом или вечный сюжет, повторявшийся в разных судьбах? Какова её цель в этом мире? Почему к ней тянулись одни с пылкой и чистой, другие с губительной страстью? Почему каждый раз история её обрывалась, оставаясь недосказанной? Где портрет знаменитого Босха? Где икона крепостного мастера?
Я должен ещё здесь добавить, что описания тех, кто видел её в имении, полностью совпадают с портретом, начертанным Кристофом Ханделом ещё в XVI веке. Лицо матово-бледное, узкое. Серые брови дугами. Веки приспущены, взгляд отрешённый. Тело гибкое, но с угловатостью подростка. И все в один голос твердят о бархатном красном берете, разительно отличном от тех лохмотьев, в которых её находили.
Что за таинственный головной убор? Пытался я составить о нём представление. Возможно, это символ, деталь какого-то мифа. Приезжая в столицу, я даже наведывался в библиотеки, беседовал со знакомыми. О красном берете не знали. Правда, один именитый профессор, с которым я разговорился в холодной курилке, поведал мне, что красным беретом в раннем средневековье награждали храбрецов, отличившихся на поле битвы. Обычай этот существовал то ли в Германии, то ли во Франции.
Вот и всё, что сохранила мне память на этот предмет. Возможно, мои изыскания кому-нибудь пригодятся, и незнакомка в красном берете вновь промелькнёт на небосклоне эпох».
……………………………………
Я закрыл книжку. Написано старомодно, витиевато. Кто же автор? Имени нет… Я поражён… Значит, не зря приехал. Какая удача! Егорыч, милый Егорыч! Спит старикан и не знает.
Заснуть не могу. Так возбуждён, что опускаю ноги с кровати и долго сижу, В голове калейдоскоп картинок. Хертогенбосх, Петербург. Замёрзшая девочка, красный берет… Где же этот отвар? Так хочется пить…
— Егорыч, Егорыч… — сначала тихо, потом погромче. Нет, не могу удержаться, надо ему рассказать.
— Егорыч!
— А? Чего тебе, спи…
— Егорыч, ты такую книгу нашёл! Я такое прочёл!
— Спи, тебе говорят.
— Боже мой, что я узнал, Егорыч!
— Ничего ты не узнал.
— Такое прочёл!
— Ничего не прочёл.
— Эх, Егорыч, Егорыч!
— Ты будешь спать?
— Ладно, утром тебе расскажу. Только бы вот отвару.